The End?

[Гаделоки]

Тут, наверняка, уже никого нет. Но если кто-то еще остался, хотелось бы попрощаться.
Не думал, что этот день когда-нибудь настанет. Но иного выхода не вижу.
Рэн в творческой нестабильности, и если когда-то что-то и напишет, то еще не известно, станет ли выкладывать. А я... я уже второй год вообще в глухаре.
Старое же выкладывать и переносить с фикбука желания нет. Раньше было, особенно после ужесточения правил, когда я, собственно и создал это соо, на всякий случай, чтобы если что-то случиться и на фб будут удаляться наши не детскореитинговые работы, они были тут, и вы их тут могли прочесть, но...
Время шло, а я все больше разочаровываюсь в своем старом, а Рэн... может, его работы я тут и довыложу, но скорее всего нет.
Скорее всего пора сказать вам "Прощайте".
Гаделоки все равно остается в ваших сердцах как пейринг, даже если уже нет нас...

---

Все уже написано до нас...

[Гаделоки]

Взгляни кругом, оглянись вокруг
Весь в одинаковых фиках Фикбук
Котики, Сьюхи и роды омег,
И предсказуем всегда Хэппи Энд...
Плагиат тоже привычен нам стал:
Смени ГГ имя и выложи сам.
Или напиши
То, что в тренде.
Просто напиши
По заявке ты —
Забудь свои мечты…
Мотаю страницу, мотаю я две.
И все одинаковым кажется мне.
Но все идеи же
Написаны уже…

(ficbook.net/readfic/1054222/12661019 - если понравилось, заходим и лайкаем).




Cкачать Сыендук Шаман Кинг в реальности бесплатно на pleer.com

@темы: стишки, от Локи

---

Я люблю тебя, папа... (долгожданное завершение)

[Гаделоки]

Автор: **Локи**
Беты (редакторы): Рэн Дракула
Фэндом: Мифология, Тор, Старшая Эдда, Тор (кроссовер)
Персонажи: Гадес/Локи; Гадес/Лаувея (0.0); Фарбаути, где-то там Тор. А остальные мимо пробегали...
Рейтинг: NC-17
Жанры: Гет, Слэш (яой), Драма, AU
Предупреждения: Смерть персонажа, OOC, Инцест

Описание:
Пусть этого почти никто не видит,
Однако ярко это вижу я.
В историю единую связав
Безумие, сюжет, яойные мотивы,
Я расскажу о том как сын запретно полюбил отца....

Посвящение:
Рэну Дракуле, моему вдохновителю, моему богу...


Разрушительное влечение

Прости и прощай, мой друг,
Ступай и забудь про грусть,
На свете нет сил таких, чтоб смогли
Обратно меня вернуть…

Династия Посвящённых — Ведьмак Геральт и Чародейка Йеннифэр


***
— Повелитель! Повелитель! — настойчиво стучал Танатос в резные двери из черного серебра.
Но никто не отозвался в ответ.
— Повелитель! Помнится, вы планировали поговорить относительно будущей войны, — обычно равнодушный ко многому бог смерти, сегодня был как никогда настырен.
Еще бы, Зевс со дня на день приведет олимпийцев, а скорее всего и кого-нибудь еще громить мрачные чертоги, а правитель даже не чешется. Засел в своих покоях уже третий день с каким-то мальчишкой…
— Пове….Гадес, блин! — уже раздражаясь, бог смерти, сильно сжал деревянную ручку так, что она тут же осыпалась в труху.
И только когда его позвали по имени, Темный владыка соизволил ответить:
— Я сказал, не сейчас, — почти прорычал он недовольно, — подожди меня в садах.
— Тартар его побери, ветер в голове, а кровь в яйцах, — фыркая и ругаясь, Танатос не мог сделать ничего другого, кроме как в очередной день надеяться, что Гадес не забудет о своих словах.

Но повелителю мертвых сейчас было явно не до этого. Припав жадно к желанным губам, он не хотел никуда торопиться, с удовольствием наблюдая, как вздрагивает полусонное тело под легкими прикосновениями, как трепещут рыжие ресницы полуприкрытых глаз. Любовник не стал долго ждать, и, обнимая Гадеса за шею, страстно сжимал его плечи, покусывая пухлые алые губы темного бога.
Раздвинув ноги любимого, Гадес прижался к нему разгоряченным телом, с неохотой отпуская сладкий поцелуй, чтобы переместиться влажной лаской к шее, ушкам, плечам и ключицам.
Ему нравилось наблюдать, как нетерпеливо прогибается под ним горячее тело, жарко выдыхая в его волосы какие-то нежные, путанные слова.
Ему нравилось слышать и почти урчащие стоны, когда он касался игрой языка сосков змееглазого.
Наконец, спускаясь лаской ниже по телу и целуя раскрытые бедра, он замер, разглядывая соблазнительное тело и словно стараясь подольше запомнить его таким.
Касаясь медленными поцелуями и старательно вылизывая возбужденную почти прижавшуюся от желания к животу плоть любовника, Гадес изводил его только сильнее, то отстраняясь и заставляя почти умолять продолжить ласку, то с упоением отдаваясь минету, глубоко заглатывая возбужденный член.
Глаза Локи застилала пелена, все вокруг расплывалось от удовольствия и желания удовольствия.
Он впервые за долгое время был счастлив, впервые хотел не наказания и боли, а ласки и неги в объятьях того, по кому так давно скучал.
Он позволил притянуть себя и сам поудобнее устроился на бедрах темного бога, прижимаясь к нему всем телом и вызывая еще большее желание плавными движениями бедер. Сладко застонав, Локи насадился задом на член владыки мертвых, слегка царапая кожу груди ногтями.
Поддерживаемый крепкими руками, он откинул голову назад, отдаваясь совместному ритму страсти.
Вздрогнув от приятного прикосновения горячего языка к нежной коже шеи, он удивленно расширил глаза и коротко вскрикнул, когда зубы, пронзая плоть, оставили на шее красный след, из которого тут же потекла одна алая капля за другой. Кровь была тут же слизана.
Со следующим укусом, он полностью потерялся в ощущениях, отдаваясь наступившему оргазму, отключающему сознание, которое все же успело выхватить:
— …люблю тебя, мой Локи…

***
Скучая Танатос, смотрел с моста на темные воды. Воплощение Смерти не сразу обратил внимание на то, что его кто-то завет. Ослабленный и сорванный голос принадлежал какой-то странной грязной фигуре в ободранной тунике. В этой фигуре Танатос не без труда узнал бога солнца. Судя по всему, пробравшийся не через основной вход Аполлон какое-то время блуждал по подземному царству, цепляясь за различные колючие кустарники, которыми поросли без внимания дальние переходы, падая и спотыкаясь.
— С чем пожаловал, сын Зевса? — окинув не сильно доброжелательным взглядом нежданного гостя, спросил бог Смерти.
— Не волнуйся, не с целью шпионажа. Скорее у меня к тебе есть дельное предложение, — оглядевшись по сторонам, он почти перешел на шепот, — только нет тут отдельного кабинета…и душа…
Подумав, что владыка Аида все равно еще долго не покинет покоев, Танатос решил, что прежде чем выпнуть Аполлона ко всем даймонам, можно для убийства скуки и послушать его бредни.
Пришлось вести гостя в душ…

Аполлон мылся довольно долго, и бог смерти уже даже успел пожалеть о том, что вообще пошел на все это, так как бог света оказался совершенно банален в своих речах.
Ну что еще можно ожидать от Олимпа? Конечно, предложение о сотрудничестве. Танатос получит трон Аида, если будет пешкой Зевса. Глупость, не нужен ему никакой трон.
— Но ты все же подумай, — было заметно, что солнцеликий смятен, ему явно наивно казалось, что тщеславием обладают абсолютно все. — Разве тебя не расстраивает всеобщее запустение, то, что такой тобой хваленый Гадес совершенно не интересуется своим царством и народом. Я уверен, ты смог бы куда лучше.
Поджав губы, бог смерти все же понял, что покровителю муз все же удалось его задеть. Да, Танатоса действительно расстраивало такая перемена в Гадесе, которая произошла с тех самых пор, как пропал его бастард. Но даже возвращение мальчишки не принесло перемен. Скорее наоборот, все стало только хуже. Гадес вообще сошел с ума, даже угроза войны не заставляет его поступать благоразумнее. Это было уже слишком. Нет, Смерть не хотел предавать своего владыку, но кто сказал, что он не хочет его проучить….
— Мне не нужен трон, но мне нужно его поражение. И думаю, временного будет даже достаточно. На другое я не согласен. Но, будь уверен, даже после этого он не доставит вам больше проблем, если его перевоспитать. А я как раз знаю, что для этого нужно, — хищно оскалив острый ряд зубов, Танатос, внимательно смотрел немигающим пугающим взглядом голубых с желтым белком глаз на своего нового союзника.
— Выкладывай, — потирая руки, Аполлон был готов согласиться почти на все…

***
— Владыка! — упрямый голос теперь уже верного Астарота не дал Гадесу снова отдаться неге.
— Чего еще? — спросил он через дверь, поглаживая огненные волосы того, кто не так давно уснул на его груди.
Локи недовольно поморщился от резких голосов, с трудом разлепляя сонные глаза.
— Мой господин, к вам гости с Севера. Кажется…сейчас посмотрю… Да точно, Один Борсон. Говорит, по срочному делу.
— Я сам решаю, что срочно, — недовольно фыркая, Гадес все же поднялся с постели, укрывая свое заспанное сокровище. — Хорошо, сейчас спущусь, пусть подождет.
Быстро натянув хитон, он вышел следом за Астаротом и закрыл дверь. Подскочив на кровати, Локи только сейчас понял, что произошло. Вотан прознал о нем? Нет, только не это!

***
Заметив в тронном зале своего старого друга, темный бог не сразу даже узнал его. Один был подозрительно бледен, словно не спал не то, что несколько дней, но и возможно, даже недель.
— Рад тебя видеть здесь, — дружелюбно все же поприветствовал он северного бога, —, но я понимаю, ты не просто проведать зашел. В царство мертвых никто никогда не приходит просто так… Присаживайся.
Тяжело сев, Игг сам налил принесенное тут же на подносе слугами вино и почти сразу опустошил свой кубок.
— Ты прав. Действительно, я к тебе не просто так. Все же как-никак ты бог мертвых… Никогда я не просил о подобном, но кому как тебе не знать, как вернуть кого-то из царства мертвых.
Гадес только улыбнулся про себя, кажется, такую просьбу ему не задавал разве что тот, кто сам обитал в его чертогах в качестве даймона. Но на этот раз все было несколько сложнее.
— Да я владыка мертвых, но только в своих землях. И ты знаешь это. Я никак не могу повлиять на вашу загробную жизнь и ее правила, как бы ни хотел, — холодно заметил он.
— Это мой сын, — Вотан положил нагло ладонь поверх руки правителя, легко погладив ее. — В качестве старой дружбы…
Похоже, скорбь не мешала ему флиртовать, и это несколько обескуражило Гадеса. Но прежде желанные ласки сейчас его отталкивали. Он и сам удивлялся себе, чувствуя, как отдергивает руку.
— Вот именно дружбы, Один. Не чего-то большего. В рамках дружбы, я могу лишь только посоветовать подружиться со своими богами смерти.
Один заметно переменился в лице, кажется, он тоже был удивлен.
— Хель! Влюбился в другого, значит, и хвостом теперь крутишь, — оскалился он, наливая еще вина.
— Что значит в другого? — привстав со своего места, бог мертвых никак не мог понять той ревности, которую сейчас так явно видел перед собой.
Да этот оскал белых зубов, сменяющийся на гримасу тонко сжатых губ, эти напряженные кулаки. Один и правда был готов броситься сейчас ломать нос тому, кто посмел встать между ним и его «другом семьи».
Поняв, что ситуация опасна, Гадес положил своему приятелю руку на плечо, и вкрадчиво заглянув в немного пьянеющие глаза, попытался объяснить очевидное:
— Послушай, я никогда не говорил, что буду лишь с тобой, что люблю тебя или что-то подобное. Разве не в этом суть дружбы. А секс лишь был приятный дополнением.
— Был? Значит и правда ты влюбился, — продолжая цепляться к словам, хмыкнул Игг, явно забыв уже о том, зачем он на самом деле пришел сюда.
— Это уже мое дело, — парировал бог мертвых, но уже в спину, оскорбившемуся отказом богу, который уже направлялся к выходу.
Обернувшись напоследок, Один как-то нехорошо оскалился.
— Знаешь, я теперь тоже не знаю, смогу ли помочь старому другу в противостоянии с его младшим братцем. Не знаю… Тем более, когда он может стать моим новым другом!
Гадес промолчал. Все происходящее казалось ему такой глупостью. Едва не давясь смехом, он невольно представил, как Зевс может занять его место. Жирная туша трясет своей целюлитной задницей, приподнимает хитон, закусывая толстую губу. Фу! Нет, зная Одина, он понимал, что на такое у него никогда не встанет. Как и у любого другого нормального бога…
Хотя на самом деле вся эта ситуация была не такой уж и смешной, учитывая, что если Олимп объединится с богатым на воинов пантеоном Севера, то тогда преимущества в войне могут уравняться…
Но что он мог сделать? Если сын Одина не находился в его чертогах, то, как ни крути, как ни хоти, он и правда не мог ничего…
— Где там Танатос, — вздохнув и поняв, что пора срочно заниматься делами, Гадес отправился искать бога Смерти, забыв на какое-то время о своей разрушительной страсти….

***
— Казнить! Повесить! Уничтожить! — приказы холодным тоном раздавались один за другим.
Мужчина не обращал совершенно никакого внимания ни на справедливые возмущения воинов, ни на слезные мольбы их жен и детей.
Бог мудрости вновь вспомнил свое прошлое, когда он приобрел свое устрашающее хейти и другое звание — бог висельников.
Ветви дерева скрывались теперь тенями множества тел, «ненужных», «слабых», «бесполезных».
Все, кто приносил Иггу плохие новости о поисках преступника, тут же отправлялись в их ряды, а потому многие впервые в своей жизни нерешительно жались в стороне, понимая свое будущее.
— Повесить! — секунда и новая жертва оттаскивалась на свою казнь.
Фригг, глотая слезы страха, практически слилась с тенью своей стены. Даже она боялась стать следующей, если ей не посчастливится не так попасться разъяренному богу на глаза. И поэтому ее так изумило, когда два южанина так спокойно пытались оторвать ее мужа от такого жуткого занятия.
— Не сейчас, — отмахнулся рукой Один от Зевса, — мне пока не до твоих проблем. Если ты, конечно, не принес мне голову одного плута, — прервал какие-то смутные речи бога молний правитель северных богов.
Не было ему и дело до того, что какой-то голубоглазый рыжий полуголый мальчишка, почти плача утверждал, что его подставили и связали, что он не был на стороне Гадеса, а это все кто-то другой.
Нет, темному богу, несомненно, нужно насолить, за вредность. Но не сейчас… Сейчас его интересует только поимка бога огня.
Наконец надоедливые греки все же стихли.
— Казнить! — привычно скомандовал Один, но тут его снова потрясли за плечо. — Я же сказал кажется понятно! — оскалился на Зевса Вотан, не обращая внимания на выходящего из столпа света мужчину.
Аполлон довольно потирал руки, и, кажется, таким сияющим его солнечный лик не был давно:
— У меня есть для вас решение вашей проблемы, — улыбнулся он, глядя прямо в единственный глаз гневного бога…


За тебя...


Холодный камень, тонкий лед
По краю он ползет в перед.
Он через все готов пройти,
Чтоб милой розу принести.
Так уж от века повелось,
Мы платим жизнью за любовь…

MystTerra — Аленький Цветочек.


***
Воздух пронизывало беспокойство, и принцу Ётунхейма не сиделось на месте.

Тот, кто так неожиданно, появился в его жизни и перевернул ее, наполнив почти беспрерывным счастьем, снова по долгу пропадал, занятый какими-то свитками и чертежами. К которым он упорно не подпускал своего сына, каждый раз увлекая горячим поцелуем и путая мысли страстным сексом.
Было понятно, что Гадес боится потерять то, что не так давно обрел, боится, что блудный сын может снова пропасть. Поэтому, даже когда сын-любовник гулял, как ему казалось вначале, в одиночестве, за ним постоянно следила пара-другая глаз верных даймонов, которые переставали быть такими тихими тенями, стоило только Локи подойти хоть немного ближе к тропе выхода из царства.

Намереваясь в этот раз не поддаться на сладкую уловку «точно-приточно» и узнать о том, что же так важно для отца, Локи решил поискать Гадеса, который проснувшись раньше, куда-то пропал с самого утра….
Утра, которое началось жутким кошмаром.
— Нет, — мотнув головой, Локи пытался отогнать навязчивое видение из своего сознания, но слишком реальным было то, что представало перед глазами теперь почти постоянно.

Реки крови стекали в вечно холодный Стикс, окрашивая его воду почти в черный. Своды темных камней нарушены тут и там, а поверх руин глядя вверх в вечном покое застыли сотни и тысячи слуг, которых Локи привык видеть тут каждый день. Души разлетались сквозь прорехи. Но не это было самым пугающим, Локи нигде не мог найти правителя мрачного царства — Гадеса.

— Нет, это все неправда. И никогда ею не станет, —, но сердце предательски сжималось, понимая что ложна уверенность бога огня — из мести Один вполне может пойти и не на такое, ведь он каждый раз предупреждал об этом.

Метнув быстрый взгляд вниз за окно на темные фиолетовые диморфотеки и антуриумы, которые неожиданно расцвели под темными сводами после появления Локи.
Нежные цветы были, покрылись легкой влагой росы, которую нарушали тихие шаги тяжелых сапог кого-то в широком плаще.
— Астарот! — позвал змееглазый, заметив выбившийся из-под капюшона длинный светлый локон, но почти тут же осекся.
Он только сейчас понял, что высокая фигура была значительно внушительнее верного даймона.
«Гипнос?», — чуть было не позвал Локи брата близнеца Танатоса, который отличался во внешности от вечно мрачного Смерти лишь белоснежными волосами. Но промолчал — фигура не походила и на него.
Однако, гадать долго не пришлось, фигура, явно кого-то ища приблизилась и, крутясь в своих поисках, обнажила внушительное оружие у пояса — тяжелый молот.
«Тор? Что он здесь забыл…», — сглотнув и спрятавшись внутри комнаты, Локи прижался спиной к стене у окна. Неужели снам суждено сбываться?

— Ах вот ты где, — скинув капюшон, Тор смотрел прямо в пустое окно. — Лучше тебе выйти самому. Я узнал твой голос, — ухмыльнулся воин, поигрывая молотом в руке. — А не выйдешь, я тебя оттуда вытащу, — уже оценивая взглядом постройку, Тор планировал разрушение.
Один смарагдовый глаз выглянул из-за угла:
— Что много за мою поимку уже выторговал? — фыркнул Локи. — И как попал только сюда? Я слишком хорошо знаю Харона и Цербера, они бы даже твой призрак не пустили бы дальше входа.
Опустив молот, Тор, кажется, несколько раздосадовался, что ему не придется просто так ничего пока громить, но одновременно с этим продолжал хищно улыбался.
— Нет, пока ничего. Но думаю, что буду очень знаменит, как тот, кто начал разрушение непобедимого и неприступного царства, а может и как победитель войны…, — небесные обычно глаза были сейчас полны необычной мрачной синевы, Тор был очень уверен в своих словах. — А как попал? Так не только ты, хитрец, знаешь тайные лазейки и имеешь полезных друзей. У меня такие тоже есть.
— Предателя, значит, нашел, — скалясь и выйдя полностью из укрытия, Локи сжал кулаки, хаотично думая, какого даймона при случае он оттаскает за выпущенные кишки.
— М-м-м, злишься. Локи, не странно предателю говорить о предательстве, — снова подкинув молот в руке, Тор примерился к выступу под окном. — Что ж, начнем с башенки!

Мьельнир быстро описал дугу, ударив по старинному материалу и заставив бога огня отшатнуться.
— СТОЙ! — видя, как бог грома снова заносит свое верное оружие, и, кашляя от поднявшейся пыли, крикнул Локи. — Стой! Прекрати…. Я сдамся тебе, слышишь. Ты получишь славу как тот, кто поймал убийцу. Даже больше…, — судорожно пытаясь придумать уловку, Локи сейчас желал лишь одного — отвадить своенравного бога от того, кто ни в чем не виноват, и от его царства.
— Больше? — Тор скептически нахмурился, похоже, прекрасно догадываясь, что богу огня крыть особо нечем.
— Намного больше…, — спускаясь до интимного шепота и соблазнительно облизываясь, натянуто улыбнулся Локи.
— Это больше…, — покачав отрицательно головой, Тор недовольно хмыкнул. — Я его и так получу, Локи, когда поймаю тебя. Хотя…
— Да хотя… Тор, какая тебе разница, скажи, что меня здесь не оказалось, соври. У тебя немало других врагов. Тебе ведь ничего не стоит, — недовольно кусая губы, хитрец делал отвратительную для себя вещь — умолял горделивого бога.
— Что ж. Может я и скажу, если ты очень постараешься, — Тор неожиданно смягчился, — мне ведь и правда ничего не стоит…. Как ничего не стоит и передумать потом в любой момент. А теперь спускайся! — рассуждая вслух, вдруг резко приказал он и присел в ожидании на траву.

Тяжело выдохнув, Локи вновь скрылся в комнате, спускаясь спиной по стене и закрывая руками горящее от смешанных эмоций гнева, страха и отчаяния лицо.
Это была верная погибель. Да, Тор перестал питать к нему такую ярую ненависть, и, похоже, даже уже успел забыть о смерти брата. Но что толку? Наигравшись с беглым преступником, он не станет не только славой, но и своим спокойным положением, отдаст своему отцу. А вот когда вопрос времени, за которое нужно будет очень постараться что-то придумать. Хотя, что тут придумаешь?
Это погибель. Но нет другого выхода. Он не может подставить того, кого и так уже подверг опасности…

Кусая губы, бог огня не заметил, как бесшумно открылась дверь и как в комнату кто-то вошел, удивленно окликнув его.
— Гадес? — скрывая спутанные эмоции, он быстро подскочил, притворно улыбаясь. – Нет, все в порядке, хе-хе, не поверишь, просто о кровать споткнулся.
Легко придавая себе беззаботный вид, он обнимает темного бога, что-то ласково шепчет ему на ухо, чувствует на бледных губах ласковый поцелуй. С трудом удерживает предательскую дрожь в пальцах, когда пытается запомнить навсегда эти такие желанные, такие приятные, такие теплые объятья, прежде чем навсегда уйти и окунуться в холод, извращение и боль.
— Знаешь, ты не расстроишься, если я отлучусь ненадолго? Я забыл одну важную вещь. Меня не найдут твои враги не бойся, — понимая, что не может сказать правду, Локи все же решил зачем-то предупредить Гадеса.
Бог подземного царства немного нахмурился, подозрительно оглядываясь по сторонам, и невольно замечая каменную крошку на полу.
— Что ж, раз уж вещь и, правда, важная, пойдешь, ненадолго, — все же разрешил он, прижимая любимого сына ближе к себе. — Но только не сейчас.
Властные руки толкнули Локи на кровать, а горячие губы коснулись шеи.
От всей души, надеясь, что норны дадут Тору терпения, Локи позволил себе поддаться последней желанной ласке, прикрывая глаза и жарко выдохнув:
— Ах, папа…
Жарко застонав, он все же смутно расслышал странный щелчок, после которого рукам стало несколько тяжелее. Открыв глаза, он удивленно заерзал — тяжелые золотые цепи крепко держали его, приковывая к стене.
— Что? — сгорая от желания, он еще больше удивился, поняв, что это не игра, и что Гадес уже сполз с кровати и направлялся к двери. — Что это значит?
— А то, что я не позволю тебе снова пропасть, — одарив сына строгим блеском рубиновых глаз, Гадес вздохнул. — Так надо. Я скоро вернусь. Не скучай.

***
Танатос улыбнулся своему брату, оценивая его работу. Гипнос хорошо постарался, подогревая своими темными чарами и без того сильную ненависть.
— Убью его, — оскалившись, Один затуманенным взглядом единственного глаза остановил свой выбор на кинжале.
Проводя пальцем по острому лезвию, он был более чем доволен.

В темной комнате, больше похожей на каменный мешок — без окон, и с одной единственной дверью, столпилось несколько греков и скандинавов вокруг двух одинаковых каменных плит. На одной из плит лежал целый арсенал пил, различных мечей, копья, порой встречались какие-то гвозди и шипы, и даже Зевс положил сюда пару своих божественных молний. На другой же было кое-что более интересное.
Связанный почти не разрушаемыми цепями Гефеста, Гадес старался держаться гордо, не обращая внимания ни на смеющиеся, ни на похотливые, ни на озлобленные взгляды со стороны своих садистов.
Старался он не обращать внимания и на боль, которая разрывала его проколотые и расширенные гвоздями соски, ребра, которые кажется проткнули что-то внутри, и которые можно было видеть сквозь большую дыру в боку, в которой так и остался под углом торчать чей-то меч.
О лице лучше было и вообще не вспоминать — одна половина была содрана практически полностью и ее и заплывший невидящий глаз скрывала сейчас только тонкая прилипшая прядь темных волос. Правая рука была неестественно изогнута под этой пустой щекой, через которую сейчас просвечивала пара зубов.
Пока целы были только ноги. Но что-то подсказывало темному богу, что это ненадолго.

И правда. Крепко сжимая в руках кинжал, Один подошел к нему и принялся раздвигать плотно сжатые бедра, ломая кости. Он словно одержимый безумно улыбался. Впрочем, эта безумная улыбка была присуще здесь многим — Гипнос хорошо постарался, высвобождая своей силой тайные желания жестоких богов.

— Мало, этого мало…. Ну! Чего ты ломаешься? — рыча, он все же смог заставить бога мертвых вскрикнуть от боли, когда хрустнувшие тазовые кости растаскивались все шире и шире.
В глазах потемнело, но не надолго. Тьма не хотела его успокаивать, не хотела избавлять его от следующей пытки, и Гадес зашипел, чувствуя, как холодное лезвие врывается в его задний проход, терзая внутренности и вырывая куски плоти, которые тут же вытекали вместе с быстро текущей кровью.
— Да, теперь эту шлюху никто не трахнет, — хмыкнул Зевс, поглаживая спутанные в крови когда-то черно-синие волосы.
— Почему? — кажется искренни удивился Один, отбрасывая в сторону кинжал. — Также стало только удобнее делать это нескольким сразу, — продолжил он, пробуя изменённое отверстие пальцем. — Есть желающие кроме меня? — махнул он рукой, подзывая возбужденных извращенцев к себе.
Не желая разочаровывать нового друга, Зевс все же сдался:
— Ну, у вас и вкусы специфические. Хотя, соглашусь, может в чем-то он и стал теперь прекраснее.

Позванные Одином боги: Тюр и Арес, похоже считали также, вторгаясь в разорванное тело сразу вдвоем. Гадес только слабо дернулся, стараясь заставить себя не думать о нахлынувшей вновь волне боли.
— Зато ты никогда не станешь прекраснее, Зева. Правильно. Тебя даже родной папаша от уродливого камня то не отличил, — слабо шевеля единственной половиной губ, он все же нашел в себе силы съязвить.
И слова произвели нужный эффект, взбешенный громовержец принялся вначале хлестать Гадеса по израненному лицу, а затем, схватив одну их своих молний, провел ее между гвоздями в сосках.
— Вот же сука! Ты у меня получишь! — бесился он, поджаривая израненное тело.
Арес и Тюр отшатнулись от тела и недовольно ворчали между собой, что им так и не дали хорошенько насладиться трахом с пленником.
— Тише ты, иначе совсем убьешь его — запротестовали они вместе с Танатосом, который изначально не хотел заходить так далеко, а лишь собирался проучить бога мертвых за глупую страсть.
Вот только этот возглас никто не услышал, а повторять его Танатос уже бы не стал.
Назад дороги уже не было. Разгневанный тем, что бывший друг не только не помог ему вернуть сына, но и покрывал, по сути, его убийцу и подогретый чарами Гипноса Один теперь точно не планировал отпускать Гадеса живым, как и ненавидящий своего старшего брата Зевс, как и другая кучка садистов, которым кажется просто нравились чужие мучения.
Нравились до неприличия. Так, что опустившаяся на колени перед Аполлоном Фрея, ласкала не только его возбужденный член своим языком, но и гладила истекающими в соках пальцами себя.
Впрочем, так вела себя не только она одна. Афродита тоже не теряла времени, тихо постанывая под Фрейером.
Начиналась нехилая оргия.
Но не только всеобщее желание мешало Танатосу остановить это безумие, но и сам Гадес, который никогда и никого не умел прощать. Строгий бог мертвых навряд ли хорошо обойдется с богом смерти, если останется сам жив, а значит проще и правда дать его убить…

Смуглое тело, уже все слабее дергалось под разрядами тока, а Зевс только больше распалялся. Отняв молнии, он приоткрыл безвольные губы Гадеса, собираясь отыметь тело.
— А ты говорил, что он не привлекательный, — хмыкнул Один, поглаживая Гадеса по животу и ковыряя запекшуюся рану в нем и облизываясь. — Очень даже…
— Вот только тут дышать не чем, — развеивая рукой дым, фыркнул Гермес, безразлично поглядывая на лежащее тело своего дяди.
— И правда, пошлите на воздух! — тут же поддержал его Тор.
Зевсу так и не дали закончить начатое, но только пока….

***
Локи напрасно дергал цепи снова и снова. Хорошо выкованный металл не поддавался даже огненной магии. Ругая себя за беспечность, он задавался только одним вопросом «Зачем?». Зачем Гадес пошел туда, ведь это только он один был виноват, и только ему, Локи, следовало отвечать за свои проблемы. Он ведь уже не маленький.
Но вместе с этим, думая обо всем случившимся, бог огня понимал, что случись наоборот, если бы кто-то пришел и попытался отнять у него Гадеса, скорее всего теперь сейчас он бы поступил точно также, точно также бы не думал, точно так же бы пошел на что угодно… как, впрочем, и собирался…
— Гадес… дурак ты…. Любимый дурак, — тихо шептали дрожащие от предательских слез губы.
Он сильно волновался за темного бога, тем более, что за окном стала сгущаться какая-то странная тьма, все чаще слышались глухие удары, и иногда словно бы кто-то кричал.
Хотя, быть может, это только воображение подбрасывало образы, распалившись от волнения?


"Я иду к тебе, папа..." Или Тьма...

И теперь я предатель
Для обеих сторон,
Ровно зло и добро
Ждут моих похорон

Последнее испытание - Детство Чародея.




***
Сдирая руки в кровь вместе с кожей и плотью, он, наконец, сумел высвободить одну из них. Вторая поддаваться никак не желала, и Локи пришлось выдергивать часть стены, которая на его счастье поддалась после почти получаса упорных попыток.
Золотые цепи тянули назад и позвякивали при беге, но это сейчас волновало его меньше всего. Спускаясь по полуразрушенным ступеням, он удивленно разглядывал то, что теперь было Аидом. Как и в его кошмаре, мрачные своды начинали рушиться, а пропуская сквозь щели на свободу блуждающие души, которые теперь лишились прекрасных садов. Некогда самое спокойное и безмятежно умиротворенное место среди всех южных миров, в котором были заботливо собраны все диковинные деревья, травы и цветы, теперь было завалено грудой черных камней и погребено под слоем пыли.

- Беда, случилась большая беда, - вечно холодный и словно безразличный ко всему голос Гекаты все же едва заметно дрогнул, а сама богиня тайн и колдунов выглядела бледнее обычного.
- Что? Что произошло? – растерянный бог огня, едва не споткнувшись впопыхах о руины, обернулся к той, кто напугала его своим неожиданным появлением.
- Мне почем знать. Но с Гадесом что-то случилось, иначе бы царство не начало рушиться, - с тоской оглядывая разрушенное большим булыжником течение Леты, ответила богиня. – И вообще, чего встал-то? А ну быстро отправился за ним! Пока я тебя сама в пыль не стерла. Одни беды от тебя…

И ступени и камни вновь полетели перед глазами.
До самого Стикса он не обращал внимания на то, что дыхания от быстрого бега почти не хватало. Но Харона на месте не было. Более того, посредине реки застыла его перевернутая ладья. И очень сомнительным казалось, чтобы вечно аккуратный к деталям проводник мог так беспечно оставить свое любимое судно.
Ничего другого не оставалось, пришлось лезть в ледяную воду, которая почти моментом пыталась свести мышцы и отправить наглеца на свое дно. Но Локи было все равно, даже тяжелая цепь сейчас почти ничего не весело. Но не просто так Харон занимал свой пост, в мутных мрачных водах, кроме холода таилась еще одна опасность…

Локи очень удивился, когда что-то скользкое крепко схватило его за ботинок и принялось обвиваться вокруг лодыжки. Отчаянно рванувшись вперед, бог огня все обернулся, пытаясь высвободить ногу и так и замер. Желтые глаза неведомого существа смотрели прямо, не мигая. Хищный оскал не меньше чем тысячи острых зубов и длинное, уходящие далеко в черные глубины туловище дополняло жуткий образ.
Открыв в изумлении и безмолвном вопле рот, змееглазый чуть не наглотался воды, на что, скорее всего, рассчитывало хитрое чудище, которое мерно раскачивало своей зубастой головой, приближаясь к своей жертве.
Но Локи не собирался сдаваться без борьбы. На следующий рывок предательский ботинок поддался, и, оставшись в клацнувшей пасте чудовища немало раздосадовал его своей невкусной природой.
Стараясь не упускать из вида уже такую близкую ладью, Локи изо всех сил плыл вперед, чувствуя, как на его спине концентрируются все новые и новые взгляды, а скользкие тела плывут все ближе. И вот липкое нечто снова начало обвиваться вокруг него, но на этот раз вокруг живота.
Судорожно соображая, как в очередной раз не стать обедом, он пошел почти на отчаянный шаг.
Вода вокруг чудища зашипела и забурлила, почти мгновенно закипая, запахло вареной рыбой, а некогда над некогда ледяными водами смешались визги и крики.
С трудом перевернувшись через край лодки, Локи торопливо стаскивал с себя всю одежду, которая уже начинала противно приклеиваться к телу. Огонь, конечно, не мог причинить ему вреда никогда, но кипяток был совсем другим делом.
Только охладить полученные ожоги сейчас было негде, да на это и не было времени. Тем более, что все равно за ними последовали новые: весло было безнадежно где-то потеряно, и Локи приходилось торопливо грести руками, пока разгневанные обитатели Стикса не захотели отомстить своему убегающему обеду.

***
Олимп? То ли это царство белых облаков и беззаботных богов? Нет, обитель богов стала еще мрачнее. Просто серые тучи стали свинцовыми, а солнце так и вовсе пропало, несмотря на день, погрузив все вокруг не только во мрак, но и в холод. Впрочем, мрак был благополучно развеян факелами, которые тут и там горели на столбах. Они словно отмечая направление, в котором сейчас бежал бог огня, прислушиваясь к голосам, которые отдаленно звучали вместе с веселой музыкой.
Однако чем дальше бежал Локи, тем больше факелов было погашено, и наконец, краем зрения он однажды смог уловить виновниц того, что он то и дело чуть не сбивался с пути. Это были керы и эринии. Мстительные богини и их спутницы рыдали в голос, разбивали вазы и колонны, одной лишь тьмой своей ауры убивая свет вокруг. И не только Локи заметил их. Керы и эринии заметили и его тоже. Окружив бога огня своим порывистым полетом, они то и дело толкали его из стороны в сторону, мешая пройти.
- Сволочь!
- Убийца!
- Ничтожество!
- Тварь! – едва удавалось разобрать среди общих воплей и шипения оскорбительные выкрики.
Эринии то и дело старались уцепиться и выдернуть пряди огненных волос, а керы своими острыми когтями метились выцарапать глаза.
- Что? Что случилось? – пряча лицо от разъяренных богинь и их приспешниц, Локи удивлялся их гневу.
Насколько ему было известно, своенравные создания никогда бы так сильно не горевали по смерти Бальдера. А больше… Разве он еще кого-то убивал?
- Ах, он и не знает? Не знает?! – сжимая в руках золотое копье, Алекто кинулась с ним на бога огня, намереваясь пронзить сердце.
Но змееглазый увернулся, упав на землю, за что все же получил свою порцию когтей и пинков уже от кер, которые рвали на нем все еще мокрую после купания в Стиксе одежду.
- Оставьте! – неожиданно послышался голос Тисифоны, которая, не без труда, удерживала за плечи более нетерпеливую Алекто. – После будет время. Пусть идет, - убеждала она сестру.
Поднявшись пока мстительные богини не передумали, Локи снова продолжил путь…

***
Главная площадь также не была особо приветливой. Обычно желто-золотые плиты на полу теперь отдавали медной кровью, а, быть может, просто были в чьей-то крови. Небо здесь и вовсе было черно-фиолетовым, словно подчеркивая всю ту безумную вакханалию, которая открылась глазам Локи.
Музыканты стихли, но это не мешало девочке-служанке продолжать танцевать под щелчки плети смеющегося Аполлона. Окровавленная Афродита, не обращая внимания на обугливающееся и тлеющее на подоле красное платье, обливаясь вином, целовала пана. Обычно суровая и несколько мрачная Гера смеялась в компании Тора. Странная парочка явно наслаждалась зрелищем танцующих и плачущих юношей и девушек на осколках от винных бутылок, на обломках каких-то ржавых мечей.

- Безумие…, - отшатнувшись от странной картины, Локи заметил впереди скучающую в одиночестве фигуру Танатоса, который, кажется один, не принимал участия во всем этом.
Уж один из верных советников-то должен знать, где сейчас Гадес.
- Тебе не нравится, - скорее констатировал, чем спросил Смерть, равнодушно глядя на нового гостя. – Что ж, привыкай видеть истину. Они наконец-то делают, что хотят. Поверить трудно, стоило устранить только один мешающий элемент, и мир стал таким, каким он должен был быть всегда….
Но богу огня было плевать на эту пьяную философию.
- Где Гадес? – напрягаясь и чувствуя неладное, спросил Локи. – Его тут нет. Где он?
Танатос не ответил, не мигающим взглядом смотря за спину бога огня.

Локи обернулся.
«А это парочка хорошо сдружилась», - невольно отметил он, видя перед собой Зевса и Одина, которые словно и ждали только его одного.
- Набегался, ищешь своего любовничка, правда? – ухмыльнулся бог висельников. – Только вот зря. Он сам согласился заплатить за тебя и твои преступления.
- И тебя это устроило? Ни за что не поверю! Ты же просто бредил, чтобы меня только нашли, разве нет? – напрягся Локи, судорожно оглядываясь.
- Мало, ты прав, - согласился Один. – Он был скорее приманкой.
- Тогда отлично. Я твой. Отпусти его. Я не буду тебе сопротивляться, - все еще глазами любимого отца, Локи наивно надеялся, что Одина действительно интересует только он.
Игг расхохотался, толкая в бок своего неожиданно обретенного нового друга. Зевс, сотрясаясь толстым пузом, шутку оценил и тоже начал противно посмеиваться, скорее кашляя по звукам и беся тем самым бога огня.
- Чего смешного? Где Гадес? Давай отпускай его, а не то вас обоих спалить успею. Другие все равно заняты, - кивнул змееглазый на увлеченных странными развлечениями богов.
Вотан только больше хохотал.
- Не в том ты положении, чтобы мне тут условия ставить, но надо признать, мне эта наглость только нравится. И всегда нравилась в тебе. Что ж, так и быть, Гадес тебя уже ждет, иди вперед, - махнув рукой, он продолжал скалится, даже когда последовал вслед за огненноволосым богом.
Локи этому не противился. Главное сейчас найти Гадеса. Если его не отпустят добровольно, он что-нибудь придумает, как-нибудь да устроит темному богу побег. Но отец не должен страдать безвинно за проступки своего сына….

***
Подъем наверх кончился. И Локи с удивлением смотрел на круглую арку на черном беззвездном, безлунном и бессолнечном, словно картонном небе. В полумраке он не сразу заметил, что здесь кто-то есть.
- Ты меня, что за дурака держишь? Хочешь обмануть, - задал он вопрос Одину, приближаясь к странному строению.
Босая ступня коснулась чего-то липкого и прохладного. «Кровь», - сразу выдало сознание, не сразу переключаясь на жуткую картинку впереди.

Тянувшиеся тонкие нити от арки не могли удержать тяжелое тело, которое в неестественной позе лежало на холодном мраморе. В резко исхудавших и побледневших чертах целого только на половину лица еще смутно угадывалось прекрасное мрачное лицо. Кисть одной руки полностью отсутствовала, а порванный хитон просвечивал черные дыры в теле.

Дрожащими пальцами Локи гладил спутавшиеся в сосульки волосы. Нет, это все не правда. Разве, тот, кто правит смертью, может сам умереть? Разве могут безжизненно смотреть вверх черно-красные глаза, которые еще каких-то несколько часов назад горели страстными искорками? Разве могут быть холодными такие нежные и ласковые руки? Разве может не вырываться жаркое дыхание жизни из пухлых нежных губ?

- Нет…Нет…НЕТ! – закрывая и открывая лицо руками, по-детски надеясь, что это все только очередное видение, Локи никак не хотел верить в то, что Гадеса больше нет.
А Один только раздражал душевную рану:
- Да, Локи, - подойдя к богу огня ближе, он схватил его сзади за волосы и отнял от лица дрожащие руки. – Смотри. Смотри! Я хочу, чтобы ты хорошо запомнил, что ТЫ натворил, - заставляя поверить во весь ужас происходящего, издевался северный бог.
- Я? – глотая слезы, ответил змееглазый почти беззвучно.
- Да, ведь я предупреждал тебя…
Но мотая головой, Локи не хотел слушать этот бред:
- Нет. Нет, Игг, это сделал ТЫ! И ты ответишь! Сейчас ответишь….

Последние слова утонули в поднимающемся вихре. Горел камень, горела сама земля. И пламя распространялось быстрой волной, подчиняясь крику боли и отчаяния своего создателя. Горели колонны, взрывались бутылки с вином, и весь Олимп с каждой минутой все больше окрашивался черным заревом.
Но было уже слишком поздно…

***
Едва успев сотворить спасительный щит для себя, Один безнадежно пытался дозваться до кого-нибудь из своих союзников, которые будучи застаты врасплох, не понимая причину разрушения, разбегались и прятались от разбушевавшейся стихии. Даже повелитель небесной обители, Зевс, подгоняемый горящим хитоном, стремительно несся вниз по ступенькам, в очередной раз только теперь задумываясь о здоровом образе жизни.
Но кузнецу не привыкать к пламени. Послушный скорее разуму, который не хотел разрушения своего дома, чем приказам правителя севера, он медленно шел к своей цели, сквозь нарастающее пламя.
Один прицельный замах – и вот цепь была накинута на причину всего разрушения.
Но на этот раз даже обычных цепей оказалось недостаточно – некогда неразрушимый металл разлетелся кольцами в ту же секунду.
- Прочь! – шипело пламя.
Но Гефест не слушал его, пробираясь еще дальше вперед, он впервые чувствовал, как стихия обжигает, казалось бы уже максимально огрубевшую кожу. Схватив в медвежьи объятья бога огня, он принял на себя весь удар, усмиряя его.
- Значит, этого тебе мало?! – Вотан, наконец освободившийся от необходимости прятаться за чарами, недовольно нахмурился. – Что ж, будет больше. Ты еще начнешь меня умолять о том, чтобы я прекратил твои страдания, но будет поздно.
- Пошел ты, - пытаясь укусить Гефеста, Локи понимал, что уже наступило это поздно.
Вышедший порыв гнева заменило отчаяние. Отчаяние медленно, но верно забирало все краски из окружающего мира, оставляя только серую.

Цепи, удерживающие его силу, все-таки нашлись, как и нашлись и новые жертвы, которых Один легко казнил, чтобы пробудить в нем еще больше боли. Но Локи уже не реагировал ни на что. Казалось, он больше не может ни слышать, ни видеть, ни чувствовать….
Казалось, пока мир и в самом деле не погрузился вокруг него во тьму, а обжигающие капли яда не коснулись лица, прожигая кожу.
Предатель и зло в чистом виде для Асгарда, убийца бога света. Предатель и для всего Аида. Точнее для того, что осталось от когда-то великого царства, руинами которого теперь правил строгий Танатос, что даровал душам лишь тьму, вместо справедливого отдыха или наказания.
Тьма…
Тьма и только тьма досталась теперь и богу огня. Тьма, которой нет конца. Как нет конца и желанию мести, ради которого только и стоит стараться изо всех сил не сойти с ума в этой тьме…


Bonus stage.

Предупреждение:Скорее всего, будет понятно только Рэнушке, тк. особо не связано с предыдущим сюжетом. Но если уж до этого место дочитали, то что уж? Ладно.
Быть может, хотя бы эта часть заставит вас позабыть про заплаканные платочки)
Я знаю, я садюга.


***
— Фух, ну написал наконец-то, — одним движением закрывая крышку ноутбука, рыжий парнишка облегченно выдохнул. — Уж не верил, что допишу.
Строгий взгляд почти черных карих глаз с красными искорками заставил его тут же примирительно вскинуть руки и невинно улыбнуться.
— Я тебе дам, не допишет он, — фыркнул попивая из верной кружки кофеек другой юноша, который сейчас тоже что-то кропотливо строчил со своей стороны постели.
Гадес, хоть и претерпел множество перипетий божественных судеб вместе со своим возлюбленным, все также не любил, когда своенравный сынок обламывал его на самом интересном, не доводя чего-то до конца.

— А что дальше, — похрустывая попкорном кареглазый мужчина, нагло уселся между двумя возлюбленными, обнимая обоих.
— А будто ты не знаешь, Вотан, — отбирая заслуженный трудом попкорн, Локи был не против дружеских объятий.
— Он может и знает, а я нет, — послышался еще один голос, и теперь уже другой мужчина нагло улегся на ноги Гадеса, отодвигая его ноутбук и вызывая справедливое возмущение.
— БОР! — поняв, что пописать спокойно не удастся, Гадес отодвинул ноут, немного насупившись.
— Что было, что было… А вот нечего было во льдах спать, вот что было! — ответил он.
Теперь уже вызывая черед мужчины хмурится:
— Как будто я по собственной воле там спал? Спасибо родному сыну, что нет, — косясь на Одина, фыркнул Бор.
— А что я? Я ничего? — отбирая попкорн обратно соврал Игг.
Понимая, что иначе может начаться перепалка, Локи решил привлечь внимание на себя:
— Кто-то хотел узнать где прода? Так она уже есть, только у Гадеса, «Судьбы богов», называется.
— А-а-а, читал, знаю, — тут же отозвался Вотан. — Это там, где я тоже садист… Вот не любите вы меня. Как будто я везде таким был
— Да ты был еще большим садистом, — фыркнул Локи, притесняемый еще одной фигурой.
— Я что-то пропустил? — теперь уже пришел черед полюбопытствовать Урана, который как и многие другие боги часто любил заседать в маленькой комнатке, где часто есть место пиву и вину, а еще чаще место хорошему рассказу….

@темы: от Локи, ЯЛП

---

Я люблю тебя, папа... (еще продолжение)

[Гаделоки]

Автор: **Локи**
Беты (редакторы): Рэн Дракула
Фэндом: Мифология, Тор, Старшая Эдда, Тор (кроссовер)
Персонажи: Гадес/Локи; Гадес/Лаувея (0.0); Фарбаути, где-то там Тор. А остальные мимо пробегали...
Рейтинг: NC-17
Жанры: Гет, Слэш (яой), Драма, AU
Предупреждения: Смерть персонажа, OOC, Инцест

Описание:
Пусть этого почти никто не видит,
Однако ярко это вижу я.
В историю единую связав
Безумие, сюжет, яойные мотивы,
Я расскажу о том как сын запретно полюбил отца....

Посвящение:
Рэну Дракуле, моему вдохновителю, моему богу...

В Ётунхейме....

Для меня нет убежища.
Нет места, которое я бы смог назвать своим домом,
Но пришло время порвать этот замкнутый круг.
Motionless In White - Break The Cycle


***
Друг семьи. Да именно так называл Гадеса верховный правитель Асгарда.
Что ж, отчасти, это и было правдой. Гадес любил захаживать в гости и к отцу своенравного короля висельников, к Бору. Говорят, древний бог знал даже и отца Бора, Бури. Но кто знает, правда это или нет. С тех давних времен почти не осталось очевидцев.
Друг семьи. Хорошо охраняемый и прятаемый, и одновременно с этим выставляемый всем на показ в моменты сносящей разум страсти.
А быть может, просто Один хотел скрыть свою неоднозначную страсть от порой слишком резкого, прямолинейного, и навряд ли понимающего любимого сына…
Ох, знал бы старик, чем его сын сам порой занимался… Но всевидящему глазу куда интереснее разглядывать засосы на любимом смуглом теле, чем обращаться к другому концу земли.

***
- Ты тупой или притворяешься. Я тебе не дворцовая девка! Если сказал нет, то значит нет. А то получишь! – смарагдовые глаза строго смотрели на юного принца, но похоже тому подростковое взросление совсем застилало мозги.

Локи стоял, не оборачиваясь глядя на прозрачную воду, которая кое-где уже начала покрываться тонкой коркой льда, воздух приятно щипал щеки, а небольшое суденышко явно не спешило к месту назначения, медленно прорезая студеную воду.
Вдалеке виднелись белые вершины. Значит, скоро они все же прибудут….
Локи хотелось. Хотелось прыгнуть прямо в эту льдистую синь…. Поскорей добраться до того места, которое когда-то было ему домом.
Ётунхейм.
Вот только что толку. Сбежать ему не удастся. Даже несмотря на то, что сжатые ладони уже чувствовали приятное тепло магической силы, которая была во много раз могущественнее здесь для него.

- Вот как раз-таки я и не тупой, что понимаю, чего ты хочешь на самом деле, - сильные руки быстро притянули к себе хрупкое тело своего «напарника», крепко сжимая в объятьях и уже норовя заглянуть под ткань такой лишней красной рубашки.
- Нет, у тебя никакой интуиции и в помине нет. Руки убрал! – неведомая принцу сила резким толчком отбросила его назад на несколько метров, выкинув из лодки.
С громким плеском, Тор вывалился за борт. Спутник коротко рассмеялся, глядя на то, как гордый громовержец забирается обратно и отряхивается, словно мокрый лохматый пес.
- Вот ты злой, - фыркает принц, отжимая промокшую одежду, на сколько это возможно.
Ветер быстро холодил даже божественную кровь, но напарник даже не спешит разводить огонек.
Он снова отвлеченно смотрит куда-то на водную гладь.
«Разве я злой?» - впервые Локи слышит такие слова, и удивляется им. Как знать, скорее, те, кто пленяют делают его злее, разрушая наивные почти детские представления о мире, разрушая фантазии и планы.
Вот она свобода. Еще немного и ноги сами ступят на ее берег. Только что проку. Все равно ведь найдут, все равно выследят, да и куда особо убежишь от этого надоедливого увальня. Хотя, плох тот, кто никогда не пытается….
Змеиные зрачки задумчиво сощуриваются что-то планируя.
- Хотя ты прав, нет у меня интуиции. Зато со второго раза точно угадаю. Ты хочешь на волю.
Худые плечи заметно дергаются. Неужели всевидящее зрение – наследственное? Да нет, просто он чем-то выдал себя. Да, проклятая меланхолия…
Локи обернулся и сухо посмотрел в васильковые глаза.
- Угадал, - заключил Тор.
«И зачем он мне только душу тревожит?», - слегка оскалившись, подумал огненноволосый, желая снова столкнуть бога грома на незапланированную рыбалку. - Приехали, - почувствовав легкий удар суденышка о лед, Локи снова отстранился от надоедливого бога.

Накинув на голову темно бордовый капюшон длинного плаща, он первым соскользнул тенью на берег, нисколько не думая, что кто-то может отстать. Его занимало совсем другое.

Нет, он, конечно, мог бы сейчас сбежать к матери, но вот только был бы от этого смысл? Кроме того, что это навлечет очередной разгром еще не восстановившемуся ледяному миру, это означало признать свою слабость. А будучи самым маленьким среди великанов признавать свою слабость – дело последнее. Это будет точно такой же плен, точно такое же насилие, только еще и вообще без шансов дать отпор, без шансов на уважение….
Нет, Лаувея, без сомнений, может и вмешаться, и даже вновь дать ему статус наследника. Но что толку от титула, когда твои подданные будут все равно издеваться над ним в моменты ее занятости, которая бывает нередко.
Да и слишком уже далеко с этой окраины мира до замка в Железном Лесу….
Нет, он сам всего добьется. Пусть и более сложным путем, он заставит чужой мир расслабиться, прикинется верным слугой, и постепенно, шаг за шагом сделает все, чтобы затем слугами были все вокруг него. Нужно лишь терпение….

Локи улыбался своим мыслям, не сразу заметив, что это заметно.
- Эй, чего такой счастливый? – любопытный Тор был уже рядом и с интересом разглядывал как напарник счастливо от чего-то чуть ли не тает.
- Предвкушаю достойную выпивку, - не моргнув глазом соврал огненноволосый.
Хотя как соврал…. Это отчасти действительно было правдой. Змееглазый действительно планировал заглянуть по случаю к одному хорошему другу в один хороший паб.
Тор заметно оживился. Продрогший до нитки, он не прочь был сейчас согреться. И изнутри тоже…
- Прям очень достойную? - заметив, что Локи направляется к какой-то полупокосившейся хибарке, все же скептически фыркнул бог грома.
- Лучше пива, поверь, ты не видел, - со скрипом открыв дверь, напарник потянул своего спутника следом вовнутрь.

На удивление Тора, хибарка внутри выглядела намного лучше, чем снаружи. Шире раз в пять, да и стены, кажется, ровные. Без магии явно дело не обошлось.
За широкими цельными стволами-столами восседали мужчины разных мастей. Высокие и низкие, волосатые и лысые, жители Ётунхейма и гости иных миров – все они ели, пили, смеялись и щипали за упругие попки порхающих и словно танцующих в своих плавных струящихся хоть и простых одеяниях – официанток.
Женщины тоже были разными: одни поминиатюрнее и понежнее, с бледной холодной кожей и пронзительным взглядом, напоминающим что-то смутно знакомое своими изумрудными огоньками, другие же, выше и коренастее, пленяли своими волнистыми волосами, и обольстительным прикусом чуть выступающих острых клычков над пухлыми чувственными губами.
Локи обошел толпу, направившись к жилистому, довольно высокому мужчине, который суетился возле множества разных бочек в углу. Короткостриженный с такими же ярко рыжими волосами, как и многие в этих землях, он все же был значительно смуглее. На лице мужчины начинал выступать пот, легкая рубашка была расстегнута – сегодня выдался плодотворный рабочий день.
- Бауги, ты совсем не изменился, - отвлекая на себя внимание, воскликнул Локи.
Великан тут же обернулся, и сначала придирчиво оглядев гостей, все же признал своего приятеля, расплывшись в широчайшей улыбке, и крепко сжимая его в мощных объятьях. Только подозрительный хруст и то, что приятель упорно пытался вывернуться, что-то невнятно, но громко хрипя, заставил гиганта разжать хватку.
- А вот ты изменился. Совсем стал взрослым. Вот только все такой же тощий, - под дружески ударив кулаком в плечо, он снова не рассчитал силы, и если бы не бочки, что были совсем рядом, Локи бы ждал долгий полет.
- Пиво! Где пиво! – послышался голос откуда-то из-за столов, и договорить им не дали, как впрочем и доломать змееглазому последние целые кости тоже.
- Ладно, потом поговорим. Я пока вам лучшего найду…

Усевшись подальше от толпы, Локи снова засмотрелся в заснеженное окно. Разбушевывалась метель. Помнится также, как-то много лет назад, когда ему было лет триста, он тоже так сидел здесь, совсем еще мальчишка, а за окном была такая же метель, которая затянулась почти на неделю. Неделю тепла, в компании пива, эля и рассказов старика Бауги, о разных походах, хитростях, победах, что он часто слышал тут от путников…. Никого почти не было, непогода застала их дома. Лишь только еще какой-то совсем уже старик лениво потягивал медленными глотками, что-то из своего угла.
Было хорошо. Вот бы и сейчас так…

Но, увы, не будет.
Скорее Тор напьется и начнет снова приставать. А этого Локи не хочет.
Нет, порой внимание старшего и любимого принца бывает приятным, но…. Это не то, что ему нужно.
А вот что ему нужно, он и сам затруднялся сказать?
Да и была ли нужда говорить? Однажды проявив слабину, оказавшись в сломленным в унизительном положении, жди, что тебе всю жизнь предстоит ломаться. Таковы уж здешние обитатели – они всегда воспользуются твоей слабостью….

Мягкие шаги отвлекли его от раздумий. Обернувшись, он сам не заметил, как заворожился покачиванием пышного бедра, волной движения упругих грудей в высоком корсете, мягкой улыбкой бардовых соблазнительных губ.
Девушка поставила на стол ароматные напитки. Желто-орховое крепкое пиво перешло сразу к Тору, змееглазый же притянул почти сразу к себе напиток вишнево-каштанового цвета. Он всегда предпочитал темное.
- Аппетитные формы, - отвлек Локи голос соседа.
- Что? – он не сразу обратил внимание, что бог грома смотрит туда же, куда и он сам.
- Не делай вид, что не смотрел, - усмехнулся Тор, - я видел.
- Ну и видь дальше, что это меняет? – огненноволосый уткнулся в свое пиво, сделав вид, что Тор снова ошибся, и явно дразня этим напарника, который слишком быстро опустошил свое пиво.
Это не укрылось от зорких глаз.
Теперь хитрый рыжий пленник спаивал своего спутника все активнее. Даже какие-то шутки сами собой вспоминались.
Неужели снова отчаянные мысли о побеге? Нет-нет. Он отгонял их от себя. Но вот просто побыть одному, подышать свежим воздухом, пока приставучий Тор видит за столом третий сон – это то, что могло хотя бы ненадолго удержать сознание от желания делать безумные поступки.

- Тоже не любишь шумную компанию? – мягкий и шелестящий словно листва голос коснулся ухо совсем близко сзади.
- Э-э, - обернувшись, он несколько растерялся, неожиданно увидев ту самую девушку, что очаровала его не так давно походкой. – Ну да, вроде того.
Янтарные глаза на короткое время вспыхнули красным в лучах луны:
- Да, у меня очень красивая…глаза красивые. Я знаю, - усмехнулся девушка, наблюдая за удивленным и обескураженным лицом юноши.
Секунду назад Локи ощутил совсем легкое дуновение в голове – но как ни старался он блокировать свое сознание, девушка с легкостью продолжала читать его мысли. Это несколько обескураживало. Он всегда считал себя достаточно сильным в магии.
- Расслабься ты. Не один такой. И да, кто я такая… Я думала, ты вспомнишь, - девушка подошла ближе, словно змеей обходя огненноволосого, - сын Лаувеи.
И действительно, что-то знакомое было в темных мягких струящихся локонах, слегка курносом носике-пуговке, пухлых губах, маленьких ушках со множеством висящих серег. Что-то знакомое было в этой наглой ухмылке.
- Ангрбода? – неуверенно назвал он имя той, которую когда-то не раз встречал в родном замке в детстве.
- Ну, наконец-то, правильный ответ. Что ж, ты заслужил приз за хорошую память, - пухлые губы на короткий миг коснулись губ юноши.

Этого было вполне достаточно. Древняя сила обольщения, таившаяся в женщинах этих земель, работала безотказно. Именно так, одним случайным взглядом, коротким поцелуем они уводили своих жертв за собой, заставляя забыть обо всем, заставляя отдавать все, а порой даже и верно служить своей хозяйке….
Древняя сила обольщения. А быть может и что-то еще. Что-то знакомое в этих чертах: в черных как смоль волосах, в глазах – красных искорках – что-то в этом всем манило Локи, напоминало что-то или кого-то.

Дверь со скрипом открылась и тут же рухнула обратно, но никому не было дело до ее стонов. Тонкие пальцы уже торопливо срывали путаную ткань платья, корсет полетел в сторону первым несколько раньше. Жаркие поцелуи добирались до упругой груди, то возвращаясь к манящей запахом мелисы нежной шейке.
Шаги неожиданно ставших любовниками переплетались и путались, заставляя спотыкаться, но все же с каждым движением они уверенно отыскивали путь к кровати, на которую, наконец, смогли рухнуть разгоряченные тела.
Влажный язык изучающе дразнил по очереди то одну, то другую бусинку темно-коричневых сосков, заставляя их хозяйку дышать все жарче, закрывая глаза, и срывая все более частые стоны.
Плоский животик вздрагивал от каждого прикосновения губ, извивался, словно змея, оттягивая прикосновение к самому вкусному, к самому сладкому – к вратам блаженства, которые уже истекали соблазнительными соками.
Он спустился ниже, вдыхая прекрасный аромат ее лона, и целуя так же страстно как в губы. Она то мурлыкала, как домашний кот, то урчала, словно дикая тигрица, выпуская когти в тонкую кожу и наслаждаясь видом свежей крови.
Почти разорвав спину своей жертвы, она заставила его тут же упасть на свежие раны и целуя слизывала с губ собственный вкус, оседлала его бедра, принявшись терзать страстью теперь уже плечи. Но он был не против, скорее наоборот, сминая в руках мягкие упругие ягодицы, он с удовольствием забыл обо всем остальном, что есть не только в этом мире, но и во всех остальных мирах….

Забыл и о времени в темном полумраке, и конечно не мог знать о том, что протрезвевший спутник вот уже больше трех дней безуспешно искал его по округе.

На коротком поводке....

Не сопротивлялся, не сбросил я пут
Ждал пока пальцы мне горло сожмут

Не жалей меня, будь жесток
Моя кровь — томатный сок
Моя кровь — клюквенный мусс
Мне не холодно, я не боюсь…


(чуть изменив) Флер — Жертва


— Как ты посмел сбежать? — гневный блеск единственного глаза не предвещал ничего хорошего, как и то, что Один выгнал всех из залы, что теперь едва ли не сдерживался, чтобы самолично не стереть кулаком наглую улыбочку на этой рыжей морде.
И это при том, что обычно даже приказы о казни предателей он раздавал в привычной, ленивой холодной манере. Такому бы раскладу загулявший бог как раз таки бы не удивился. А вот тому, что верховный бог самого могущественного северного мира так злился, даже очень наоборот.
— Ну почему сразу сбежать? — примирительно выставив вперед руки и отодвигаясь от гневного бога, Локи улыбнулся. — Что-то я не очень похож на беглеца. Разве, если бы я хотел сбежать, то вернулся бы сюда сам?
— Кто же знает твои планы. Может, хочешь меня сбить с толку, — властные пальцы коснулись лишь воздуха, бог огня уже успел ускользнуть.
Мягкие шаги сопровождались подозрительно внимательным взглядом. Кого-то эта напоминала эта легкая походка, это коса огненных в порыве ярости или возмущения волос, кого-то кто так же нагло исчез, совершенно ничего не сказав.
Один мотнул головой, отгоняя мысли о своем «друге семьи». Нет, этот чужак приносит только проблемы, как и все порождения почти мертвых земель царства ледяных великанов. Вот и сегодня утром ему доложили о трех таких проблемах: маленький волчонок укрывал сейчас своими лапами небольшого Змея и маленькую девочку в соседней комнате.
Дети Локи. Сейчас они были малы, но это при том, что только родились не больше часа назад, когда вернулся сам блудный бог, и, судя по всему, родились и выносились…за пару дней? С каждым получасом они быстро росли и взрослели. И это-то и представляло проблему. Что делать с чудовищами, правитель богов уже решил, а что делать с самим устроителем беспорядка? Осознав вкус к страсти, вполне может статься и так, что он сможет превратить обитель богов в пристанище монстров меньше чем за месяц… А это уже проблема.
— Хахаха. С толку сбить. Придумаешь. А если уж за серьезно дело, то, кто ты мне, чтобы решить, сколько и где мне бывать? Ни кого другого ты так не контролируешь. Или Всеотец решил поиграть в папочку? — зеленые глаза сверкнули озорными искорками.
А что? В конце концов, если Один и правда решил его убить, то это не изменит ни покорный взгляд в пол, ни прочий придворный лепет.
— Да ты…, — единственный глаз даже расширился от такой наглости.
Преодолев одним шагом расстояние, он схватил наглеца за подбородок. Жаркое дыхание коснулось щек:
— Кто я? Я твой хозяин. И если я не надел на тебя ошейник, то это еще не значит, что ты свободен. А ошейник у меня есть, но только не для тебя.
Пальцы коснулись шеи, и его резко подтолкнули к полупрозрачной двери.
Дети спали не долго. Малышей быстро растаскивали друг от друга, чтобы исполнить суровый приказ. Змея — в омут, девчонку — во тьму, а волчонок… с ним, походу будет больше проблем — острые клыки, разозленного спросонья зверя, уже порвали вторую цепь.
Игг, выжидая, смотрел на бога огня, но ни искра не мелькнула в смарагдовых глазах. Он не был к ним привязан? Удивительно.
Хотя… что может быть удивительного, когда ты не ждешь детей от страсти, а на утро удивляешься их появлению. Впрочем,
Одину были дороги и Тор, и юный Бальдр, который только начинал делать успехи в воинском искусстве, и эта странная для отца холодность его несколько озадачила. Вот уж точно чудовище. Под каким обликом не прячься, ледяное сердце проявит себя.
— И что? Ты хотел меня удивить? — только больше провоцируя, произнес Локи.
— Хотел, но еще даже не начал, — ответил холодный шепот.
Почувствовать легкое дуновение по волосам, змееглазый легко выставил мысленный блок. Состязаться с ним в магии? Глупое занятие, учитывая, где он учился этому искусству.
Но золотые стены все же дрогнули, пол отразился водяной гладью. А это значит, будет не так уж и скучно.
— Поиграть хочешь? Ну, что ж, поиграем, — вода вспыхнула пламенем, а светлое небо заволокло плотным фиолетом. Тучи тут и там показывали жуткие образы странных чудищ и зверей, которые хотели сожрать своего врага, разорвать на куски.
В ответ в мага полетели сотни тонких стрел, которые он тут же отразил одним движением рукава. Чудища зашевелились, отделяясь от бесплотного неба, они пронизывали пространство, ища врага их хозяина, который быстро перемещался, пытаясь обмануть увлеченного мага.

Один понял, что не ошибся в своем плане. Увлеченный «игрой», Локи словно забыл, что можно атаковать не только иллюзией и магией. Правитель Асгарда довольно улыбнулся, наблюдая, как в удивлении приоткрылись розовые губы, как забегали смарагдовые глаза, испуганно оглядывая зажатую между двух кинжалов собственную шею. Красная рубашка поддалась натиску, разлетаясь золотыми нитями вышивки.
— Никаких мышц, слишком тощий, — невольно сравнивал Один своего пленника с недавним любовником, медленно поглаживая бледную кожу.
— Чего? Ты охренел? — напряженное колено болезненно уперлось в живот правителю, который недовольно цыкнул.
— Тише, — один из ножей слегка надрезал кожу на шее, а влажный язык тут же принялся слизывать выступающие алые капли, — мы оба не хотим, чтобы я тебя прирезал.
— Ты не станешь, — тонкие белые пальцы теперь уже не так уверенно отпихивали врага, и Один одним движением перехватил его руки, завязывая их тонкой веревкой и прикрепляя эту веревку к рукояткам ножей.
«Не очень прочные, в случае чего…», — быстро проскользнула мысль в сознании.
Но напрасно, веревки тут же обернулись золотыми цепями, а ножи кольцами, вмурованными в пол.

«Ловушка! Нет!», — задергавшись, бог огня только еще больше притягивал внимательный взгляд врага.
«Почему я и, правда, не сбежал? От всего этого кошмара…» — задал он следом сам себе вопрос, хотя и уже знал на него ответ.
Не сбежал, потому, что его зажали между гор, со всех сторон уже рыскавшие золотые воины. Пришлось делать вид, что он и сам хотел вернуться… Вот только разве такое можно хотеть?

Но кажется Один думал, что можно:
— Мастера иллюзий так легко поймать, или ты сам хотел, чтобы тебя поймали? — укус, переходящий в страстный поцелуй отмечал кожу в разных местах, оставляя синяки, а рука уже проникла под ткань штанов. — Точно хотел, — заключил Один, поглаживая пах огненноволосого.
Бог огня хотел было противиться, но упрямое тело не хотело совершать напрасных движений. Зачем, если это бесполезно? Если вместо гордости можно получить удовольствие…
Сам выгнувшись навстречу новым страстным поцелуям, которые плавно перешли ниже к груди, он прикрыл глаза. Жарко дыша, Локи и не заметил, как тихо застонал, хотя так не хотел этого. Но бедра сами поддавались навстречу ласке. Только ткань темных штанов не давала простору фантазии.
«Сними ты их уже», — кусая губы, мысленно попросил Локи, но тут же одернул себя: «Стоп! О чем я только таком думаю?»
Но сознание проблеснуло слишком не на долго, жар тела и щек, казалось, может спалить его самого, а желание заставляло вздрагивать от новых прикосновений.
Наконец его мысли были услышаны, а возбужденный член получил свободу.
Отстранившись, Один заставил своего неожиданного любовника поерзать от нетерпения, прежде чем коснуться лаской напряженного пресса.
— М-м-м, — кусая губы, Локи уже мечтал о наслаждении, чувствуя, как ласка сползает все ниже, но тут она вновь прервалась, а лицо больно обожгла пощечина.
— Глупец, — усмехнулся Один над реакцией своей жертвы, — даже и не мечтай, — сказал он размазывая по возбужденному члену выступившую смазку, а затем вновь заставил огненноволосого тихо застонать, когда влажные пальцы скользнули по анусу.
— Не дразни…, — почти едва слышно попросил Локи, покорно раздвигая бедра.
— Почему же? Я твой хозяин, как и хозяин всего и всех здесь, — спешить Вотану как раз было некуда, хотя и его такая игра уже успела возбудить, он сохранял в этом случае разум.
— Тц…, — недовольно оскалившись, Локи отвернулся, не привыкнув просить об этом.
А повелитель Асгарда словно издевался, то и вовсе лишая его ласки, но возвращаясь к прежнему.
Двигаясь навстречу бедрами, бог огня словно надеялся, что ему удастся так легко почувствовать в себе желанное проникновение пальцев, но каждый раз терпел не удачу.
— Не дразни…, — пересохшие губы теперь уже вообще почти не издавали звуков.
— Не слышу, — ответил Один, хотя прекрасно успел прочитать по губам фразу, победно улыбаясь.
— Прошу…Войди в меня! — вспыхнув то ли от смущения, то ли от возбуждения, он тут же прикусил губу, услышав эхо в стенах залы.
— Теперь слышу, — переместившись, единственный глаз теперь прямо смотрел в смарагдовое пламя.
Быстро расправившись со своей частью штанов, Вотан плавно вошел в разгоряченное тело, отсоединяя цепи. Тут же тонкие белые пальцы принялись гладить, рвать и царапать темный плащ верховного бога Севера.
Один крепко сжал ягодицы пленника, заставляя обхватить его и ногами.
Тела ускорили темп.
— Ар-р, — дикий зверь сходил с ума от страсти, теперь перевернув Игга, он оседлал его сверху.
Бедра бога огня покачивались, описывая полукруг, а сам он откинул голову назад, чувствуя, как ласка снова касается его шеи, плеч, живота.
— Не-е…, — слабо мотнул он головой, когда властная рука снова вернулась к его возбужденному члену.
— Да, Локи, — крепко насаживая на себя, Один не сводил взгляда со своей победы.
Да, он нашел на какую цепь посадить отца чудовищного волка, и эта цепь куда прочнее всех металлов, любой кожи, любой веревки, любого материала…

— А-ах, — кусая губы до крови, он все же не смог сдержать голоса в момент удовольствия, снова услышав эхо, и не заметив, как приоткрылась входная дверь, кончил, сжимая шелковыми мышцами член правителям.
Руки заметно дрожали. Впившись в плечи Одина, Локи жарко дыша, старался не сбавить темпа, и только, наконец, почувствовав, как зад заливает горячей спермой, завалился в сторону, глядя перед собой не видящим взглядом.

Тор застыл в дверях. По-хорошему нужно было выйти, но слишком уж странно было видеть объект своих желаний в объятьях своего отца.
«Ему он куда охотнее, вижу, отдается», — бог грома невольно сжал кулаки, видя как огненноволосый с удовольствием кончив, теперь так соблазнительно распластался на полу.
Но то, что он услышал после, удивило его еще больше, и даже озадачило.
— Тор, мой сын, чего же ты стоишь? Заходи, — поправив одежду, правитель Асгарда поднялся, и снова натянул маску холодности. — Самое интересное для тебя впереди…. Да, забери его, и делай что хочешь, спокойно, но только выполни еще одно мое задание…
Прислушавшись к более тихому приказу, Тор сначала улыбнулся, а затем нахмурился. Нет, к отцу теперь ревновать смысла уже не было, а вот задание….
Но раздумья ушли в сторону, когда накинув на обнаженное тело плащ, он услышал то, о чем так часто мечтал услышать уже давно:
— Хочу… Тебя…., — обхватив Тора за шею, Локи отрешенно улыбался, прижимаясь к его груди.


Начало великой беды...

Стрелою из омелы
Сразил меня враг мой.
Ты ей хвалу не пела,
Колдуя надо мной!

Catharsis — Помни меня


***
— Кажется ты не для того являешься правителем, чтобы без конца и краю расхаживать по чужим территориям. Посмотри на меня, я всегда, когда нужно на троне, — Зевс был заметно не доволен старшим братом, который, не успев вернуться из одного путешествия, снова вознамеривался в другое.
Плохое настроение верховного бога отражали даже молнии, потемневшие с золотого оттенка на бронзовый.
— Ты на троне, потому что слезть с него сам уже не можешь, трое слуг нужно, — фыркнул Гадес. — А я где хочу, там и нахожусь. Не волнуйся, за моим царством есть кому присмотреть.
— Вот значит как, дерзишь? А что, если этот самый кто-то и займет твое место? — понемногу начал раскрывать карты Зевс, проясняя, наконец, зачем устроил весь этот фарс.
— П-ф-ф, понятно в каком лесу блуждаем. А вот обломись, понял. То, что мое моим и останется. На мой кусок торта позарился? Смотри, как бы я твой целиком не сожрал. Даймонов у меня теперь много, а боги на Олимпе, гляжу, все редеют, — вспыхнув от гнева синим пламенем, вспылил владыка подземного царства.

И правда, сколько не пытался отыскать Темный Владыка взглядом, он никак не мог найти ни старину Гефеста, ни веселого Диониса, ни назойливого Амура… Неужели и до них добрались прежде руки все больше становящегося тираном владыки Олимпа?
Остальные боги выглядели не лучше. Большинство подавленные, одни то отводили взгляд, делая вид, что их до безумия интересует местная архитектура, которую они наблюдают каждый день уже множество веков, либо смотрели в пол, уделяя такое же подозрительное внимание своим сандалиям.
Даже, кажется способный выкрутиться из любой переделки, Гермес заимел откуда-то заметный даже под тенью капюшона синяк на всей щеке, и сейчас обиженно дулся на весь мир, растеряв свой задор. Да и выглядел бог торговли подозрительно худым и осунувшимся для себя.
Не только боги, но словно и сама природа кругом была недовольно. Облака кругом витали черными тучами, на котором даже солнечный диск казался каким-то бледным замызганным блюдцем
Один лишь Аполлон на фоне всей этой мрачности, сидел по правую руку от своего отца и выглядел подозрительно счастливым. Хотя чего подозрительного? Любимчиком быть всегда легко.

— Угрожаешь? Очень глупо с твоей стороны, когда это я тебе дал все, что ты сейчас имеешь. Ты должен быть мне благодарен за столько веков благоденствия, — цыкнул Зевс, протянув вперед толстую пятерню: — Лучше по-хорошему отдай мне свои вилы.
— Да, сейчас, конечно, — оскалившись, Темный владыка все же подошел к трону, и материализовал из воздуха свое двузубое оружие.
Но вместо того, чтобы тут же отдать двузубец Зевсу, Темный бог смачно плюнул в раскрытую ладонь.
— Вот тебе, а не мои владения, понял. Благодетель хренов. Ты забыл, пожалуй. Но ты сослал меня в ссылку, во Тьму, где не было ничего, кроме серых скал и многоножек под ногами. Это я сделал Аид таким, какой он есть теперь. И ты думаешь, что я тебе просто так отдам в лапы какого-нибудь тобой назначенного лентяя такое теплое, пусть и темное, место? Нет, ты точно уже в старческом маразме!
— Кто я? — от неожиданности Зевс даже привстал сам без помощи обычно верных в таких случаях слуг. — Ну уж нет, походу это ты у нас из ума вышел. Защищайся! — вскрикнул он, запустив одним движением молнию.
Но то ли молнии постарели от времени, то ли даже не знающее промаха оружие сдается, когда его владелец разучился воинскому искусству, Гадес, оставшись стоять на месте, только усмехнулся, когда крошка от белой колонны разлетелась у темных сандалий.
— Теперь мой ход! — мягкий шепот заставил содрогнуться даже уверенного до этого и спокойного Аполлона, который подскочил теперь со своего места, вслед за отцом, готовясь к сражению.
Синее пламя охватывало теперь стол за столом, подол хитона за подолом. Крики приятно отзывались тут и там, сливаясь в странную мелодию, а темная смертоносная стрела, вырвавшаяся из навершия двузубца, уже летела к тучному телу.
— Ха! — предвосхищая легкую победу, Гадес не заметил, как к нему подкрались сзади.
Гефест, которого он раньше не видел, крепкой хваткой теперь вцепился в оружие, пытаясь вырывать его из цепких пальцев с черными ногтями.
Кузнец-гигант был на три головы выше и в два раза шире Темного владыки, и, пытаясь выдернуть вилы, протащил его по мрамору за собой, нисколько не обращая внимания ни на горящую одежду, ни на тьму, окружающую его. В своей кузне он привык и не к такому жару. А тьма? Если лишить бога оружия и силы, то и тьма должна рассеяться.
Наконец после недолгих усилий и неравного боя, посох все же был получен, но проворный укус противящегося поражению, отдавшийся болью сразу до кости, заставил Гефеста разжать руку. Темный посох покатился по мрамору, и сразу же с десяток богов бросились, обтирая длинными одеждами пол, и только мешая друг другу, падая и спотыкаясь, пытаться поймать его.
— Схватить! Убить! Посох мне отдать! — снова плюхнувшись в уютный трон, Зевс, который благодаря Аполлону, загородившему его своим светящимся щитом, верещал над этим безумием, не сразу обратив внимание, на то, что оружие уже держал в руках другой его сын.
Повертев в руках оружие, Гермес сделал пару шагов вперед, отходя от трона.
— Эй, отдай мне! Ты что не слышал меня! — наконец обратив внимание на бога торговли, продолжил командовать верховный бог.
Но то ли посланник богов его не слышал, то ли делал вид, что не слышит. Только дождавшись еще одного требовательного вопля, он обернулся к старому богу молний.
— «Подай!» «Принеси!» «Сделай!» «Услужи!» Тут вообще кто-нибудь знает другие слова? — ответил нагло он и подбросил вилы вверх в сторону Гадеса, который только словно и ждал этого, утирая рукавом хитона разбитый в кровь в рукопашной драке с Гефестом нос.
Перехватив посох поудобнее, он призвал всю окружающую тьму, которая тут же отбросила прочих разгневанных богов и богинь, которые норовили разорвать владыку царства Аида сейчас словно дикие фурии. Тьма пропустила сквозь себя лишь одного — неожиданного союзника, племянника Гермеса.
Свободной рукой Гадес тут же схватил его крепко за запястье, увлекая за собой в открывшийся темный портал. Ну не оставлять же мальчишку на неминуемую казнь.

***
Глядя в речное отражение, Локи придирчиво осматривал свое отражение, отдирая запекшуюся корку от нижней губы. Нет, раны на нем заживают по-прежнему достаточно быстро, но это не улучшает депрессивного с серого утра настроения.
То молот потерялся, то стены строятся не так, то вот яблок принеси. Все вроде бы привычно, и, кажется, пора бы было уже забыть о желанной свободе, но не выходит.
Каждый раз, оказываясь в ином мире, он напрасно будоражит себя этими глупыми мыслями. Тогда, в Ётунхейме он впервые хотел сбежать и поплатился свободой тех, кто не был виноват: Фенрира, Хель и Ёрмунганда. Второй раз, смертная девушка, приютившая его умерла от метко брошенного копья, в третий…кажется того утопили? Локи уже перестал считать и запоминать чужие смерти, перестал считать публичные порки и унижения за свое своеволие. Ему было все равно, Один каждый раз так пытался наказать его — уничтожить то, что ему дорого, или могло стать дорогим, не понимая, что бог огня ни к чему не привязывался, зная эти планы…. Быть может, поэтому он еще ни разу не сбегал прямо в Аид? Да, там было то, что дорого ему… Слишком сильно, чтобы рисковать.
Но было еще кое-что и кроме всего этого… Ему нравилось. Нравилось напиваться после всего этого безумия и горланить раздражающие всех песенки, нравилось шутить над кем-нибудь, да желательно надавливая на самое больное, нравилось потом получать от разозленного Тора или чувствовать властную руку Фреера у себя на затылке….
Наверное, он, правда, не заслуживает свободы, если привык уже жить невольником?

Вот только что нравится его мучителям в этом угловатом, большеглазом отражении, смотрящем из воды?
— Доступность, — ответил он сам себе вслух на вопрос, не замечая чьи-то шаги по траве.
— Доступность чего? Яблок молодости? — спросил незнакомец.
Локи посмотрел на незнакомца, и невольно снова перевел взгляд на отражение. Если не считать того, что глаза незнакомца были оттенка синих волн, и если прибавить немного мускулатуры и еще кило десять, то на бога огня смотрело практически его собственное отражение, одетое в короткую белую тунику и с крылатыми сандалиями на ногах.
Незнакомец, похоже, тоже был несколько удивлен, но не отступал от своего:
— Разочарую, ты яблок не получишь.
— Почему же? Я уже их получил, — достав из кармана широкого плаща несколько, Локи ловко поиграл ими, подбрасывая в воздух. — Попробуй, отними. Если силенки после траха не выдохлись. Страстная была красотка…, — провоцировал он.
— С чего взял? — ошарашенно отвечал ему второй, удивленно оглядывая себя, пока не стер пальцем красную помаду с щеки и шеи. — Афродита…, — вздохнул он, но тут же мотнул головой: - Эй, не отвлекай меня!
Крылатые сандалии возмущенно затрепетали, набирая скорость, а сам защитник золотых яблок уже сжал кулаки, готовясь драться с наглым вором. Проносясь вперед, он с удивлением заметил, что не задел даже рыжих волос своей атакой — противник двигался также быстро.
Локи усмехнулся, скинув красный плащ:
— Торро! Торро! — дразня свою жертву, он умело гонял незнакомца из стороны в сторону.
Но «бычок» не желал проигрывать «тореадору», резко бросившись вперед, он затормозил ногами вперед, намереваясь подножкой сбить наглеца с ног и затем успешно схватить, но вместо этого подпрыгнувший противник к удивлению нападавшего застыл в воздухе без каких-либо усилий, словно бы это был удобный пол.
— Не один ты так умеешь, — усмехнулся Локи, накидывая обратно плащик и спрыгивая на мягкую травку.
— Кто ты такой? — едва скрывая, что запыхался, противник сел на траву, приглашая бога огня жестом.
— Локи, бог огня, магии, и победитель быстроного бычка, — поддразнивая змееглазый все же сел на траву. — А ты кто такой?
— Гермес, сын Зевса, посланник богов, покровитель торговли, красноречия и атлетов, — не без гордости произнес греческий бог. Ты еще не победитель, чужак. Ты хоть и не уступаешь мне в скорости, ни за что не обойдешь в ловкости и хитрости.
— А если обойду, атлет, — хмыкнув и с некой издевкой, Локи снова провоцировал своего противника.
— Я отпущу тебя с теми яблоками, что ты украл, — доставая, словно из ниоткуда, три небольших стакана, ответил Гермес. — Дай только сюда одно.
— Справедливо, — Локи протянул яблоко, поняв задумку старого развлечения.

Яблоко Гермес спрятал под один из стаканов и принялся быстро их крутить, так, что даже легкий ветерок подул от его рук. Но трижды Локи правильно отгадал, где спрятано яблоко.
Теперь они поменялись ролями. Бог огня крутил не так быстро, но немного изощренней и запутанней, но три раза Гермес отгадывал, где находится яблоко.
— Что делать? Ничья, — констатировав факт, Гермес уже хотел забрать себе одно из яблок. — А значит, ты не победил.
— Не совсем, ты ниже глянь, — кивнул северный бог на ноги грека, на одной из которых не было сандалии.
Покрутив ее в руках, воришка улыбнулся:
— Я победил! — победно заявил Локи, но Гермес тут же прервал его.
— Нет, сам сюда посмотри, — теперь уже грек вертел перед носом бога огня тонким ножиком, который Локи всегда носил с собой.
— Ничья, — вздохнул змееглазый.
— Не совсем, — снова прервал его Гермес, — никто еще не смог стащить с меня мои сандалии, так что забирай свои яблоки, только верни ее мне прежде.
Вернув сандалию, северянин получил обратно и свой ножик, удивляясь:
— У меня тоже еще никто ничего не смог вытащить из кармана. Ты и, правда, ловкий, — сказал он, прощаясь.

Сделав вид, что уходит, Локи все же решил тайно проследить за равным себе по силам, ему было интересно узнать больше о странном боге и его мире.
Древние колонны, мраморные плиты, утопающие в серых облаках не могли не восхищать своим величием. Накинув капюшон, он незаметно бродил среди чужих земель никем не замеченный до самого захода солнца. Он еще вернется туда. А пока, пока кто-то посчитал забавным покидаться чем-нибудь в неуязвимого Бальдра. Что ж и правда достойная забава, да и тем более он уже сегодня убедился, что не все так всесильны, как о себе думают…

***
Тяжело опираясь на посох, Зевс впервые начинал жалеть, что так себя запустил, впервые начал задумываться о диете. Однако сегодняшняя дипломатическая вылазка потребует личного вмешательства. Слишком уж своенравный правитель северных богов не любит посредников, да и сын его подвел, а нового достойного посыльного искать еще поискать.
Есть, конечно, еще и Аполлон, но для него он нашел отдельное задание. Уж что-что, а лучше встретиться с дипломатически верным до этого Вотаном, чем вести беседу с мрачным и непонятно чего желающим Танатосом. Ведь никто не знает, обладает ли Смерть тем тщеславием, на которое Зевс так рассчитывает. Аполлон, хоть и любимый, но все же не единственный отпрыск, можно завести и других, бабы в мирах не вымерли, а вот, что если Зевс сгинет во Тьме? Нет, такого Олимп не переживет!
Вздохнув, Зевс все же вошел в темный облачный портал, чтобы через минуту ступить на радугу северного моста.
Двигаясь медленно, без привычной процессии, он все же сразу заметил дым большого костра где-то впереди, услышал сотни стенаний, рыданий и плачь.

Толпа сгрудилась возле какого-то помоста, не желая его пропускать, боги и воины словно не видели ничего перед собой, но Зевс все же уверенно отпихивал истуканов, пробивая себе дорогу к тому, кто был ему так нужен, к стоящему на этом самом помосте Одину.
— Хель! Ты не вовремя, — выругался он, увидев старого знакомого, — понятно, в чем проблема. Нужно чтобы ВСЕ плакали.
— Эм? — не поняв сразу, в чем проблема, Зевс оглянулся, и заметил только тогда тело одного из сыновей своего союзника.
«Чего только не сделаешь для дипломатии» — включая все свое актерское мастерство, греческий бог притворно выдавил скупую слезу.
Явно чего-то ожидая, Один неотрывно смотрел на мертвое тело сына, а затем даже принялся трясти его.
— Почему ничего не происходит? Вы точно всех привели? — гаркнул он на вжавших головы в плечи эйнхериев, которые тут же вновь принялись терзать уже замученного слепца Хёда, который и без них сам рвал на себе волосы, причитая «я не хотел».
— Чего молчите? — теряя терпение, Игг схватил одного из воинов за воротник.
— Мы… Нет нигде Локи, — промолвил он, неуверенно глядя на собратьев.


Непреднамеренное бегство...

Рабство!
Оно зажимает в тиски
Рабство!
Оно травит ядом мозги…
...
Страшно!
В немилости быть у богов
Сверху
Сильнее удар кулаком
Страшно падать и страшно летать
Страшно жить, а потом умирать

Ария — Раб страха.


***
Тяжелая рука сжалась на тонкой шее.
— Скажи мне, почему я не должен тебя сейчас убивать? Мой брат… Как тебе только наглости хватило? — небесные глаза Тора отражали сейчас ту же непогоду, что творилась над его головой.
Сжав как куклу бога огня, повелитель грома с удивлением заметил, как тот, не только не боится быть задушенным, но и улыбается, облизывая губы.
— Наконец-то, таким то вы мне и нравитесь, великие асы, — почти прохрипел змееглазый.
Отпустив свою жертву, Тор уставился на Локи, словно в первый раз видит последнего.
— Это не шутки, или ты, правда, не понимаешь? — метаясь из стороны в сторону бог грома пытался хоть как-то понять Локи.
Но тот в ответ только глупо улыбался, сидя на траве.
— Нет, ты просто больной! — фыркнув, Тор провел руками по лицу, пытаясь привести мысли в порядок, пытаясь не убить владельца этой наглой физиономии.
— Может и больной, но это ты сделал меня таким, ты и твой отец, — привстав с травы, хитрец змеей принялся обходить разъяренного бога, то касаясь лаской напряженного плеча, то метая недвусмысленные взоры. – Ну, чего ж ты медлишь? Мы оба знаем, чего ты хочешь на самом деле? Знаем и то, что с каждым разом тебе все мало. Мне тоже мало Тор, я хочу настоящего наказания от тебя. А чтобы его получить я убью еще много раз, уж поверь, — тонкие пальцы обхватили шею бога грома, а сам змееглазый обжигал сладкими речами ухо Тора. – Ты, что не слышишь? Накажи меня!

Но Тора впервые в жизни не заводили сладостные речи. Ему было впервые не по себе. Нет, богам не ведом страх, так говорят, но… Ему было не по себе, что он сам создал это чудовище. Точнее поощрял его создание. Но это не уменьшает его вины. Чудовище, пострашнее любого гиганта, расчетливое и хитрое. Чудовище, которое поражает не силой, а страстью.
Его нужно уничтожить….

Резкая пощечина заставила Локи отлететь в сторону и упасть на спину. Больно ударившись головой об камень, он недовольно фыркнул, потирая ушибленное место:
— Да ладно тебе, разве этот выскочка не мешал твоей славе непобедимого воина? Разве не тебя терзала обида? Разве не ты говорил мне, о том, как хорошо, если бы Бальдр вдруг пропал?
Но Тор не ответил, только, оскалившись, сжал кулаки.
— Лицемерная ты сволочь, бог грома, — отряхиваясь от местами уже пожухшей листвы, бог огня поднялся и, не оборачиваясь, побрел вперед.
— Стоять! Ты куда направился? — отвлекаясь от раздумий, Тор запоздало бросился за змееглазым.
— Туда, где твои друзья не захотят меня убить, — последовал ответ.
Локи уже успел заметить отблеск золотых доспехов, и разъяренные лица воинов, что по приказу Всеотца сейчас бежали прямо на него. И если Тор может и, поддаваясь каким-то своим внутренним страстям, пока спускал ему вину, то… какой-то звоночек внутри Локи все же подсказывал, что в этот раз он и правда перегнул, и встреча с воинами ему ничего хорошего не принесет.
Черный провал портала исчез так же мгновенно, как и возник, поглощая в себе своего создателя…

Покрутившись и не сразу понимая, где оказался, Локи все же узнал место, куда перенесло его быстро возникнувшее желание исчезнуть. Сады золотых яблок. Что ж даже отлично!
Улыбнувшись своим мыслям, он был доволен, так как уже знал, что будет делать. Но действовать нужно быстро.
Вытащив из кармана верный нож, он, кусая ворот одежды, принялся резать кожу вокруг тугих золотых браслетов — оков, благодаря которым его легко выследить. Быстро выступающая кровь по старым шрамам позволяла снять проклятое золото.
Пусть это не единственный способ выследить бога-преступника, все же без таких маячков его искать будут дольше. А браслеты? С ними можно провернуть неплохую игру. Надо только найти Гермеса…

***
Греческий бог торговли радовался жизни во всех ее проявлениях. Пан был прав, нимфа Лея, которую сейчас обнимал Гермес за талию, оказалась не только красавицей, но и прекрасной рассказчицей.
Ее сладостные речи не портились, ни множеством выпитого неразбавленного вина, ни общей леностью природы вокруг. Но посланнику богов хотелось сейчас не только беседы.
Приложив палец к губам прелестницы, он прервал ее на полуслове. Но не успела девушка обидеться, как тут же страстный поцелуй и властные объятья захватили ее страстью, притягивая к страстному богу.
Но неожиданный поцелуй прервался также резко, как и начался, а тело Гермеса рухнуло к тонким белым ножкам.
— А-ах! Убивают, — испуганно всплеснув руками, она не успела подскочить с места, как и сама рухнула к ногам своего несостоявшегося любовника.
— Прости, Гермес, но сегодня более ловок я, — откидывая в сторону тяжелую палку, Локи потер руки, осматривая тела.
Нет, никого он не убил, да и не собирался. Быстро переоблачаясь в одеяние бога торговли, он не без труда натянул ему на запястья золотые браслеты. Привязав тело бога к дереву, он все же накинул на себя верный плащ, капюшон которого выгодно скрывал различия фигуры и глаз. Следом за Гермесом, к яблоне была привязана и девушка.

***
Быстро и мягко ступая по зеленой траве, он уже знал, где можно скрыться на время.
Облачная обитель снова приняла чужака в свои владения, но что-то было в этот раз не совсем таким. Небо хмурилось, а обычно шумные и оживленные владения были пусты. Странный холод пронизывал воздух. Странная тишина повисла кругом…
Хотя нет, звуки все же были в этом мире. Шуршащие и свистящие, звенящие и глухие…
Где-то была битва.
Гонимый любопытством, беглец, помявшись, все же поспешил туда, откуда слышался лязг мечей, звон цепей, шуршание чьих-то одежд. Туда, откуда тянулась по воздуху вся эта тьма, с каждым шагом он бежал все сильнее….

Застыв у большого трона, Локи едва не выдал себя, так ему хотелось сбросить скрывающую тень капюшона и броситься к тому, кого он видел перед собой.
Но холодный, прожигающий все вокруг ненавистью взгляд красных любимых с детства глаз на черном белке заставил его отбросить глупости. Окруженный богами, Гадес сейчас нуждался скорее в тайном союзнике, чем в соскучившемся глупце, на которого он скорее только будет отвлекаться и может проиграть.

Зевс, а он стал еще жирнее с того момента, когда еще мальчишкой змееглазый видел его на играх. Что ему нужно от Гадеса? Как же он противно верещит…

***
Локи не верил своей удаче, когда так легко смог заполучить вилы отца, все же он не прогадал, обождав нужного момента.
«Какие все же рассеянные и глупые тут боги», — думал он про себя, скрываясь в портале вместе с Темным владыкой. «Разве так сложно отличить самозванца? Я же на голову ниже…», — продолжая внутренний диалог, удивлялся он, не забыв поругать себя внутри еще и за недостаточную маскировку, ведь это могло все обернуться иначе…
— Не ожидал, что ты мне поможешь, племянничек, — отвлекая, Гадес повернулся к неожиданному помощнику. — Впрочем, это ведь все неспроста? Зевс совсем распоясался? И тебе надоело, что тебя загоняли? Вон как похудел… Я ведь прав?
«И он туда же», — хмыкнув, Локи все же позволил резко налетевшему после портала порыву воздуха стянуть с себя широкий капюшон. Смарагдовые глаза отразились в кровавых рубинах…

Гадес застыл в изумлении. Если мотивы хитрого бога торговли просчитать все же было можно, то, что заставило чужака помогать не очень-то популярному среди олимпийцев богу мертвых, оставалось большой загадкой.
Но чужака ли? Что-то в незнакомце казалось Темному владыке очень знакомым…
— Ты хочешь богатств? Или вернуть свою несправедливо мертвую любимую? — привычно попытался предугадать мотив Гадес.
Логично. Да, и зачем еще может побеспокоить его какой-нибудь подобный герой?
Но юноша ничего не ответил. Кажется, даже чему-то расстроился.
— Нет, только экскурсию. Мне всегда говорили, будто нет лучшего места во всех божественных мирах, чем царство Аида. Что нет более нежных и ярких растений, чем в его садах. Что нет большего блаженства, чем оказаться на лугах Элизиума либо же на пиру среди даймонов Темного дворца, — как-то сдавленно улыбаясь, ответил незнакомец.
Гадес даже удивился. По сути, к нему пришли просто так. Просто так помогли ему сбежать, чтобы подготовиться к наверняка скорой битве с Зевсом. Это было как-то странно…
— Здесь давно уже нет прежних красот. Стоило вам зайти на пару тройку тысячелетий пораньше, — проводя гостя по слегка покосившемуся обсидиановому мосту, Гадес отвернулся, глядя на воды Стикса.
Кругом, и правда, многое выглядело обветшалым. Резные узоры на высоких сводах потеряли очертания, большая часть садов увяла, дворец обрушивался в своей крыше…. Все это было связанно со странным гневом и вечной тьмой поселившейся уже давно в сердце некогда справедливого бога, который теперь все чаще карал, чем миловал, видя во всех недостатки.
Но ему не хотелось трогать эту тему, однако любопытный незнакомец, словно специально, лез в душу.
— Отчего же? Что-то случилось? Вы кого-то потеряли? Разве это возможно среди мертвых?
— Представьте себе, — ответил Темный владыка, — это возможно. Я потерял своего сына.
Поджав губы, Локи замер, чувствуя, как сердце поневоле бешено подскочило к горлу. С каждым шагом вслед за Гадесом, он с трудом одергивал себя.

«Нет! Нельзя! Так будет лучше…», — липкий страх все сильнее охватывал его сознание, — «Если Один узнает«…. Да, если правитель северных богов узнал бы сейчас, где находится беглец, Локи не сомневался, что он снова сделал бы все, чтобы уничтожить того, кто помогает ему в укрытие. А этого бог огня никак не мог допустить. Аид…настоящий дом, который был ему дорог не только в воспоминаниях. Он не мог подставить Гадеса…

— Если вас все же привлекают древние руины, добро пожаловать, — двери Темного дворца распахнулись, открывая темные, почти уже не освещаемые коридоры с вытертыми коврами, и стенами в паутине.
«А ведь он всегда любил чистоту», — отметил про себя змееглазый.
— Добро пожаловать…, — замер бог мертвых, впервые обернувшись на своего спутника, и снова с какой-то пристальностью оглядел его, —, а ведь я так и не спросил, как вас зовут.
— Хведрунг, — ответил спутник, разрушая смутно зарождающиеся надежды владыки Тьмы.
— Что ж, рад знакомству, — пройдя вперед, Гадес снова перестал обращать на него внимание…

***
— У вас много запертых комнат, — заметил гость, довольно нагло дергая ручку одной из дверей.
Отошедший дальше и желающий поскорее покинуть это крыло, Гадес не сразу заметил, что делает Хведрунг. Волосы тут же вспыхнули пламенем от гнева:
— Нет! Не трогай! — рявкнул он, подлетая к гостю.
Но эта дверь на удивление даже хозяина оказалась открытой, и наглец успел за нею скрыться, опередив возмущенного Темного господина.
— Тут очень уютно, сравнивая с общим интерьером, — оглядывая комнату, Локи приятно подмечал для себя, что все здесь оставалось неизменным с тех времен, как он оказался тут в последний раз.
— Это… прошу вас, выйдем! — Гадес все же смог усмирить себя, чтобы не испепелить тут же своего неожиданного союзника, но его все еще злило, что в его память и душу так нагло вторгаются.
Локи и сам долго сомневался, стоило ли заходить сюда, стоило ли злить хозяина замка…. Но слишком уж хотелось ему увидеть все в последний раз, прежде чем уйти…
Словно не обращая внимания на возможную опасность испепеления, или, по крайней мере выгонения, он подошел к большому шкафу из красного дерева с ростовым зеркалом и в резной раме. Тонкие пальцы сами собой принялись очерчивать знакомые линии. На глаза сами собой наворачивались слезы…

Гадес хотел было уже оттащить незнакомца за воротник от мебели, но невольно все же взглянул в отражение зеркала. Да, сложно было узнать, в выросшей угловатой фигуре маленького мальчика, трудно было узнать в поблекших тускло-травяных глазах чувственные смарагды, в длинной полу растрепанной рыжей косичке огненные всполохи. Трудно было узнать и в нем самом силу и стать. Мускулистое ранее тело заметно похудело. На когда-то почти юном, несмотря на большие века, лице залегли не проходящие тени усталости, на которых рубиново-кровавый взгляд выглядел уже скорее не страстным штрихом любовника, а угрожающим предупреждением властного правителя.

Локи даже не удивился, когда его насильно развернули лицом к себе, он только попытался спрятать взгляд, чтобы никто не заметил его слабости.
— Я сейчас уйду, простите…, — попытался он оправдаться, но резкая пощечина прервала все попытки.
— Идиот! Думал, я тебя не узнаю? Ты где пропадал? Ладно, расскажешь. Но раз уж вернулся, то к чему эти прятки! — следующий удар уже лег на другую щеку. — Что стыдно было да?
«Нет! Я не должен был…» — липкий страх последний раз сжал сердце. Слишком уж было приятно находиться в этих долгожданных объятьях, чтобы ему осталось место.
Локи крепче прижался к груди Гадеса, который сейчас то пытался его ударить, то расцеловать:
— Да, стыдно…, — соврал он. – Пап, — нежно погладив Гадеса по щеке, он снова еле сдерживал слезы…
Но тут змееглазые глаза расширились от удивления: горящий язык Темного бога прорвавшись сквозь губы нагло хозяйничал у него во рту….

@темы: от Локи, ЯЛП

---

[Гаделоки]

Богиня мести. Глава 6
Название: Богиня мести
Автор: Рэн Дракула
Бета: Пишу я хрень. Так что без мата
Фэндом: Ориджиналы
Персонажи: Ж, М, боги, люди
Рейтинг: NC21
Жанры: Гет, Ангст, Драма, Фэнтези, Даркфик, Мифические существа
Предупреждения: Смерть персонажа, Насилие, Изнасилование, Нецензурная лексика, Групповой секс, Кинк
Размер: Макси

Описание:
Ужасный мир будущего. Совершенно не такой, каким мы его хотим видеть. Мир, где жестокость и сексизм - это обычное явление, поощряемое главами Государства. Добро пожаловать в средневековье двадцать первого века! Да возобновятся гонения на еретиков, гомосексуалов, колдунов и язычников! Сейчас это лишь война людей. Но грядёт другая война. Решающая битва между древними богами и новым богом, позволившем миру окунуться в средневековый Апокалипсис!

Глава шестая. За гостеприимство нужно платить

Я хочу жить, я хочу не молчать —
Свободной или любить внутри.
Я во власти Солнца и ветра,
От моей души лишь у них ключи.

Если плачу, слёз не прячу.
Лена Катина — Я это я

Выключи своё сознанье,
Я не прошу пониманья.
Сколько мы раз убеждались —
Падали, но поднимались!
Алексей Хворостян — Падали, но поднимались

Стоя в стороне, Ева наблюдала, как прощаются муж с женой. Прежде она никогда не видела верховную богини и, увидев её теперь, женщина понимала, что никто не сравнится с красотой асиньи. Фригг неохотно отстранилась от мужа, украдкой вздохнув. Синие глаза выражали беспокойство.
— Ты уверен, что это необходимо? — в очередной раз спрашивала богиня, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не схватить мужа за руку и не попытаться отговорить от этой глупой затеи.
— Локи попал в беду и я должен его спасти, — терпеливо в очередной раз отвечал Один, не глядя на неё.
— Но почему именно ты? — не отставала Фригг. — Почему бы не послать за ним Тора? Или кого-нибудь другого?
— Тор со дня на день ждёт, когда Сиф подарит ему сына, а другой для этого не годится. Не забывай, Фригг, что Локи мой названный брат. Он не один раз спасал меня, когда это было необходимо. И теперь, когда он влип в передрягу, я должен ему помочь.
— Но как долго тебя не будет, мой дорогой супруг?
— Вернусь, когда совсем разберусь, — Всеотец посмотрел в сторону Евы и нежно улыбнулся ей, обращаясь к жене. — Фригг, присматривай за моей гостьей. Пусть ни в чем не нуждается.
— Может ты, тогда хотя бы валькирий с собой возьмёшь? — казалось, что богиня пропустила наставления мужа мимо ушей. — Всё же с тёмными альвами шутки плохи. Ты прекрасно знаешь, на что они способны.
— Норны великие! Женщина, успокойся.
Еве казалось странным такое поведение со стороны Фригг. Мало того, что богиня не хотела отпускать мужа от себя, так еще и не позволяет спасти названного брата. Ей всегда казалось, что королева, а тем более верховная богиня должна быть умнее и спокойнее.
Фригг что-то еще говорила, но Один уже не слушал её. Он поспешил отправиться на поиски хитроумного аса, чтобы больше не слышать наставлений от жены. Ева, как и остальные жители Асгарда, смотрела в спину верховному богу. Она была уверена, что Игг обязательно спасёт своего друга и вернётся целым и невредимым. В детстве ей столько раз доводилось слышать истории Одина о его похождениях в чужие земли, где полно различных чудищ. И каждый раз он возвращался оттуда победителем. Вот и сейчас она надеялась, что этот раз не будет исключением.
Едва Всеотец скрылся из вида, как Ева почувствовала на себя пристальный взгляд. Повернув голову, она посмотрела на верховную богиню.
Синие глаза Фригг горели презрением и ненавистью. Весь её вид говорил о том, как ей неприятно видеть среди богов какую-то смертную. И в какой-то степени Ева понимала, почему богиня не испытывает к ней симпатии. Фригг, единственная законная супруга Одина, богиня материнства и хранительница семейного очага. Она та, кого призывали в древности женщины, которые хотели детей. И сейчас эта богиня стояла напротив женщины, которая никогда не хотела детей и ненавидела своего сына, рождённого после жестокого изнасилования.
— Смертная, — голос богини звучал громко и с долей отвращения. — Поскольку мой муж временно покинул Асгард, то теперь правлю здесь я. Запомни, что ты должна понимать, где находишься, и кто перед тобой стоит.
— Разве я чем-то тебя обидела? — Ева смотрела на неё и пыталась связать образ представшей перед ней богиней с мифологическим образом жены правителя Асгарда. По мифам Фригг была богиней доброй, отходчивой, всегда прощала своего мужа за измены и слыла мудрой женщиной. А так же мифы описывали её порой такой же ревнивой, как Геру, и прелюбодейкой, изменившей мужу с двумя его братьями. Сейчас же Ева видела перед собой пример ревнивой и недоброжелательной богини.
— Пребывание такой смертной как ты оскорбляет не только мой взор, но и других богинь, — Фригг подошла ближе к гостье, окинув её оценивающим взглядом. — В Асгарде не принято шататься без дела. Пусть ты и гостья, но должна понимать, что и за гостеприимство принято платить.
— Я прекрасно понимаю, — кивнула Ева. Видно, что верховная богиня ей не рада. Чувствовалось, что Фригг не рассматривает её как гостью или возможного друга Одина, а видит в смертной женщине угрозу.
— Как хорошо, что твоё горе не лишило тебя рассудка. Сейчас можешь идти, а вечером я пошлю за тобой. Тогда ты узнаешь, в чем заключается твоя плата.
Смертная ничего не ответила и не склонилась в поклоне. Не считала это необходимым. Она видела брезгливый взгляд синих глаз. Точно такой же взгляд был у полицейского, который отказался принимать у неё заявление об изнасиловании и избиении. Точно такой же взгляд был у монахинь и церковников, которые не понимали, как мать может ненавидеть своё дитя и не желает мириться со своей судьбой.
Ева чувствовала, как внутри поднимается целая буря эмоций из ненависти, боли и желания мести, но старалась себя контролировать. Она довольно резко развернулась и поспешила уйти.
Вчера вечером после ужина Один отвёл смертную к богине врачевания Эйр. Та попыталась сделать всё возможное, чтобы избавить Еву от мучений. Но прошлое невозможно насильно стереть из памяти человека, если он сам не желает этого. А Ева очень хотела помнить всё, что ей пришлось пережить. Душевную боль очень трудно исцелить, если память постоянно подпитывает эту боль, а тьма… Она никуда не денется, пока женщина сама не попытается отбросить былое и начать жить сначала. Всё, что могла сделать Эйр, это только прописать снадобья, которые помогут Еве контролировать свои эмоции.
Боги всесильны, но даже у них есть предел своих возможностей. Они долговечны, но не бессмертны.
Понимая, что со своими эмоциями будет сложно справиться, Ева согласилась пить снадобья, которые на деле оказались обычными успокоительными. Оно помогает сохранять спокойствие, но никогда не поможет унять боль, удалить ужасные воспоминания и не изменит желания женщины, касательного будущего некоторых отдельных личностей.

Блуждая взад-вперёд, верховная богиня чуть ли не метала молнии от гнева. Как он посмел?! Как ему хватило смелости притащить в Асгард эту смертную?! Фригг никогда не любила любовниц своего мужа. Нет, не так. Она никогда не любила тех женщин, которые пусть и не делили постель с Одином, но всё же были ему интересны. За свою долгую жизнь верховная богиня могла наблюдать десятки, а то и сотни женщин и девушек, которые по тем или иным причинам были связаны с её мужем.
— Какая наглость! — шипела богиня материнства. Только в стенах своего чертога она могла спокойно выражать эмоции, не скрывая их за улыбчивой маской согласия и покорности. — Притащить в Асгард смертную! Да как только ему хватило наглости? И ладно бы, если бы из живых. Но нет. Ему обязательно нужно нарушить правила и увести душу из-под носа богини смерти.
— Осмелюсь заметить, что Всеотец назвал смертную своей гостьей и не проявляет к ней большего интереса, нежели к гостье, — позволила себе перебить хозяйку худенькая богиня с распущенными пшеничными волосами и золотой повязкой на глазах. — Ваши тревоги напрасны.
— Они были бы напрасными, Фулла, если бы Один не притащил её во дворец, — гневно проговорив, Фригг вышла на балкон. — Я считаю оскорблением, что мой муж притащил в наш дом другую женщину. Неужели нельзя было просто её отдать на лечение Эйр, а после подселить к кому-нибудь? Почему я должна терпеть её в своём дворце?
— Госпожа, я думаю, что Фулла права, — склонилась в поклоне Гна. — Не стоит обращать внимания на обыкновенную смертную. Кроме того, вашему мужу нет необходимости смотреть на других женщин, когда рядом есть такая прекрасная богиня, как вы, госпожа.
— Твоя лесть нисколько меня не радует, посланница. — Верховная богиня только еще больше нахмурилась. — Если бы то было правдой, то Один никогда бы не обратил внимания на других женщин. Сколько их у него было? Ни одну юбку не упустил.
— Все мы знаем, что своими чарами Фрейя способна затуманить разум любому, — не совсем, кстати вставила Глин, склонив голову. — Ей нет равных по красоте и доброте. Одним лишь взглядом она способно заворожить мужчину.
— Да причем здесь эта девка, Глин?! — Фригг было обидно, когда прислужницы говоря о любовницах Одина, вспоминали именно богиню красоты и войны. — Если бы только красота была причиной моих несчастий. Что, простите, мой муж забыл у великанши Йорд? Чем ему угодили смертные женщины, которые нам, благородным асиньям и в подмётки не годятся? Что он нашел в Лаувейе, матери Лофта? Чем его влекут ничем не примечательные, а порой и ужасные женщины?
— Прошу меня простить, мой госпожа, но Лаувейя не так «не примечательна», как вы выразились, — Фулла распрямила плечи, глядя на хозяйку через золотую повязку. — Она хоть и хекса, но очень даже привлекательна даже по меркам асов. Кроме того, всех перечисленных вами женщин связывает кое-что.
— Что же это? — Фригг вскинула голову, готовая принять горькую правду. Ей всегда было любопытно, чем же все эти женщины лучше неё, верховной богини.
— Они сильны духом, мужественны, никогда не сдаются и бьются до конца. Ради достижения своего они готовы пойти на всё.
— Чушь! Женщина может быть мудрой и сильной, но она никогда не должна быть сильнее мужчины. Гна, немедленно ступай к Фрейе. Скажи ей, что я хочу подарить в её распоряжение смертную рабыню.
— Но госпожа, разве так можно? — замялась посланница. — Это же гостья вашего мужа. Что мы ему скажем, если он вспомнит о ней?
— Не вспомнит, — уверенно ответила Фригг. — Ему будет не до этой смертной. Гна, ты меня слышала? Немедленно ступай.
— Слушаюсь, госпожа, — Гна с поклоном удалилась.
Верховная богиня тяжело вздохнула. Она надеялась, что всё делает правильно и в будущем никаких проблем не возникнет. В конце концов, это не первый раз, когда Один приводит в дом смертную, а его жене потом приходится от неё избавляться, отдав кому-то из богов в услужение или отослав обратно в Мидгард. Как правило, в таких случаях Фригг подкупала асов, которые бы на время отвлекали её мужа, пока она сама избавляется от конкуренток.
И в этот раз она тоже была уверенна в совершенстве своего плана. Когда Один вернётся, то даже и не вспомнит о ничтожной смертной.

Ева шла следом за девушкой с темно-русыми волосами. Всё еще находясь в оцепенении после внезапно пронёсшихся перед глазами воспоминаний и после принятого снадобья, женщина не совсем трезво воспринимала всё происходящее вокруг. Ближе к вечеру, как и было обещано, за ней явилась посланница верховной богини, которая велела смертной следовать за ней. Гна, как представилась девушка, рассказывала о правилах поведения в Фолькванге, дворце богини красоты, где теперь придётся прислуживать Еве.
Из всего сказанного, женщина уяснила, что говорить нужно, когда спросят, нужно следить за своей внешностью и совершенствоваться в красоте, нельзя смотреть в глаза асинье и категорически возбраняется соблазнять кого-то из гостей и друзей Фрейи. Богиня красоты, любви и войны очень любит, когда её окружает всё самое красивое, в том числе и люди.
Фолькванг поражал своей красотой. Прекрасный золотой дворец, украшенный драгоценными камнями и обвитый плющом. Вокруг него находился прекрасный сад со всевозможными цветами и деревьями. Запах цветов ударил в нос целым букетом необыкновенных и прекрасных ароматов. Ева с удовольствием сделала глубокий вдох, поражаясь тому, как не навязчиво звучат они.
Гна завела её в сам дворец. Изнутри он был еще прекраснее. Пол заменяла самая настоящая зелёная трава с ромашками, мраморные колонны обвивали растения с прекрасными ярко-алыми цветами, стены украшали мотивы из саг, а вместо потолка самое настоящее ночное небо, усеянное мириадами звёзд и украшенное огромной луной. Ева смотрела на эту красоту и не находила слов. Фолькванг покорил её своей красотой.
Не успели они покинуть прекрасный зал, как им навстречу вышла красивая девушка не старше двадцати двух лет. Каштановые волосы, волнами ниспадающие на плечи и прямую спину, выразительные янтарные глаза, обрамлённые черными ресницами, прямой нос и нежно-розовые губы. Девушка облачена в полупрозрачное платье бардового цвета, которое идеально подчеркивало её высокую грудь, тонкую талию и округлые бёдра.
— Ты поздно, Гна, — нахмурила брови брюнетка.
— Я привела новую прислужницу госпоже Фрейе, — посланница гордо вскинула голову. — Это подарок от Фригг.
— Подарок? — переспросила обладательница янтарных глаз, приблизившись к Еве. Окинув женщину взглядом, она повернулась к посланнице. — Твоя хозяйка снова распоряжается чужими вещами, Гна? Передай ей, чтобы немедленно прекратила это. Терпение Одина не безгранично. Если прошлые разы он прощал глупость своей жены, то в этот раз он не сделает этого снова.
— Сири, почему ты шумишь?
Обе девушки вздрогнули, резко повернулись к говорившей, и склонились в поклоне. Ева осталась стоять прямо, взглянув на женщину необыкновенной красоты. Теперь она понимала, почему Фрейю нарекли богиней красоты. Ей нет равных среди смертных и богов. Прекрасная фигура с большой и упругой грудью, округлыми бёдрами, которые облегало платье из нежно-голубого шелка с разрезами по бокам от середины бёдер, широкими рукавами и открытыми плечами и спиной. Золотые волосы, подобные солнцу, распущены. Алые пухлые губы растянуты в приветливой улыбке, а сапфировые глаза излучают тепло и доброту. Запястья и шею украшают золотые широкие браслеты с руническими письменами и колье с сапфирами и бриллиантами.
— Сири, не нужно так шуметь, — Фрейя приблизилась к Еве, продолжая улыбаться. При каждом её шаге на траве появлялся новый цветок и тут же распускался, источая пьянящий аромат. — Эта женщина должна отработать своё проживание в Асгарде. Так решила Фригг.
— Ваша королева часто принимает решения, которые противоречат словам Одина? — Ева смотрела на неё, не отрывая глаз. Она прекрасно знала, что внешность обманчива и порой за прекрасным созданием может скрываться гнилое существо.
— Это не твоё дело, смертная, — продолжала улыбаться Фрейя. — Сири, проследи, чтобы новая прислужница привела себя в более подобающий вид. Сегодня в Вальхалле будет новый пир. Я хочу, чтобы эта женщина прислуживала мне.
— Слушаюсь, моя богиня, — Сири отвесила поклон, повернулась к смертной и жестом велела ей следовать за ней.
Ева напоследок одарила богиню красоты недоверчивым взглядом, следуя за девушкой с янтарными глазами. Они пересекли прекрасный зал, прошли через коридор из зелёного мрамора, расписанного яркими изображениями цветов. Свернули налево и оказались перед воротами, плетёнными толстыми и тонкими цветущими ветвями дерева. За этими дверями находился узкий коридор из блекло-розового мрамора, где располагалось множество маленьких комнаток, закрытых цветными шторками.
За ними слышались женские голоса. Некоторые шторки были открыты, и можно было заглянуть в комнатки, чтобы убедиться, что хозяек нет дома.
Еве выделили комнату в самом конце коридора, поближе к огромной купальне.
— Теперь это твой дом, — объявила Сири. — Сейчас придут прислужницы, и вы вместе отправитесь в купальню. Радуйся, что госпожа Фрейя выбрала тебя. Будешь блистать своей красотой перед благородными асами и асиньями, а не драить полы, как некоторые невзрачные существа.
Женщина ничего не ответила.

***
Ступая гордой и уверенной походкой, мужчина сорока семи лет, направлялся к балкону, выходящему на главную площадь. Мантия зелёного цвета развивалась в такт его движениям. Сегодня был важный день. С тех пор, как Алексий Третий стал Патриархом Московским и Всея Руси, он ввёл некоторые изменения в свою работу. Теперь каждый год за три дня до празднования Рождества Пресвятой Богородицы на Красной площади со всех уголков страны привозят грешников, которые готовы искупить свои грехи, принять Бога в своё сердце и отречься от своих демонов, или же принять смерть.
Восемнадцатое сентября теперь официально считается великим днём.
С тех пор, как Алексий вступил на пост Патриарха и занял место у власти страны, он придумал множество законов, которые позволили ему сделать Россию достойной того, чтобы весь христианский мир считал именно эту страну Первым Римом. Всего за одиннадцать лет своего правления он превратил государство, погрязшее в грехах, в сосредоточение праведников, живущих по законам божьим.
Алексий никогда не задумывался о том, что его законы могут кому-то причинить боль. Он был уверен, что только через боль и страдание человек становится ближе к богу. Что только благодаря таким законам можно избавить страну от страшных грехов, пришедших с враждебного Запада. Среди всех известных и неизвестных Патриархов, Алексий был достаточно молодым.
С детства он ходил по воскресным школам, избрал путь священника, а после был избран, как новый Патриарх. О нём говорили, как о великом человеке. Сейчас же его называют, чуть ли не вторым Мессией. Многие люди уверены, что стали свидетелями Второго Пришествия. Для верующих Алексий Спаситель, а для остальных — больной ублюдок, известный своей жестокостью.
Свод законов, которые касаются неверных и женщин зачастую являются поместью православия, католицизма, мусульманства и иудаизма. Вот так, объединив обычаи и законы четырёх религий, он создал новые законы, по которым в скором времени собираются жить все жители планеты. Переговоры с Папой, имамами и раввинами прошли успешно. Все они поддерживают идеи Алексия и желают очистить и свои страны от «грязи».
На площади уже стоял возведённый заранее помост. На него выводили перед объективами камер телевизионщиков и простыми людьми грешников, которые посмели хоть чем-то провиниться. Здесь они будут прощены или же преданы огню.
Алексий любил публичные казни. Они казались ему прекрасными. Вид крови его будоражил, а огонь, пожирающий тела неверных, заставлял сердце биться быстрей.
По указаниям Патриарха всё это должно было транслироваться в прямом эфире в каждом телевизоре страны, чтобы другим было неповадно.
Опустившись в кресло из красного дерева и черного бархата, Алексий жестом дал сигнал, чтобы зрелище начиналось.
И практически сразу его радуют приятные вести. Первой на прощение или казнь является молодая девушка лет шестнадцати. Заплаканная, с растрёпанными тёмными волосами и в рваной одежде, она предстала перед народом со связанными за спиной руками. Девушка дёргается, кричит, кроет матом всех собравшихся, обвиняя их в жестокости. Толпа возбуждённо кричит, требует смерти той, в ком они увидели ведьму.
Зачитывается обвинение и тут же на помост выводят молодого человека девятнадцати лет. Он выглядит избитым и подавленным, но это не так важно. Юная грешница, которой положено в такие годы быть матерью как минимум двоих детей, оказалась еще не замужней и бездетной девицей, подвергшейся изнасилованию.
— Изнасилование, — поморщился Алексий. — Как это грубо. Будьте добры изменить это богопротивное слово на словосочетание «вниманию со стороны мужчины с богоугодной целью — продления рода людского».
— Но он меня изнасиловал! — закричала грешница, топнув ногой. — Этот старый жирный ублюдок…
— Женщина не может быть изнасилована, — перебил её Патриарх, улыбаясь, словно змея. — Она создана для того, чтобы подчиняться мужчине. Никого не волнует, хотела ты этого или нет. Женщина должна хотеть всегда угождать мужчине, который хочет взять её в жены. Продолжайте зачитывать обвинение.
Алексий внимательно слушал, улыбаясь своим мыслям. Девушка после изнасилования попыталась обратиться в полицию и ей там указали на её место в мире, где правят мужчины. Родителей у неё не было, и за девушкой присматривал старший брат, который категорически отказывался выдавать свою сестру замуж за пожилого человека, исполняющего волю божью. Когда выяснилось, что грешница беременна, то юноша помог сестре избавиться от ребёнка, проведя аборт в домашних условиях. Теперь они оба обвиняются в убийстве.
Патриарх сжал подлокотники кресла, нахмурив седые брови.
— Казнить обоих! — внезапно резко распорядился он. — Эти люди повинны в грехе перед Господом нашим! Они должны немедленно быть преданы огню. Тем, кто убили однажды своё дитя, не суждено заслужить прощение.
— Чушь! — вскрикнул обвиняемый парень. — Как вы смеете решать, кому жить, а кому нет?!
— А какое имеешь право ты, недо-человек? — резко повысил голос Алексий, гордо выпрямившись. — Господь послал твоей сестре такое счастье. Она могла выйти замуж и стать матерью. А вы отвергли Божий дар. Теперь вам суждено вечность гореть в адском пламени. Но, лишь для одного из вас есть спасение.
Брат и сестра переглядываются. Объективы камер устремляются на Патриарха. Алексий выдерживает загадочную паузу и говорит снова:
— Твоя сестра может еще спастись, согласившись выйти замуж за человека, который обратил на неё свой взор.
— Никогда! — тут же отвечает грешница.
Патриарх кивает. Слова обвиняемой решили всё. Теперь этим грязным созданиям придётся умереть в страшных муках. Алексий не любит прощать тех, кто смеет идти против его законов.
Повернув голову и бросив взгляд на потрет Богородицы с золотыми волосами и синими глазами, он лукаво улыбается. Ничтожные людишки живут по его законам, а не какого-то еврейского бога. И до чего же приятно осознавать, что жалкие смертные существа мнят тебя богом.

***
Пир был в самом разгаре.
Бравые мужи, умершие в битве, асы и валькирии сидят за широкими столами. Пьют хмельное пиво и брагу, едят различные яства и веселятся. В центре залы танцуют в такт красивые девушки в белых одеяниях. Скальды во главе с богом поэзии Браги играют на инструментах, заставляя весёлую музыку литься в души и сердца присутствующих.
На почетном месте восседает богиня Фрейя, игриво хихикая и нежно улыбаясь всем, кто обращает на неё внимание. Рядом с ней на атласной подушке сидит любимая прислужница Сири. Девушка, чьё имя означает «прекрасная победа» вот уже на протяжении девяти веков служит своей госпоже, радуя богиню красоты своими красивыми песнями, танцами и верностью. Для Фрейи Сири всё равно, что младшая сестра или любимая кукла, которую хозяйка любит наряжать в красивые одежды, которую легко можно послать выполнять любую работу.
Сири наблюдала за танцами рабынь, иногда качая головой в такт музыке. Каштановые волосы заплетены в толстую косу и украшены россыпью желтых топазов. Лёгкое платье из желтого шелка отлично сочетается с янтарными глазами девушки.
С другой стороны от богини стоит взрослая смертная женщина. Фрейя чувствует её беспокойство, замечает, как дрожат худые плечи. И она уверена, что это не от пребывания в столь людном месте.
- Ева, выпрями спину, — ласково просит богиня красоты. Но та её не слышит и морщится, словно от боли. - Ева!
Женщина резко замирает. Трясёт головой, словно прогоняя ненужные мысли и вопросительно смотрит на госпожу.
— Стой прямо, — вежливо говорит та. — Ты должна быть безупречна. Или присядь, если ноги не держат.
Смертная ничего не ответила. Молча опустилась на мягкую подушку, и уставилась в одну точку.
Фрейя покачала головой. Ей в услужение попала красивая женщина, которая своей печалью и болью нагнетает лишь жалость, а должна ведь радоваться и радовать окружающих. Фрейя внимательно смотрит на неё, пальцами перебирая подол своего бирюзового платья. Тускло-рыжие волосы распущены и украшены венком из изумрудов. На ней серебряные украшения с изумрудами и лёгкое платье серо-зелёного цвета. Богиня красоты и войны чувствует, что из-за своих душевных страданий, женщина убивает себя изнутри. Её физическая оболочка подстраивается под настроение души, поэтому кажется, словно женщина только что из темницы.
Замученная, уставшая, Ева отрешенно смотрела перед собой и по щекам её текли слёзы. Она с опасением смотрела на мужчин, которые проходили мимо.
Фрейя прекрасно понимала, что смертной пришлось пережить нечто ужасное.
— Сири, — позвала богиня.
- Да, госпожа?
— Отведи Еву в её комнату. Покорми и помоги ей успокоиться.
— Слушаюсь, — кивнула девушка, бросившись исполнять приказ. Фрейя ничем не могла помочь несчастной женщине, чья судьба поистине ужасна, раз она до сих пор страдает. Подождав, пока Сири уведёт смертную, богиня взглядом обвела залу. Как всегда среди гостей не было Фригг, которая никогда не любила шумные пиршества. Как и приписано богине материнства и семейного очага, она не понимала радости присутствовать на пиршестве. Ей куда в радость сидеть в своём чертоге, заниматься «истинно женскими» делами и не соваться в мужское общество.
Богиня красоты тряхнула гривой роскошных волос. Жестом велела, чтобы ей наполнили золотой кубок белым вином, и удобно устроилась на своём месте. Ей оставалось лишь догадываться, чем именно не угодила верховной богине Ева. Фригг всегда посылала неугодных девушек в распоряжение второй по значимости богине Асгарда. И зачастую этими девушками были бывшие любовницы Одина. Очевидно, что посылая бывших возлюбленных своего мужа, Фригг надеялась задеть самолюбие Фрейи, как бы говоря: «смотри, кого наш правитель предпочел тебе и мне».
Отослав новую прислужницу, Фрейя теперь могла спокойно веселиться вместе со всеми. Больше ничто не отвлекало её от пира и внимания со стороны мужчин.

Воспоминания о жестоком изнасиловании нахлынули, как только Ева переступила порог Вальхаллы. При виде пирующих мужчин, ей стало не по себе. И едва заняв место рядом с богиней, она тут же окунулась в черный омут воспоминаний. Если при жизни она хоть и вспоминала тот день, но могла хоть как-то контролировать себя и отвлекалась на что-нибудь другое, то после смерти этого нельзя было сделать. Пребывание в Хельхейме и потрясение от осознания, что после смерти есть шанс на существование, сделали своё дело и только ярче позволили воспринять то, что произошло с женщиной после принятия глупых законов.
Словно наяву, Ева пережила тот страшный день снова. Она и не заметила, как по щекам потекли слёзы. Пришла в себя женщина только после того, как её окликнула Фрейя, но и, то не до конца. И она была искренне благодарна богине, что та позволила ей уйти.
Следуя за Сири, она прошла в свою маленькую комнатку, где помещались лишь небольшая кровать, туалетный столик, пуфик и сундук с одеждой.
— Я не знаю, что с тобой сделали при жизни, но лучше постарайся забыть это, — нарушила молчание брюнетка, усаживая женщину на край кровати. Она выглянула в коридор и громко велела кому-то принести поднос с фруктами и вином.
— Не могу, — отрицательно помотала головой Ева.
— Не можешь или не хочешь?
— Не хочу. Эти воспоминания мне нужны, чтобы однажды я смогла отомстить.
— Глупая женщина, — нервно хихикнула Сири, скрестив руки на груди. — У тебя ничего не получится. Лучше забудь о мести и своём прошлом.
— Почему?
— А разве не очевидно? Тем, в ком не течет кровь богов, не может вернуться в Мидгард без воли норн. Даже асам теперь запрещено там быть. Ева, сам Один даровал тебе право начать новую жизнь в Асгарде. Забудь былое.
— Я никогда не смогу забыть через что мне пришлось пройти. Ты просто не понимаешь, как я страдала.
— Так уж не понимаю? — вскинула бровь брюнетка. Она подождала, пока служанки поставят на пуфик поднос с фруктами и вином и уйдут, и лишь потом продолжила. — В Асгард есть лишь несколько способов попасть. Это быть воином и умереть в бою или же понравится кому-то из богов. Те девушки, которых ты видела за прислуживанием нашей хозяйки, когда-то они были как ты. Любовницами Всеотца. Если они умирали раньше, чем Один успевал с ними повеселиться, то он в момент их смерти приходил за ними и забирал себе. Эти девушки и женщины жили в золотом дворце, ходили в красивых одеждах и грели постель верховного бога. А потом, они попадают либо в услужение Фригг или же к Фрейе. Фригг очень ревнивая женщина, но она не может навредить фавориткам мужа, поэтому зачастую ждёт момента, когда сын Бора забывает о своей недавней пассии и отсылает её моей госпоже. Фригг думает, что так она причиняет боль моей хозяйки. Они ведь враждуют. Тяжело двум красивым и гордым женщинам ужиться в одном городе, деля одного мужчину.
— А какое это отношение имеет ко мне? — недоумевала Ева, припав губами к кубку с вином. — У нас с Иггом лишь дружеские отношения. Мы друзья.
— Значит, ты не грела ему постель? — удивилась Сири.
— Разумеется, что нет. Мне сейчас не до этого. Мои мысли заняты другим.
— Что ж, приятно видеть перед собой женщину, а не подстилку. А то я уже начала сомневаться в том, что Одину никто кроме любовниц не нужен.
Сири замолчала. Цокнула языком, разглядывая женщину:
— С твоим увядающим видом ты не сможешь находиться рядом с госпожой. Скорее всего, она отправит тебя мыть посуду или же следить за её садом.
— Мне всё равно. Меньше всего меня заботит, какую работу мне подсунут.
- Хех, а ведь мы с тобой похожи, — брюнетка потянулась, провела рукой по волосам.
— В чем же? — серые глаза внимательно смотрят на неё.
— Обе мы перед смертью успели настрадаться, — улыбка пропала с губ Сири, а янтарные глаза наполнились печалью. — И обеих нас пригрели боги.
— Сомневаюсь, что тебе пришлось страдать так же, как мне.
— А ты расскажи мне, что с тобой произошло. Потом я расскажу тебе свою историю.
Некоторое время Ева недоверчиво смотрела на собеседницу. Она так долго жила с этой болью, а высказаться было некому. Сейчас у неё появился шанс хоть немного излить душу. Вздохнув, женщина решила рассказать о том ужасе, что начался десять лет назад. Упустив разговор о своём детстве, она перешла к самому главному. Немного рассказав о сложившейся ситуации в стране, после поведала о жестоком изнасиловании и его последствиях.
Голос её дрожал. Тело внезапно начала бить мелкая дрожь и ей стало холодно. Вспоминать о том ужасе не хотелось, а говорить — тем более. Но нужно высказаться. Может это хоть немного поможет ей облегчить свои страдания. Она говорила, прерываясь лишь для того, чтобы перевести дыхание, немного успокоиться и выпить. Ева чувствовала, как боль вместо того, чтобы исчезнуть, становилась только сильнее. Глаза увлажнились, но женщина пыталась казаться сильной, поэтому сдерживала их.
Сири внимательно слушала, не смея перебить. Она смотрела с пониманием и сочувствием, словно и ей тоже довелось пережить нечто подобное. Когда Ева закончила, то девушка украдкой вытерла выступившие слёзы.
— Потребуется очень много времени, чтобы ты смогла всё это забыть, — сказала Сири, подливая вина.
— Я никогда этого не забуду, — отрицательно покачала головой Ева. — Далеко не всё лечит время. Расскажи мне о себе.
— Тут ты права, — грустно улыбнулась брюнетка. — Время далеко не всё лечит. Я родилась и жила на берегах Дании. Была старшей из дочерей ярла. Наверное, при жизни я была очень красивой, потому что в своё время на меня обратил внимание брат моей хозяйки, бог лета Фрейр. По красоте он нисколько не уступал своей сестре, и казалось бы, зачем ему обращать внимание на меня, простую смертную. Но я ему понравилась, и он начал за мной ухаживать. Никто из родных не вмешивался, считая это добрым знаком. Как известно, если кто-то из асов влюблялся в смертную девушку, то он благоволил всей её деревне. Такая девушка практически приравнивалась к богине, и её задачей было не упускать аса из своих объятий, чтобы бог часто награждал её людей удачными походами, богатым урожаем и процветанием. Я не любила Фрейра, но ради блага нашей деревни, должна была делать вид обратного. Но, либо он догадался, либо норны сыграли с нами злую шутку, но в нашу деревню вторглись. Люди, напавшие на нас, говорили, что они пришли с какой-то миссией. Я плохо помню, из-за чего случилась война и почему мы проиграли, но слишком хорошо помню, как насиловали женщин и сгоняли в рабство детей.
Сири сделала большой глоток вина:
— Моих старших сестёр убили, потому что они были беременны, а дети язычников захватчикам не нужны. Они считали своим долгом оплодотворить каждую зрелую женщину или девочку, чтобы та понесла от них бастарда. Закрывая глаза перед сном, я до сих пор вижу, как сожгли мою мать в нашем же доме вместе с моими младшими братьями, которым не было еще и десяти лет. Вижу, как насилуют моих младших сестёр, самой младшей из которых едва исполнилось одиннадцать. Их крики стоят у меня в ушах. Я не смогла их тогда спасти. Мне просто не позволили. Я могла лишь умолять и рыдать. Потом наступил мой черед. Я вырывалась. Наверное, я понравилась кому-то из миссионеров, потому что меня тут же передали в руки худощавого и страшного мужчины. Тех, кто понравился миссионерам и солдатам, насильно принудили к замужеству. Нас даже не спросили. Просто связали, быстро прочитали свои молитвы, а потом поволокли в уцелевшие дома, где нас насиловали. Я помню это неприятное ощущение. Помню, как тот страшный человек избивал меня, когда понял, что я не девственница. Он избивал меня, называл шлюхой, а затем за волосы выволок на улицу, и всем кричал, что я потаскуха. Солдаты смеялись. Он потребовал, чтобы меня наказали. За что я должна быть наказана? За то, что не оказалась девственной? Эти идиоты действительно верят, что девушки моего возраста берегут себя для них, ожидая нападения христиан? В тот момент мне было и страшно и смешно.
Взгляд девушки был печальным, но слёз не было видно.
— Я думала, что меня изнасилуют всем отрядом. Но нет. Они предпочли другим способом меня наказать. Наверное, они решили, что девушка, лишенная невинности не достойна их внимания. Сначала меня растянули на земле. Они смеялись и говорили, что я попаду в ад. Кто-то принёс копьё с раскаленным наконечником и стал им прижигать мне кожу, разрезая плоть. Мне обрезали волосы и на мне порвали одежду. Кто-то очень умный предложил миссионеру наказать меня лично и протянул ему меч. Я не знала, что задумал тот ужасный человек, который хотел на мне жениться. А когда поняла, то больше всего желала, чтобы за мной пришла Хель. Он…
Сири сжала кулаки, прикусив нижнюю губу. Ей было больно говорить о прошлом, хоть она и пыталась не показывать этого.
— Он осмотрел меч и сказал, что он слишком большой для меня, — её голос дрожал. — Поэтому он достал кинжал и пристроился у меня между ног. Я никогда не забуду той боли, когда он стал отрезать всё, что по его мнению было лишним. От боли я едва не потеряла сознание. Он резал медленно, наслаждаясь моими мучениями. Сначала отрезал большие и малые половые губы, а затем клитор, бормоча себе под нос какую-то молитву. Он говорил, что только так я смогу стать чистой в его глазах. Затем я потеряла сознание. Очнулась я уже в другом месте. В бедной хижине из холодного камня, которую миссионер по ошибке называл своим домом, а не хлевом. Он всё же забрал меня себе. В течение года он пытался перевоспитать меня. Избивал, насиловал, часто рвал на мне волосы, выгонял в мороз и усердно пытался заделать мне ребёнка. Но это причиняло мне не так много боли, как осознание того, что я потеряла. В день своего якобы «очищения» я перестала быть женщиной. Я не чувствовала ничего кроме невыносимой боли, когда ходила в туалет и когда он насиловал меня, раздражая и без того гноящиеся раны. Через год, когда я не смогла понести от него, то страшный человек хотел избавиться от меня. Он говорил, что его бог проклял меня, не позволяя рожать. Говорил, что если я не способна произвести на свет потомство, то моя жизнь бесполезна.
Быстро утерев обратной стороной ладони слёзы, она проглотила подступивший к горлу ком.
— Моя смерть была мучительной. Тот мужчина, который забрал меня себе, когда-то ходил в поход против еретиков на востоке и там подсмотрел очень интересный метод казни. Я не знаю, что это за страна, где так жестоко обращаются с женщиной, не способной понести. Как позже я узнала, такая казнь распространялась только на неверных жен. Но я-то здесь причем? В один день меня просто связали, закопали в землю по пояс и потом закидали камнями. Звук падающих камней до сих пор приводит меня в ужас. Эта боль, когда мелкие и большие, острые и гладкие камни попадают тебе в лицо, плечо, грудь, голову и живот. Когда ты чувствуешь, как ломаются кости и рвётся плоть. Мужчины и женщины, которые слушаются страшного миссионера, кидают камни и стараются попасть мне в лицо. Так больно. Это было просто невыносимо. Я несколько раз теряла сознание, но потом приходила в себя после очередного града камней. Когда им наскучило, они решили сжечь меня. Обложили вокруг меня сено и хворост, а потом подожгли. Ты не представляешь, что значит гореть заживо и знать, что тебе никто не поможет. Это жжение. Я чувствовала запах собственного жаренного мяса, и мне было плохо. Огонь выжигал волосы, одежду и кожу. А потом… я почувствовала, как кто-то обнял меня за плечи и вытащил из огня. Обернувшись, я увидела Фрейю, которая смотрела на меня с ужасом и сожалением. Не понимая, как это возможно, я посмотрела вниз. Я видела, как огонь продолжает пожирать моё уже безжизненное тело. Фрейя посчитала, что я умерла, как истинный воин и забрала меня к себе. С тех пор я ей служу. Я сразу же пожелала забыть свою смертную жизнь, потому что моя новая жизнь началась в Асгарде и я не должна цепляться за прошлое, которое далеко позади. Как видишь, есть те, кто страдают так же, а порой и больше, чем ты. Но мы не оглядываемся на прошлое. Мы живём настоящим. В Асгарде есть женщины, которые умерли как ты или я. Есть юноши, которым досталось еще больше чем нам. Но мы все стремимся забыть прошлое.
— Тебе проще говорить, потому что те люди, которые причинили тебе боль, давно мертвы. А мои обидчики еще живы и процветают. Я лишь хочу предотвратить весь тот ужас, что творится в Мидгарде.
— На всё воля норн. Как они решат, так и будет. Постарайся забыть, Ева.
Нет, она не сможет забыть. Сколько раз ей это уже говорили? Все эти предложения забыть и начать жить новой жизнью только еще больше заставляют думать о прошлом.

@темы: Богиня мести, от Гадеса

---

[Гаделоки]

Богиня мести. Глава 5
Название: Богиня мести
Автор: Рэн Дракула
Бета: Пишу я хрень. Так что без мата
Фэндом: Ориджиналы
Персонажи: Ж, М, боги, люди
Рейтинг: NC21
Жанры: Гет, Ангст, Драма, Фэнтези, Даркфик, Мифические существа
Предупреждения: Смерть персонажа, Насилие, Изнасилование, Нецензурная лексика, Групповой секс, Кинк
Размер: Макси

Описание:
Ужасный мир будущего. Совершенно не такой, каким мы его хотим видеть. Мир, где жестокость и сексизм - это обычное явление, поощряемое главами Государства. Добро пожаловать в средневековье двадцать первого века! Да возобновятся гонения на еретиков, гомосексуалов, колдунов и язычников! Сейчас это лишь война людей. Но грядёт другая война. Решающая битва между древними богами и новым богом, позволившем миру окунуться в средневековый Апокалипсис!

Глава пятая. Друг детства

Now he's moving close
My heart in my throat
I won't say a word
But I think he knows
That I've hardly slept
Since the night he left

И сейчас он приближается.
Моё сердце подскакивает до горла.
Мне не вымолвить ни слова.
Но, я думаю, он знает,
Что я почти не спала
С той ночи, как он ушёл,
Daughter - Home

При его приближении, Гарм протяжно взвыл. Он одновременно и рвался цапнуть незваного гостя, и при этом боялся его, отступая назад, поджав хвост. Огромный пёс, сторожащий врата в Хельхейм, затих, когда гость одарил его суровым взглядом своего единственного глаза. Поджав хвост и уши, ужасный Гарм отошел в сторону, пропуская аса. Мужчина шел уверенным шагом, сжимая в руке Гунгнир. Он не озирался по сторонам, смотрел только вперёд.
Не нужно вертеть головой, чтобы обнаружить полу-прозрачных наблюдателей в лице душ умерших людей. Эхо его шагов отдавалось по всему миру мёртвых.
Едва бросив на него взгляд, души застывали на месте и вопросительно недоумевали: что же здесь забыл правитель Асгарда? Все, и мёртвые, и живые прекрасно знали, что Всеотец спустится в Хельхейм только, если это важно. Так он уже однажды спускался сюда, чтобы попытаться убедить богиню смерти отдать ему душу бога света, но, как известно, то, что принадлежит Хель, навсегда останется с ней.
Богиня смерти никогда и ни за что не отпустит душу, если на то не будет воля норн.
Одину не пришлось идти слишком далеко, чтобы встретиться с дочерью Локи.
Удобно расположившись на троне из костей и полуразложившихся трупов, тёмная богиня встретила нежданного гостя без улыбки.
- Что же привело правителя светлых асов в столь мрачное место? - Хель никогда не умела скрывать свою язвительность и недовольство, хоть и старалась.
- И я рад приветствовать тебя, дочь Локи, - ас не посчитал нужным поклониться или хотя бы кивнуть. Не он должен это всё делать. Это перед ним обычно все падают на колени или склоняют головы в почтенном поклоне. Так поступают все, кроме хитроумного Локи и его детей. - Полагаю, что ты догадалась, что я пришел не просто узнать, как твоё самочувствие, Хель.
- Догадываюсь, - кивнула богиня, пошевелив костлявой рукой, где пальцы были унизаны золотыми кольцами с драгоценными камнями. - Но я ведь не Вёльва, чтобы знать, зачем именно ты явился. Просвети меня.
- Я пришел забрать то, что принадлежит мне, - решительно сообщил верховный бог, буравя её хмурым взглядом единственного глаза. - И ты прекрасно знаешь, о ком я говорю.
- Ты знаешь правила, Один, - выпрямилась на троне Хель. - То, что попало в Хельхейм, не может покинуть его.
- Да, знаю. Но в этот раз ты должна сделать исключение.
- Как в тот раз с Бальдром?
Богиня смерти поднялась со своего места, медленно и изящно спустилась по ступеням и посмотрела на аса сверху вниз. Дочь Локи была выше него на целых две головы. Её вполне можно было бы назвать красивой, если бы не костляво-гниющая половина тела великанши.
- В тот раз я тебе отказала. И в этот раз я не изменю своего решения. Никто не покинет Хельхейм.
- А ты уверена, что не пожалеешь о своём решении, дочь Локи? - Один не собирался отступать от своего. Слишком долго он ждал этого дня. - Ты знаешь, что происходит с неупокоенными душами? Знаешь, что бывает с теми, кто жаждет мести даже после смерти? Или прошлый опыт тебя ничему не научил?
Хель молчала. Прошлый опыт, о котором говорил Всеотец, произошел практически тысячу лет назад. В царство мёртвых попала душа викинга, который жаждал мести. Он хотел отомстить за гибель своей семьи, но, к сожалению, умер не в бою. Поэтому его дух отправился в Хельхейм. Он должен был присоединиться к Дикой Охоте, чтобы собирать человеческие жизни. Но Хель не пожелала отпускать душу умершего воина. Тогда это привело к необратимым последствиям. Жажда мести духа была настолько велика, что его жестокая тёмная сущность сначала стала пожирать саму душу, а после едва не уничтожила весь Хельхейм.
И сейчас, стоя напротив Всеотца, Хель понимала, что рискует вновь наступить на те же грабли, что и в прошлый раз. Этого она никак не могла допустить.
- Можешь забрать эту душу, - поморщилась великанша, вернувшись к своему трону. - Но это первый и последний раз, когда я нарушаю правила и иду на уступки тебе.
- Рад, что ты приняла мудрое решение, дочь Локи, - улыбнулся уголком губ Один.
Богиня лишь фыркнула в ответ, бросив гневный взгляд на прошмыгнувшую мимо тень. Она не привыкла уступать другому, то, что принадлежит ей по законам. Однако в этот раз просто необходимо ретироваться. С этой душой и так слишком много проблем. Постукивая пальцами по подлокотнику трона, Хель смотрела Одину вслед. Она надеялась, что пройдя через Хельхейм, верховный бог не надумает захватить с собой еще несколько душ из числа старых знакомых.

- Бред! Всё не так! Это не правда!
Нервно озираясь по сторонам, женщина металась из стороны в сторону. Тело била чудовищная дрожь. Зуб не попадал на зуб. Безумные глаза с уменьшенными зрачками казались пугающими. Она металась, била кулаками по стене из острых камней, каждый раз царапая руки. Из порезов на запястьях и горла кровь лилась постоянно, заливая тело, белую сорочку и пол. По идеи душа не может причинить себе вреда, не может пораниться, но на мир мёртвых этот закон не распространяется.
В Хельхейме душу можно разорвать на множество кусков, измельчить в мясорубке и даже поджечь, но она будет истекать кровью и чувствовать боль.
- После смерти ничего нет! - в истерике кричала женщина, резко опустившись на землю и схватившись руками за голову. - Там должна быть только пустота! Я не хочу жить! Дайте мне умереть!
Другие души практически с первых дней стали обходить стороной место, где в истерике и безумии проводил время неупокоенный дух женщины-самоубийцы. Она пугала и тревожила своим поведением всех обитателей Хельхейме.
Несколько раз даже сама богиня смерти прибыла, чтобы посмотреть на неспокойную душу. И едва увидев Хель, женщина тут же начала умолять, чтобы её убили. Она не хочет больше жить.
- Бедное создание, - почти ласково сказала тёмная богиня, коснувшись бледной щеки самоубийцы своей костлявой рукой. - Ты до сих пор не поняла, что ты уже мертва? Тебя больше нет в мире живых, но даже оказавшись в моей обители, ты продолжаешь бояться и ненавидеть жизнь. Ты слишком много страдала, чтобы найти покой в обители смерти. Увы, но я тебе ничем не могу помочь.
Женщина думала, что ей это померещилось. Она думала, что сошла с ума и вместо смерти просто потеряла сознание, и оказалась в дурдоме. Мозг и здравый смысл отказывались верить, что именно так выглядит смерть. Что после физической смерти есть духовная жизнь.
Все эти души мужчин, женщин и детей из разных эпох, разных народов, смотрели на неё с жалостью. Они прекрасно понимали, что не отомщенным душам никто не поможет. Таким обычно требовалось время, чтобы осознать и принять свою судьбу. Некоторым необходимы были годы, чтобы принять свою смерть и смириться с тем, что они никогда не смогут отомстить своим обидчикам.
Но, видимо, сейчас не тот случай. Слишком много боли и тьмы хранила в себе эта душа.
Снова взвыв, женщина впилась руками в острый камень, царапая ладони до крови. Облокотившись на него, она попыталась успокоиться.
Рваное дыхание и сильная дрожь не утихали. Видя своё полупрозрачное тело, облаченное в белую сорочку измазанную кровью, самоубийца вскрикнула, резко дёрнув камень и поранив пальцы. На некоторых пальцах рук отсутствовали ногти. Но со временем они вновь появлялись.
Говорят, что душе нельзя причинить боль. Женщина била себя, рвала на голове волосы, царапала руки, чтобы хоть как-то унять ту боль, что пожирает её изнутри. Обычно физическую боль заглушает душевную. Но что можно сделать, если ты не имеешь плоти, а только целиком состоишь из души? Ничего. Целенаправленно причиняя себе боль, женщина делала только хуже.
Душу сложно уничтожить.
Боль отступает лишь на краткий миг. Тогда женщина замолкает и обычно смотрит в одну точку перед собой или же под ноги. Но это случается так редко.
Она не может закрыть глаза и поспать. Душа не испытывает усталости, голода или же холода. Но только не душа того, кто всю жизнь страдал и сгорает от мести. Женщина чувствует постоянную усталость, но боль не даёт покоя. Только стоит ей прикрыть глаза, как тут же в памяти всплывают все ужасы её жизни. Но теперь та боль и тот страх в разы сильнее, чем при жизни.
- Я больше не могу... - срываясь на рыдания, шепчет женщина. Она поднимает голову. На гладкой поверхности камня появляются лица насильников, что жестоко избивали её и насиловали при свете дня. Она ощущает их руки на себе и от этого хочется разодрать кожу до мяса, лишь бы не чувствовать себя грязной.
Глаза расширяются, когда она видит свои собственные роды. Рождение сына от ублюдков, которые, судя по всему, искалечили не одну женщину. Переполненная ненавистью, душа бьёт кулаком по поверхности камня. Она хочет добраться до своих обидчиков. Хочет убить их всех.
В одно мгновение вместо рыданий, женщина срывается на истерический смех. Безумный, пугающий смех эхом отдаётся в Хельхейме, повергая в ужас и отчаянье всех обитателей мира мёртвых.
Слёзы крупными каплями катятся по щекам. Тело дрожит.
Женщина выпрямляется, глядя перед собой. Прикладывает руки к груди, где начинает расти маленький светящийся тёмный шар. Эта тьма начинает расти. От души самоубийцы веет ненавистью. Бледное сияние становится темнее.
- Убью... - шепчут губы. - Я убью их всех. Отомщу! Они пожалеют о том, что сделали. Я уничтожу их всех!
- Ева!
Женщина вздрагивает. Резко обернувшись, она удивлённо смотрит на мужчину перед собой. Тьма перестаёт расти и отступает.
- Игг, - кусая губы, она делает шаг в его сторону. Слёзы продолжают литься по щекам, но уже не так сильно. - Почему ты оставил меня, Игг? Почему ты ушел, когда был мне так нужен? Почему, Игг? Почему?
Всхлипывая, она прижимается к его груди, утыкаясь лицом в плечо.
- Теперь всё будет иначе, Ева, - ласково говорил мужчина, обнимая хрупкую душу. - Я больше никогда тебя не оставлю.
Внимая родному голосу, женщина закрывает глаза. Наконец-то она может отдохнуть. Усталость берёт верх, а боль внезапно затихает. Это позволяет ей уснуть.

Проникающий сквозь не плотные шторы свет, ласково коснулся бледного лица. Комната наполнялась прохладным утренним воздухом, смешанным с полусладким запахом благовоний. Мягкая перина и подушка были прекрасным средством для продолжения сна, а одеяло казалось одновременно прохладным и тёплым. Кутаясь им с головой, женщина чувствовала себя в безопасности.
Постель пахла морозной свежестью, что не могло не радовать.
Повернув голову, Ева заметила на столике у кровати поднос с едой. Тарелка супа, кусок ржаного хлеба, сыр, жареное мясо с овощами и кувшин с напитком. Женщина не спешила кидаться на еду. Она совершенно не чувствовала голода. Два дня она провалялась в кровати, уткнувшись лицом в подушку или уставившись в окно. Она точно не знала, сколько именно дней находится здесь, но очнулась она лишь два дня назад.
Прикрыв глаза, женщина задрожала. Перед глазами пронеслись ужасы из жизни. А следом за ними странное место, где души умерших людей с сожалением смотрели на неё. Именно там она увидела ЕГО. Игг нисколько не изменился за то время, что они не виделись. Он всё так же высок и широкоплеч. На лице не прибавилось и не убавилось морщинок, а в одном единственном глазе продолжало теплиться забота, смешанная с беспокойством. Несмотря на то, что Ева была очень обижена на Игга за его внезапное исчезновение из её жизни, она была рада увидеть старого друга вновь.
Два дня назад она пришла в сознание. Руки и шея были перевязаны бинтами. У кровати женщины сидела немного полноватая девушка с круглым лицом и двумя светло-русыми косами. Она жестикулировала руками, что-то шепча себе под нос. И заметив, что Ева очнулась, тут же удалилась. Сама Ева была удивлена тому, где оказалось. Казалось бы, что совсем недавно она была в ванне, наполненной водой и кровью, потом оказалось в мрачном месте среди мёртвых, а теперь - находится царских хоромах.
Вскоре к ней явился Игг. В золотых доспехах, украшенных руническими письменами. За спиной красовался алый плащ. Мужчина был прекрасен, и Ева не могла оторвать от него глаз. Она не верила тому, что перед ней стоит друг детства. Он заговорил, о чем-то спрашивал, но женщина не отвечала. Она вроде бы слышала слова, вроде бы понимала, но одновременно с этим мозг отказывался воспринимать их и хоть как-то реагировать. Она могла лишь разглядывать мужчину во все глаза. Не получив ответа и не добившись ни единого слова, он ушел.
Это был единственный раз, когда он зашел к ней.
И сейчас, лёжа на мягкой перине, Ева ждала его прихода вновь. Она смотрела на дверь, надеясь, что сейчас она откроется и Игг зайдёт проведать её.
За эти два дня она успела хоть немного осмотреть помещение, в котором пребывает. Мебель из красного дерева, стены и потолок из серо-голубого мрамора с белыми прожилками, а пол выложен плитами цвета охры и устланный коврами. Из мебели два больших шкафа: один под книги, а другой под одежду; два стола: письменный и обеденный; резное кресло, двуспальная кровать и кушетка, а так же туалетный столик и пуфик.
Эти покои могли принадлежать особе благородных кровей или же юной принцессе из средневековых романов, но в них обитала Ева.
Увы, любование покоями не принесли длительного спокойствия. Едва разглядев комнату, женщина снова окунулась в уныние. В душе вновь вспыхнули страх, боль и ненависть. Перед глазами проносились обрывки воспоминаний. Ева пыталась успокоиться, сдерживала слёзы и тщетно пыталась унять дрожь.
Страшно. Невыносимо страшно не знать, где ты находишься. Вроде бы умерла, и одновременно жива.
Боль. От неё невозможно избавиться. Память заставляет переживать её снова и снова.
Ненависть. Она, как и боль переполняет душу женщины. С этим ничего не поделаешь. И эта ненависть не утихнет.
Время не способно излечить душу Евы. Единственное, что поможет ей хоть немного залечить свои раны, это месть. Женщина просто жаждала увидеть всех тех людей, повинных в её страданиях, мёртвыми, истекающими кровью.
Ева закрыла глаза. Она представила, как те выродки, насилующие и убивающие невинных женщин, истекают кровью, как подвергаются тем же пыткам. Как "праведники" повинные в смерти "еретиков" сгорают на своих же кострах. С безумной улыбкой, она мечтала о том, чтобы кровь ненавистных людей заливала улицы городов страны. Их страдания, боль, отчаяние, а впоследствии и смерть, принесли бы ей массу удовольствия.
Нет ничего лучше, чем месть. Мечты о мести грели её душу, а ненависть и Тьма в душе в этот момент становились только сильнее.
Дверь в комнату отворилась, и женщина распахнула глаза. К ней явились двое мужчин в доспехах, украшенными руническими письменами и крылатыми шлемами. Они встали на пороге и не двигались вперёд.
- Владыка Асгарда Один желает видеть тебя, смертная, - спокойно сообщил один из них. После этого мужчины удалились и в комнату бесшумно вошли четыре девушки, облаченные в простые коричневые платья.
Ева лишь удивлённо вскидывает бровь. Асгард? Один? И тут до неё доходит.
Рассказы о золотом дворце в центре града славных асов. Книги по скандинавской мифологии, зачитанные до дыр во времена свободы. Игг - одно из имён Одина, верховного правителя Асгарда. Раньше Ева считала всё это сказками, а друга детства в старшем возрасте привыкла сравнивать с плодом воображения. Но теперь все сомнения отпали.
Вскочив с кровати и метнувшись к окну, женщина изумлённо уставилась перед собой. Дома из белого камня и с золотыми крышами, так и блистали своим великолепием в лучах солнечного света. По улицам ходили люди в доспехах, одеждах северных народов с оружием наперевес. Город окружала высокая стена, которую когда-то строил обманутый ледяной великан.
Все сказки и мифы из германских народов тут же всплыли в голове Евы, поражая и будоража её сознание.
Ей довелось побывать в мире мёртвых, как душе самоубийцы, а теперь она находится в Асгарде. И друг детства является правителем всего этого великолепия. Нет, он не просто какой-то там король. Он бог. Самый настоящий. От осознания этого, Ева едва не лишилась чувств. "Нет, я всё же сплю. Это не может быть правдой. Это всё миф. Сказки... Это... Реальность? Я не сплю?"
- Госпожа, нам велено привести вас в порядок, - нарушила ход её мыслей худенькая блондинка, склонив голову в поклоне. - Вы позволите нам начинать?
- Д-да, - дрогнувшим голосом ответила Ева. Почему она понимает их язык? Это ведь другой народ. Или после смерти душа способно понимать другие языки? В голове Евы сейчас слишком много вопросов и нет ни одного точного ответа. Что она здесь делает? Почему именно она? Почему она может спокойно понимать всё, что ей говорят? И как ей удалось самой научиться говорить на их языке.
Слишком много вопросов.

Сегодня обеденная зала была пуста как никогда. Обычно в это время за столом всегда собирается королевская чета, близкие их друзья и товарищи. Но не сегодня. В этот раз Всеотец пожелал, чтобы никто его не тревожил. Даже его законной жене, верховной богине Фригг было запрещено составить ему компанию.
Слуги расставляли на столе подносы с едой. В этот раз их было в разы меньше, чем обычно требовалось.
Вазы с фруктами, тарелки с салатами, мясом, супами и кашами. Большой поднос со сладостями, тёплый хлеб, всевозможные пироги, а так же кувшины с молоком, вином и обычным фруктовым соком. Стол накрывался как для романтического свидания. Но это не так. Один лишь хотел угодить женщине, которая считала его другом. Он хотел произвести впечатление гостеприимного хозяина для той, которую он знал еще совсем ребёнком.
Его брови сошлись на переносице, едва верховный бог вспомнил, какой увидел её спустя годы. Вернее, её душу. На это существо, бывшее когда-то красивой женщиной, было просто невозможно смотреть. Но Один не из тех, кто отводил взгляд от израненной души человека. Когда он уходил с душой Евы из царства смерти, Хель предупредила, что смертная не скоро излечится и есть вероятность, что и вовсе не исцелится. Слишком много боли и страданий ей пришлось пережить в Мидгарде. Слишком много тьмы в некогда чистой душе.
Один знал, что будет с ней непросто. Потребуется время, чтобы она начала забывать свою прошлую жизнь и приняла новую.
Что ж, для этого впереди целая вечность.
Слуги удалились, закончив расставлять всё на столе.
Когда открылись двери, и эхо робких шагов разнеслось по обеденной зале, Один обернулся.
- Рад, что ты приняла моё приглашение, Ева, - он приветливо улыбнулся, сделав шаг в её сторону, но тут же остановился.
Плечи женщины дрожали. В серых глазах застыли слёзы, а взгляд так и излучал вопросы, упрёки и огорчение.
- Присаживайся, - верховному богу было сложно скрывать своё беспокойство, но он старался сильно не выдавать своих эмоций. - Тебе нужно поесть. Депрессия и постоянные слёзы только истощили твой организм, а тело нужно хоть иногда, но подпитывать.
- Почему ты ушел? - Ева не приблизилась к столу, а осталась стоять на месте. - Почему оставил меня одну, когда ты был так нужен мне? Игг, почему?
- Так сложились обстоятельства. - Правитель Асгарда всё же подошел к ней, обнял за плечи. - Я не мог больше находиться в Мидгарде.
- Но почему? - женщина подняла голову, посмотрев ему в лицо. - Ты же бог. Для тебя нет ничего невозможного.
- Далеко не всё под силу даже богам. Поверь, я очень не хотел этой разлуки. Так решили норны. Я разгневал их, и мне пришлось заплатить за это.
- О чем ты говоришь?
Один заботливо усадил её за стол и сам сел напротив. Он понимал, что сейчас лучше рассказать обо всём, чтобы женщина хоть немного успокоилась.
- Вот уже тысячу лет богам запрещено вмешиваться в судьбы смертных, - начал правитель Асгарда. - Разумеется, что многие боги нарушают запрет и незаметно, прикрывшись магией, проникают в Мидгард, чтобы понаблюдать или поучаствовать в жизни смертных. Эти правила появились с того дня, когда люди, некогда чтившие богов, предали нас. Перешли на сторону другого бога, отвергнув заветы своих отцов и дедов. Мы стали свидетелями того, как от нас добровольно отказались наши дети, как сжигали на кострах и насиловали тех, кто продолжал нас почитать. Мы пытались вмешиваться и вот, когда люди о нас забыли, норны запретили богам вмешиваться в жизни смертных.
- Но ты же верховный бог? Как они могут тебе запретить что-то? - недоумевала Ева.
- Норны, богини судьбы, решающие судьбы, как людей, так и богов. Они стоят выше, даже выше меня. И если их ослушаться или же разгневать, то не миновать беды. На протяжении тысячелетия боги незаметно вмешивались в жизни людей, но как только об этом узнавали норны, то тут же меняли судьбу так, что нам в Мидгард был заказан путь, а те, к кому мы приходили - забывали нас или же погибали. Потом запрет подразумевал только то, что мы не могли вмешиваться в судьбы смертных, но могли с ними общаться. Разумеется, боги общаются не со всеми смертными. Лишь с теми, кто с рождения верит в нас. Ты никогда не была дочерью своих родителей. По крови и духу ты была дочерью норманнов. Ты могла говорить и видеть меня.
- Ты исчез, потому что нарушил запрет? - женщина смотрела на него не отрываясь. Как когда-то в детстве, когда слушала о его походах и других мирах.
- Когда отец набросился на тебя, я не мог стоять в стороне и смотреть на эту жестокость. Поэтому я вмешался. Вызвал пожар в кухне, который отвлёк членов твоей семьи от издевательств над тобой. Я вмешался в твою судьбу, тем самым разгневав норн, ведь пошел против их воли.
- И в чем же заключалась их воля?
- Отец должен был забить тебя до полусмерти, а после посадить на цепь и оставить без еды и воды, - Всеотец подвинул к ней золотой кубок с красным вином. - Ты должна была умереть с голоду. Такова была воля норн. Я же вмешался, поэтому ты осталась жива. Для меня отныне был закрыт путь в Мидгард, как и для других богов. Но я мог наблюдать за тобой. Я видел всё, что пришлось тебе пережить. Я пытался вмешаться. В какой-то момент мне даже удалось проникнуть в твой мир ненадолго, но норны слишком быстро отреагировали.
- Я не понимаю, почему нельзя было убить норн? - Ева залпом опустошила кубок, даже не поморщившись от терпкого привкуса вина. - Неужели им нельзя противостоять?
- Невозможно убить Судьбу, Ева, - серьёзным голосом говорил Один, чувствуя вину перед женщиной за её страдания. - Идя против Судьбы, ты только подвергаешь опасности всё, что тебе дорого. Я пытался тебе помочь, пытался изменить твою судьбу, но всё тщетно. Видимо, было еще что-то, помимо норн.
- Что же это?
- Не знаю, но это была очень сильная магия. Мы можем долго говорить о том, как жестоки и несправедливы норны, но разве теперь это не в прошлом? Ева, тебе нужно постараться забыть о своей смертной жизни. Теперь ты в Асгарде. Твоя жизнь и судьба теперь совершенно другие.
- Я всё равно никогда не забуду того, что со мной сделали, - голос женщины стал внезапно холодным, как лёд. - Я никогда не прощу тех, кто причинил мне боль. Ты прекрасно знаешь, что я не всепрощающая христианка. И я не успокоюсь, пока не отомщу!
- Путь в мир смертных для тебя теперь навсегда закрыт. Ты ничего не сможешь сделать.
- А ты? - серые глаза стального оттенка смотрела на бога с надеждой. - Разве ты не собираешься мне помочь?
- Моя задача теперь заключается в том, чтобы ты как можно скорее забыла о пережитом ужасе. А месть... Если ты желаешь видеть смерть тех, кто причинил тебе боль...
- Нет, Игг, - перебила его женщина, сжав кулаки. - Мне будет недостаточно просто их смерти. Я хочу, чтобы они страдали, как страдала я.
Один знал, что так и будет. Если кто-то желает мести, то он не остановится, пока не совершит задуманное. Сейчас, находясь под пристальным взглядом Евы, верховный бог думал, как бы помочь ей. Если позволить смертной отомстить, вернувшись в мир смертных, то это чревато ужасными последствиями. Норны, не прощающие тех, кто смеет идти против их решения, несомненно, накажут женщину. Они легко могут сделать так, что Ева переродится в другом теле, но в новой жизни будет страдать еще больше, чем в прежней жизни.
Богини судьбы очень жестоки. Но с другой стороне, если тьме не дать выхода, то Ева может уничтожить саму себя, а вместе с этим и добрую половину миров. Единственное, что сейчас может хоть как-то помочь женщине, это временное забвение. Можно стереть все плохие воспоминания или же создать ложные, но со временем память вернётся и тогда неизвестно, чем это обернётся. Всеотцу хотелось верить, что со временем душа Евы упокоится. Но одной верой проблемы не решишь. Нужно хоть немного облегчить страдания женщины, пока та не сошла с ума.
- Ева, - Один пристально посмотрел ей в глаза. - Я хочу тебе помочь. Я видел, через что тебе пришлось пройти и никогда не прощу себе невозможность спасти тебя. Но чтобы я мог тебе помочь, ты должна мне верить.
На мгновение женщина задержала дыхание. Ей предлагают помощь. Впервые за столько лет страданий ей действительно хотят помочь.
- Игг, - на глаза Евы навернулись слёзы. Губы дрожали, а в горле застрял противный комок. - Прошу, помоги мне. Я больше так не могу. Стоит мне закрыть глаза и весь тот ужас вновь вспыхивает в памяти. Я понимаю, что не смогу с этим жить. Или существовать.
Один подошел к ней и прижал к себе. На мгновение ему показалось, что перед ним стоит не взрослая женщина тридцати четырёх лет, а маленькая девочка, расстроенная из-за очередного наказания. Мужчина слышал её отчаянный голос, смешанный с всхлипами и старался хоть как-то утешить. Нет, больше он не позволит ей плакать.
- Всё будет хорошо, моя радость, - уверял верховный бог, заставив смертную приподнять лицо. Он с нежностью смотрел в её мокрые от слёз серые глаза. Наклонившись, ласково поцеловал в лоб. - Только доверься мне.
- Хорошо, - попыталась успокоиться Ева, уткнувшись лицом ему в плечо.
Находясь в сильных объятиях, она чувствовала себя в безопасности. Боль и страх отступили, позволяя женщине здраво оценивать ситуацию. Рядом с Одином она чувствовала себя вновь защищенной и счастливой, как когда-то в детстве. Она знала, что друг всегда её пожалеет, защитит, утешит и не даст тени печали омрачить её душу. Сейчас всё это напоминало кадр из детства, с одной лишь разницей, что Ева - взрослая женщина, изменившаяся за годы, находится в объятиях мужчины, который остался таким же, каким она его помнила.

***
Прикрыв дверь обеденной залы, асинья поджала губы. Бросив гневный взгляд на трёх своих прислужниц, Фригг поспешила удалиться прочь. Три прислужницы тенями следовали за своей госпожой, храня молчание. Они не хотели тревожить мысли богини и навлекать на себя её гнев.
Эйнхерии при виде верховной богини кланялись, но даже от их взора не скрылся странный блеск в синих глазах царицы. Нервно передёрнув плечами, она довольно резко толкнула огромные двери в библиотеку и остановилась на пороге. В ноздри ударил запах книжной пыли, смешанный со слабым ароматом гари и вина.
- Локи! - уверенным голосом позвала Фригг, переступив порог и направляясь в самые тёмные места библиотеки. - Я знаю, что ты здесь. Немедленно покажись, бог огня. У меня к тебе разговор.
Встав посреди помещения, богиня заметила, как во тьме угла лукаво вспыхнули смарагдовые глаза трикстера.

@темы: Богиня мести, от Гадеса

---

[Гаделоки]

Богиня мести. Глава 4
Название: Богиня мести
Автор: Рэн Дракула
Бета: Пишу я хрень. Так что без мата
Фэндом: Ориджиналы
Персонажи: Ж, М, боги, люди
Рейтинг: NC21
Жанры: Гет, Ангст, Драма, Фэнтези, Даркфик, Мифические существа
Предупреждения: Смерть персонажа, Насилие, Изнасилование, Нецензурная лексика, Групповой секс, Кинк
Размер: Макси

Описание:
Ужасный мир будущего. Совершенно не такой, каким мы его хотим видеть. Мир, где жестокость и сексизм - это обычное явление, поощряемое главами Государства. Добро пожаловать в средневековье двадцать первого века! Да возобновятся гонения на еретиков, гомосексуалов, колдунов и язычников! Сейчас это лишь война людей. Но грядёт другая война. Решающая битва между древними богами и новым богом, позволившем миру окунуться в средневековый Апокалипсис!

Глава четвёртая. Единственный выход

Ticking clock a life in vain
Left alone the die is thrown a clashing pain
Just a brick a false charade

Crushing down like heavy rain
Time has come the ticket to eternal fame
Against all odds I rule this play
There's a darkness in my veins

Часы напрасно отсчитывают жизнь,
Оставленная в одиночестве, жребий брошен, сталкивается с болью,
Всего лишь очередная деталь в лживой шараде.

Рухнул вниз проливным дождём,
Пришло время взять билет к вечной славе,
Но, несмотря на то, что всё против меня, я выигрываю,
Тьма в моих жилах...
Amaranthe - Razorblade

- Посмотри, какой он хорошенький, - улыбнулась акушерка, протягивая Еве сморщенное, синее, истошно орущее существо. - У тебя родился здоровый мальчик. И он голодный...
- Убери его, - сморщилась от отвращения женщина, изо всех сил стараясь отодвинуться от уродливого создания. - Он мне не нужен.
- Ну, не говори глупостей, - продолжала улыбаться акушерка. - Все любят детей. Ты только посмотри, какой он...
- Сказано же тебе убрать от меня этот кусок мяса! - рявкнула Ева, больше не в силах терпеть эти вопли. - И заткни его чем-нибудь. Пусть пасть закроет. Он меня бесит.
- Ты не можешь так говорить, он же ребёнок. Это ты просто еще не осознала своего счастья.
- Какого счастья?! Родить ублюдка от других ублюдков?!
- Какая разница от кого? - вмешалась другая акушерка. - Главное, что ребёночек родился. Послал тебе Господь испытание, но ты его вытерпела и смогла родить здорового мальчика. Тебе просто нужно дать ему грудь. Вот как он начнёт сосать, так ты поймёшь, что он истинное счастье каждой женщины. Ты же хотела ребёнка?
- Нет, - раздраженно отвечает новоиспеченная мать. Она не может контролировать свой характер, свои эмоции. - Не хотела. Я никогда не хотела заводить детей. Не собиралась их заводить. Я их не люблю.
- Как же так? - удивилась акушерка с орущим младенцем. - Разве можно не хотеть ребёночка? Глупая ты баба. Некоторым Бог дитачку не даёт, хоть они и хотят его сильно, а ты... Молодая, здоровая, родила, а теперь отвергаешь дар Божий.
- Отдайте его кому-нибудь, - буркнула рыжеволосая, отвернувшись. - Пусть другому полоумному орёт под ухом. Мне такого "счастья" не нужно.
Акушерки с минуты молчали. Тишину нарушал лишь ор младенца, который надрывался так, словно его режут.
- Бесноватая! - вдруг заверещала вторая. - Бог накажет тебя за такие слова! Еще одна еретичка. Ты не имеешь права отказаться от дитачки.
- Мне всё равно, - безумно улыбнулась Ева. - Я его на руки не возьму и кормить не собираюсь. Лучше утопите.
- Бог накажет!
С этими словами обе женщины унесли орущего младенца. Ева знала, что теперь ей не будет покоя. Жизнь никогда больше не будет прежней.

Тридцать девять дней она провела в больнице под тщательным присмотром врачей. Всё это время женщина усердно отказывалась есть, а если и ела, то очень мало. Ни в какую не хотела ни видеть, ни слышать своего сына. Мальчишку при рождении назвали Романом - акушерки, принимавшие роды, решили, что это очень красивое имя для мальчика. Поскольку мать не интересовалась им, то всё было решено заранее. Приходящий батюшка пытался несколько раз говорить с Евой, но та лишь смеялась ему в лицо и гнала прочь. Ей не нужны лишние раздражители, коих много.
С момента рождения ненавистного куска мяса, её часто отводили в палату к новорожденным. Врачи и приходящие матроны из церкви были свято уверены, что так Ева вспомнит своё женское предназначение и захочет взять на руки Ромку. Но женщина лишь брезгливо смотрела на орущих младенцев, завёрнутых в пелёнки. Нетерпеливо спрашивала, когда ей можно покинуть столь ненавистный роддом.
- Может, ты его всё же покормишь? - спросила одна из матрон, сжимая в руке крест. - Слышишь, как кричит. Ему плохо без тебя. Просится к матери.
- А мне без него хорошо, - холодно ответила женщина, скрестив руки на груди.
- Ох, и злая же ты женщина, Ева, - вздохнула матрона. - Черное у тебя сердце. И душа твоя гнилая. Нет в тебе ничего человеческого.
- Какая уж есть, - фыркнула рыжая, проведя рукой по волосам. Они настолько сильно отрасли, что просто мешали жить. Неухоженные, грязные и утратившие природный блеск. Их теперь можно было спокойно заплетать в толстую косу, которая висела ниже ягодиц. "После возвращения домой обязательно ими займусь".
- Мужа тебе надо найти. Уж он бы выбил из тебя всю дурь.
В последние недели пребывания в роддоме к Еве часто стали приносить Ромку. Младенец каждый раз орал, как резанный, а приходящие вместе с ним матроны тщетно уговаривали женщину покормить ребёнка или же хотя бы подержать на руках. Ева лишь фыркала, отворачивалась, делала вид, что не замечает их.
На сороковой день состоялись крестины.
Бледная, изменившаяся до неузнаваемости Ева стояла в стороне. Ромка опять орал как резанный. Просто выводил из себя своими воплями, а священник, проводивший обряд, с укором смотрел на "нерадивую" мать. Несколько раз просил её подойти и взять ребёнка на руки, но та отказалась, отвернувшись. Разглядывать иконы было куда интересней, чем наблюдать за крещением. Ева смотрела на большие иконы и не видела в них ничего красивого или божественного, как многие посетительницы храмов утверждают. Страшные, не правильной формы овальные лица. Взгляды, порой лишенные каких либо эмоций, а порой и вовсе злые, гневные, словно ты сделал что-то плохое тем людям, изображенным на картинах.
Рядом с иконами стоят свечи. Где-то за упокой, где-то за здравие, где-то за отпущение грехов и многое другое. Пламя свечей поднимается вверх, освещая ту или иную икону.
Говорят, что оказавшись рядом с иконой святого человека или ликом божественной четы, можно почувствовать, как тело наполняет странное чувство. Ева ничего не чувствовала. Она лишь прохаживалась мимо икон и заглядывала им в глаза. Кто эти люди, которым молятся рабы Божьи, ведь бог в самом начале становления христианства завещал не создавать себе идолов? Разве эти "святые" не идолы? Нет, они же святые люди, совершившие благие дела при жизни.
Ева усмехнулась мыслям. Слишком хорошо она знала все эти байки про святых, чьим ликам молятся люди. Некоторые из них были миссионерами, некоторые из знати, а некоторые - юродивыми. Многие якобы мученики, которых славят как святых, умерли добровольно. Они не пытались защититься, не пытались убежать. Просто позволили себя убить. Другие же, трусы, посылали вперёд свои войска, а сами отсиживались в безопасном месте и молились за свою шкуру. Вторжение на земли язычников. Насильное крещение неверных огнём и мечем. Вспомнить хотя бы князя Владимира. Братоубийца, желавший власти, принявший христианство и убивавший людей за то, что они отказывались ему подчиняться. Псевдо-целители, которые якобы должны исцелять от бесплодия или каких других болячек, на самом деле при жизни никогда не исцеляли от подобного. Они сами были калеками.
- Как человек, не способный исцелить себя, может говорить, что он может исцелить другого? - чуть ли не в голос смеялась Ева, сорвав со своей шеи простой серебряный крестик. Перед выпиской её заставили нацепить его снова. Женщина брезгливо осмотрела бесполезную вещицу и бросила её к свечам. - Лжецы. Все лгут.
Еще в детстве Ева всегда задавалась вопросом, что же это за жестокий бог такой, которому многие поклоняются? Она до сих пор не может понять, почему княгиня Ольга, первая принявшая христианство на Руси стала святой, несмотря на то, что при жизни она убила тысячи людей, просто мстя за смерть своего мужа древлянам-язычникам? Или же святым всё прощается? Почему святой Елисей, которого сельские дети назвали плешивым, наслал на них медведиц, ведь христианство - миролюбивая и всепрощающая религия мира? Убийцы, насильники, трусы и просто моральные уроды могут спокойно стать святыми. Достаточно лишь верить в бога единого и помолиться, раскаяться в своих грехах. Почему всё так просто? Пути Господне неисповедимы!
Наконец, когда крестины закончились, Ева последовала за двумя матронами, что несли орущего, как резаного Ромку. Не выходя из церкви, женщина сняла с головы платок, что запрещалось уставом храма.
- Не хули Бога своим поведением, дитя, - бросил ей вслед батюшка.
- Бога нет, - сухо ответила она, одарив мужчину ненавистным взглядом.
Едва покинув ненавистное место, Ева бросила последний взгляд на купола из сусального золота. Брезгливо поморщилась.
Они прошли всего несколько метров от храма. Матроны сюсюкали с орущим младенцем, пытались докричаться до сознания матери-еретички, но та их не слышала. Она была погружена в свои мысли. А за спиной раздались крики. Все трое обернулись назад и матроны стали неистово молиться.
Из церкви в спешке выбегали люди вместе со священником. А само здание полыхало пока еще слабым, но набирающим мощь огнём. Ева стояла и смотрела на происходящее, не в силах сдержать победную улыбку.
- Красиво горит, - тихо прошептала она, оставив матрон с орущим младенцем позади. Домой она возвращалась в приподнятом настроении.
А вот сама двухкомнатная квартира встретила хозяйку мрачной тишиной. Черного кота нигде не наблюдалось. Либо он умер с голоду, либо сбежал, либо его выбросили. Ева осмотрела квартиру и заскрипела зубами. В углу в зале теперь висели всевозможные иконы и стояли распятия, своего рода небольшой алтарь. В интерьере присутствовали скучные, серые тона.
Такое ощущение, будто половину квартиры обчистили. Дорого хрусталя в шкафах больше не было, золотые и серебряные украшения тоже пропали, как и дорогие картины. На стенах были развешаны ковры, чего Ева терпеть не могла. По телевизору лишь два канала со всякой религиозной фигнёй. В спальне теперь вместо удобной двуспальной кровати стояла детская кроватка, целая стопка пелёнок и распашонок, куча смесей.
Фыркнув себе под нос, женщина загляну в ванную. Отсутствовала стиральная машинка. Прошла в кухню. Нет на месте кофеварки, блендера и микроволновки. В холодильнике пахучее деревенское молоко, какие-то фрукты, овощи и крупы. Мяса не видно.
- Где мои вещи? - захлопнув холодильник, Ева посмотрела на вошедших в квартиру матрон. - Куда делась моя техника? И украшения?
- А, так это небольшое пожертвование в храм, - широко улыбнулась одна из матрон, у которой руки были свободны. - Понимаешь, ты в роддоме была всё это время. К тому же у тебя ребёночек теперь. Зачем тебе всё это. Вот батюшка и сказал, что в знак благодарности ты не будешь против, если мы кое-что в храм отнесём.
- Это воровство, - скрестила руки на груди Ева.
- Это богоугодное дело. Зато батюшка тебе все грехи отпустил.
- А кот? Что вы сделали с моим котом?
- С каким котом? - выпучила глаза матрона. - А, с тем черным? Выгнали мы его, нечистого. Теперь понятно, почему ты такая злая была. У тебя в доме бес жил в виде кота, вот он на тебя и влиял. Знаешь, по новому закону запрещено держать в доме кошек. Это слуги дьявола.
Ева молча покивала. Её мучили гнев и ненависть. Не сдержавшись, она сжала руку в кулак и ударила матрону в лицо.
- Богоугодное дело воровать у человека? - она наступала, намериваясь ударить жирную тётку еще раз.
- На всё воля Божья! - вскричала матрона, отступая назад. - Ты не смеешь меня бить! Бог не допустит, чтобы ты причинила вред крещеному человеку.
Ева снова ударила её.
- Упс, что-то хуёво бог тебя защищает, - усмехнувшись, прошипела она. - А теперь взяла этот орущий кусок мяса и ушли отсюда. Обе!
- Батюшка узнает о твоём поведении, ведьма! - крикнула вторая матрона, помогая первой подняться. - Это из-за тебя храм сгорел! Все видели, как ты там всё ходила и что-то в свечи кинула.
- А может это воля вашего бога, сжечь тот храм? - улыбнувшись, склонила на бок голову Ева.
Крича и ругаясь, обе матроны убежали прочь.
Закрыв за ними дверь, женщина направилась в ванную. С удовольствием приняв горячий душ и отмывшись от грязи, она брезгливо осмотрела своё обнаженное отражение в зеркале. Живот и ляжки в растяжках, дряблая кожа, заплывшая жиром фигура. Да и не только жиром, еще и волосами. Брезгливо поморщившись и не обращая внимания на раздражающий вой младенца, Ева стала приводить своё тело в порядок.

Утро наступило довольно рано. Её разбудили не только вопли Ромки, но и настойчивый стук в дверь. Зевая и проклиная того, кто мог припереться в такой час, она открыла дверь и тут ей в лицо ударили мокрые брызги. Вытерев лицо рукой, она недоумённо посмотрела на жирного священника с грязной бородой, двух матрон и еще троих совсем молоденьких монашек.
- Чего вам? - нахмурилась Ева. Она прекрасно знала, что от этих людей не стоит ждать ничего хорошего.
Вперёд вышла матрона, у которой на подбородке наливался синяк, и со всей силы отвесила женщине пощечину.
- Ты почто ребёночка калечишь?! - взревела она, намериваясь ударить снова. - Или тебе не ведомо, что матери не положено обрезать свои волосы.
- И где это сказано?! - возмутилась Ева, оттолкнув матрону от себя. Перевела взгляд на остальных. - Чего встали? Забирайте свою психованную и уходите! Или вы за мелким пришли? Забирайте его тоже. Мне не жалко.
- Ева, мы пришли душу твою спасти от лукавого, - подал басовитый голос толстый священник. - Ольга утверждает, что ты вчера околдовала церковь, из-за чего её объял огонь. В тебе бес сидит.
- Спасибо, а в вас деградация засела, - съязвила женщина, проведя рукой по остриженным рыжим волосам. Раньше она не любила короткие стрижки, но теперь пришлось подстричься, чтобы волосы росли лучше.
Задумавшись о чем-то, она даже не обратила внимания, как одна из молоденьких монашек проскользнула за спину, взяла что-то тяжелое и ударила им Еву по голове. Женщина легко потеряла сознание.

Очнулась она уже на площади. Под ногами хрустели ветки и дрова. Руки скованы за спиной наручниками, а из одежды на ней лишь лёгкая ночнушка. "Что это? - недоумевала Ева, морщась от головной боли. - Эшафот? Да они спятили!"
Вокруг собралась небольшая толпа. В основном из мужчин, которые смотрели на неё, как на кусок говна; из женщин, которые тряслись от страха, а в первых рядах стояли юные монахини, матроны и толстый священник с грязной бородой. Он ходил перед эшафотом, читал молитвы, окропляя всё вокруг святой водой, и тыкал в каждого большим золотым крестом.
- Покайся в грехах своих, ведьма, и да простит Господь твою душу грешную! - басовым голосом проговорил он, обращаясь к привязанной к столбу женщине. - Либо ты отречёшься от дьявола и примешь Бога, либо умрёшь. Сгоришь на костре, как ведьма.
- А что у нас снова законы изменились? - истерично рассмеялась Ева. - И женщин теперь тоже отправляют на костёр? Или вы красивых себе для траха оставляет, а страшненьких сжигаете?
- Молчи, грешница! - на лицо женщины снова брызгают святую воду. - Мы лишь делаем то, на что направляет нас Господь. Мы должны усмирить женщин, показать, где ваше место.
- Где угодно, но подальше от этого дурдома, - прошипела Ева. - Страна дегенератов. Думаете, что вы такие святые и вам всё дозволено? Уверены, что в Судный день попадёте в Рай? Рая нет. И вашего бога тоже нет. Когда мы умираем, то умираем навсегда. Оказываемся в пустоте и тьме. После смерти нет ничего. Ну? Чего же ты встал, тварь божья? Сжигай меня. Позволь покинуть этот сумасшедший мир навсегда!
Поп замолчал. Долго и пристально смотрел на грешницу, а после обратился к толпе.
- Мне нужны трое сильных мужей, которые исполнят божью волю. Эта женщина думает, что получит избавление через смерть. Пути Господне неисповедимы. Мы должны исполнить его волю.
- Какую волю? - усмехнулась Ева, наблюдая, как из толпы выходят трое здоровых мужиков. Перед глазами промелькнули воспоминания об изнасиловании. Их тоже было трое и тогда они заставили её страдать. - Нет, не трогайте меня.
Страх завладел её сознанием. Здравый смысл пытался успокоить её, твердил, что не станут они насиловать её на глазах у целой толпы. Но ведь в прошлый раз именно это и произошло. Её не пощадили и в этот раз всё может повториться.
Двое мужчин развернули её спиной к толпе, крепко удерживали за руки. Сзади подошел третий. Порвав на спине ночнушку женщины, он принял из рук священника мокрые прутья.
- Они вымочены в святой воде, - пояснил поп. Палач усмехается и начинает наносить удары мокрыми розгами. Больно. Ева кричит, вырывается, но потом затихает. Боль. Точно такая же, как в детстве. Отец часто бил её и спина в шрамах тому доказательство. Женщина пытается успокоить себя. Сейчас ей нанесут несколько ударов и отпустят домой. Сейчас всё закончится.
"Ты сильная", - звучат в голове смутно-знакомые слова. Улыбаясь, Ева смотрит перед собой. Да, она сильная. Она вытерпит. Скоро всё закончится.
Тихо охая и шипя от боли, она старается сдержать дрожь в своём теле. Палачу это не нравится, ровно как и толпе. Он бьёт сильнее, распарывая кожу до крови. Больно. Теперь действительно больно. Из груди вырывается слабый крик.
Толпа смотрит. Люди молчаливо наблюдают за происходящим. Мужчины усмехаются, радуются, что еще одна неверная повержена. А женщины тихо про себя благодарят судьбу, что они не на месте той несчастной.

Два года пролетели практически незаметно. Ромка рос. К нему приходили тучные монахини. Учили, рассказывали про бога и ангелов, про демонов и грешных женщин. Довольно много ненужной информации для двухлетнего ребёнка. Но районный священник считал, что мужчины развиваются быстрее женщин, а значит о важных и серьёзных вещах должны узнавать и думать раньше.
Ева день за днём наблюдала за тем, как каждое утро приходят различные люди. Начинают говорить о боге, покаянии, роли женщины в мире мужчин, о важности плодячки. С Ромкой нянчились, сюсюкались и, конечно же, его баловали.
Сама женщина уже не обращала внимания ни на что.
Пытки, а иначе и не назовёшь те мучения, которым её подвергают, сделали своё дело.
После позорного избиения на площади, Еву насильно отвели в монастырь. Там ей покрасили волосы в более тёмный цвет, сутками морили голодом, пытались заставить раскаяться в грехах побоями, часовыми рассказами о том, какой добрый и всепрощающий бог создал мир. Там она пробыла неделю. Потом её отпустили домой, но теперь держали под строгим наблюдением. Если же волосы отрастали, и рыжие корни было просто невозможно спрятать, её насильно красили в тёмный цвет и порой били, а затем запирали в комнате с иконами и не выпускали, пока она не раскается в своих грехах. Били и тащили замаливать грехи, если она снимала платок с головы и держала волосы распущенными.
По воскресеньям её бесцеремонно вытаскивали из постели, волокли в церковь на воскресную службу. По праздникам было то же самое. При каждой оплошности она получала оплеуху или розгами по спине. В крещенские морозы её волокли к проруби, где положено искупаться. И каждый раз, Ева старалась задержаться в воде как можно дольше, чтобы умереть. Ей не хотелось больше жить в этом мире. Не хотелось больше страдать.
После двух лет, Ева пыталась хоть немного вжиться в роль матери. Она пыталась разговаривать с сыном, готовила ему, пыталась быть ласковой. Но... Отвращение никуда не девалось, ровно, как и ненависть. Чем старше становился Ромка, тем сильнее он становился похож на одного из насильников - тёмные волосы и карие глаза. Но Ева всеми силами старалась закрыть глаза на это. Она думала, что хоть так сможет немного отвлечься. Но кого она обманывала? Саму себя.
Ребёнок постоянно напоминал о страшном изнасиловании, о девяти месяцах ужаса в роддоме.
Поначалу всё было нормально. Рома называл её мамой, много болтал обо всем что видел и слышал, особо старался не капризничать. И Ева была ему благодарна за это, хоть её и начали посещать совершенно безумные мысли о том, что было бы неплохо избавиться от ребёнка. Она столько раз смотрела на кухонный нож, столько раз прикидывала, куда лучше нанести удар, но не могла убить ребёнка.
И как-то, когда пришли "няньки" к сыну, Ева из кухни услышала, как Ромку учат быть мужиком. Всё в лучших традициях христианства и патриархата. Мужчина - самец, главный, самый важный человек, создание бога, а женщина - нужна для продолжения рода и для угоды мужу. Она не человек. И самое забавное, что Ромка соглашался. Хоть четыре года и не гарантируют наличие мозгов и своего мнения у человека, но довольно неприятно слышать, когда твой ребёнок, пусть даже и не любимый, соглашается со всем этим бредом.
- Чему это вы его учите? - Ева выглянула из кухни, скрестив руки на груди.
- Он будет настоящим мужчиной, - сообщила монахиня Ольга, одарив нерадивую мать презрительным взглядом.
- Отлично, можете наконец его забрать от меня, - вздохнула женщина. - Всё равно он мне не нужен, да и не хочется, чтобы в доме находился еще один выродок из числа уродов яйценосных.
- Ох, Господи, прости этой грешнице все её злые слова, - взмолилась монахиня. - Неужели ты не понимаешь, что только губишь себя и свою душу таким поведением? Ты должна была уже давно смириться со своим положением. Пойми, что если ты рождена женщиной, то твои главные благодетели - смирение, послушание во всём и невинность. Раз у тебя нет мужа, то хотя бы постарайся научиться уважать своего сына, ведь он мужчина.
- Дай пить, - тут же встрял в разговор Рома. Ева, молча, подвинула к нему кружку с яблочным соком, но мальчик швырнул её на пол, разлив содержимое кружки. - Дай мне пить!
- И зачем ты это сделал? - сверкнула глазами мать. Она поставила перед ним другую кружку с молоком, но и эту мальчик швырнул на пол.
- Я хочу пить, сука! - крикнул он, за что тут же получил пощечину.
- Зачем ты его бьёшь?! - налетела на Еву матрона. - Ты что не видишь, что это ребёнок?
- Пусть научится себя вести, - угрюмо отвечала мать. - Нечего швыряться вещами.
- Но он же ребёнок!
- И что? Я тоже была ребёнком, но никогда не кидалась вещами. Никогда не капризничала.
- Потому что ты была девочкой. Девочка должна быть спокойной и покорной. А Роман - мальчик, будущий мужчина. Ему можно. Так он проявляет к тебе внимание. Вон у соседки вашей через дом, Светки, муж регулярно бьёт её и посуду. А всё почему? Потому что любит и так проявляет о ней заботу. Бьёт - значит любит.
- Чушь всё это! Лучше бы покончила с собой, когда еще только вся эта ерунда набирала обороты.
- Ты что?! Это же грех! Бог накажет!
- Уж лучше так, чем терпеть всё это.
- Дура! - крикнула матрона, прижав к себе пакостливого мальчишку. - Не слушай её, Ромочка. Мать у тебя дура. Бесноватая! Её Бог накажет!
- Сколько раз уже повторять, что никакого бога нет?! - ударила кулаком по столу Ева, из-за чего и монахиня и Ромка вздрогнули. Ругнувшись под нос, она закрылась от всех в своей комнате, которая уже давно не была детской, хоть там и стояла кроватка. Только там она могла отдохнуть от всего этого бреда.
Дальше становилось только хуже.
Возвращение в средневековье шло полным ходом.
Теперь женщин тоже сжигали на кострах. Люди стали бояться и ненавидеть друг друга, как и во временам СССР появились доносчики, которые теперь жаловались друг на друга. Россия сгорала на кострах верующих, уничтожая всех, кто отличался мышлением и внешностью. Рыжеволосых обладателей зелёных волос стали считать слугами сатаны и либо насильно красили в тёмные цвета, либо уничтожали.
Страна деградировала и не желала открывать границы для окружающего мира.
Мужчины были во главе всего. Они решали судьбу целой страны и её подданных. Вскоре был принят закон, по которому, если женщина за десять лет супружеской жизни, рожая практически каждый год-два, приносила мужу дочерей, то мужчина имел право развестись с женой, отослать её в монастырь и взять в жены другую. Из-за этого возраст совершеннолетия стал еще ниже, двенадцать лет. Девочек, у которых начинались женские дни, немедленно начинали готовить в жены, подыскивая ей мужа.
Возобновилось рабство. Теперь, не согласных с законами и церковью людей, не сжигали на кострах, а продавали на невольничьих рынках, как рабочую силу. Для, некогда великой страны, наступили тяжелые времена. Такое ощущение, будто это и есть Апокалипсис.

***
Ева наблюдала за рассветом. Солнце лениво поднималось из-за горизонта.
Нужно торопиться.
Закрыв окно и отперев дверь, она покинула свою спасительную комнату. Ромка спал на диване, обнимая большого плюшевого зайца. В квартире полнейший беспорядок. Везде валяются фантики от конфет, разбросаны вещи и разбито несколько горшков с цветами. Но женщина не обращала на это внимания. Сейчас не до этого. Она уверенно направилась в кухню. Взяла кухонный нож и заспешила в ванную комнату. Нужно успеть всё сделать, пока не заявились "няньки" сына.
Заперев дверь за щеколду, Ева включила воду. Ванна набиралась тёплой водой, пока женщина скидывала с себя одежду. Оставшись в одном нижнем белье и рассматривая острый нож, она залезла в ванну, погрузившись в воду по самую грудь.
- Прощай, безумный мир и здравствуй, ничто, - пробормотала себе под нос она, делая глубокий надрез на запястье ножом под водой. Больно было лишь мгновение.
Кровь выступила мгновенно, окрашивая воду. Рядом еще один надрез. Тихое шипение. Поменяв руки, Ева проделала то же самое со вторым запястьем, тихо шипя или же вздрагивая от боли.
Раны кровоточили. Улыбнувшись скорому избавлению от мук, Ева сделала глубокий вдох и полностью ушла под воду. Обеими руками сжала рукоять ножа, и направляя его остриё на себя. Собравшись с силами, она полоснула им себя по горлу. Крови стало больше.
Вода уже вышла за бортик ванной, стекая на пол, окрашенная в алый цвет. Женщина улыбнулась уголком губ, выпустив из рук нож. Она уже чувствовала холодные объятия смерти рядом с собой. Слышала, как её зовёт вечное Ничто.

@темы: Богиня мести, от Гадеса

---

[Гаделоки]

Богиня мести. Глава 3
Название: Богиня мести
Автор: Рэн Дракула
Бета: Пишу я хрень. Так что без мата
Фэндом: Ориджиналы
Персонажи: Ж, М, боги, люди
Рейтинг: NC21
Жанры: Гет, Ангст, Драма, Фэнтези, Даркфик, Мифические существа
Предупреждения: Смерть персонажа, Насилие, Изнасилование, Нецензурная лексика, Групповой секс, Кинк
Размер: Макси

Описание:
Ужасный мир будущего. Совершенно не такой, каким мы его хотим видеть. Мир, где жестокость и сексизм - это обычное явление, поощряемое главами Государства. Добро пожаловать в средневековье двадцать первого века! Да возобновятся гонения на еретиков, гомосексуалов, колдунов и язычников! Сейчас это лишь война людей. Но грядёт другая война. Решающая битва между древними богами и новым богом, позволившем миру окунуться в средневековый Апокалипсис!

Глава третья. Переломный момент

В людях любовь не приметна,
Наша зависимость смертна,
Сколько бы не издевались —
Падали, но поднимались!
Алексей Хворостян — Падали, но поднимались

You sacrifice, you bleed, you sweat, and you cry
Doing everything you can not to lay down and die
When you fall and you call out; there's no one to help
So you've got no other option but to pick up yourself

Ты жертвуешь, истекаешь кровью, потом и льёшь слёзы,
Делая всё в твоих силах, чтобы просто не сдаться и не умереть.
Когда ты падаешь и просишь о помощи, никто не откликается,
Так что у тебя нет другого выбора, кроме как собраться с силами.
Avery Watts — A Cut Above

Проведя рукой по окрашенным в каштановый цвет волосам, Ева поджала губы. Сколько лет она уже не видела их природного цвета? Наверное, с того самого дня, когда перестала быть беззаботной женщиной. Прохладный ветер с улицы приятно холодил кожу, заставлял покрываться её гусиной кожей, а по спине пробежали мурашки.
За дверью снова слышны шаги. Ручка поворачивается, но дверь не открывается.
— Мама! — сильный удар по двери и капризный детский голос. — Мама, расскажи мне сказку.
Ева молчит. Ничего не отвечает. Просто игнорирует ребёнка, которого ненавидит точно так же сильно, как и окружающих людей.
— Мама! — мальчик снова пинает ногой дверь. - Мам! Мамка! Я тёте Оле расскажу, что ты обижаешь меня. А она расскажет батюшке и тебя снова выговорят.
Женщина закрывает глаза. Вздыхает.
— Сука! — переходит на мат мальчишка шести лет, снова ломясь в закрытую дверь. От вечно матерящихся соседских мужиков он нахватался многих плохих слов. — Тупая блядина…
Она не выдерживает. Покинув подоконник и распахнув дверь, бьёт сына по лицу.
— Пасть закрыл, ублюдок! — выцветшие, серые, практически прозрачные глаза с синяками под ними, смотрят на мальчишку с ненавистью. — Не смей в моём доме поливать меня грязью, ты, жалкий кусок мяса!
— Шлюха, — плюнул в неё мальчик и тут же схлопотал сильный подзатыльник.
С грохотом крыв двери, Ева попыталась привести свои нервы в порядок и немного успокоиться. Сын часто психовал по пустякам, а всё из-за того, что приходящая монахиня и батюшка постоянно втирали Ромке, что мужчина главный в семье и ему всё дозволено. Именно поэтому этот мелкий высерок не ставит свою мать ни во что, не уважает её и даже не пытается хоть немного понять, что он ей противен.
Слыша за дверью грязную ругань сына и его угрозы, женщина лишь ухмыльнулась.
Ева снова уселась на подоконник. Открыла окно еще шире. В лицо ударил холодный ветер, а тёмно-синее ночное небо стало чернеть. Несомненно, начнётся дождь.
Как раз вовремя. Он скроет её слёзы, разделит её печаль и боль. Вспомнит вместе с ней в последний раз самые ужасные моменты из недалёкого прошлого.

***
С момента принятия жестоких законов прошло всего два года. Двадцати шестилетняя Ева, красивая молодая женщина с некогда яркими перспективами и риелтор в неплохой компании по недвижимости, теперь вынуждена была коротать свои дни дома в компании единственного оставшегося друга — черного кота. Те два года были просто ужасными.
По всей стране увольняли женщин с работы. Закрылись практически все салоны красоты, ибо церковь твердила, что забота о плоти физической противна богу, и заботиться в первую очередь нужно о душе. Все незамужние женщины должны были теперь жить со своими родителями до брака, а замужние — сидеть дома, рождать детей и слушать своего мужа.
По всей стране отправляли на костры иноверцев и гомосексуалов. В основном мужчин, а женщин…
Ева поморщилась от отвращения, вспоминая, как жестоко стали относиться к женщинам.
Обе её подруги — Марина и Ира практически через три недели вынуждены были переехать к своим родителям. Марина сама была из обеспеченной семьи, причем старшей из двух дочерей. Родители были трудоголиками, интеллигентами и вполне себе толерантными людьми, реалистами. Они свято были уверены, что человек сам волен выбирать свою судьбу, с кем спасть, кем работать и как строить свою жизнь. Они всегда говорили дочерям, чтобы те учились, пошли работать, делали карьеру, а потом только вздумали заводить семьи. Конечно, они были строги к своим дочерям, чтобы те не стали гулять, пить или же курить. Младшая росла прилежной девочкой, точной копией родителей, а вот старшая.
Марина гуляла по мальчикам еще с класса седьмого, пила, курила и отборно так могла крыть матом. Мнила себя самой красивой, ненавидела соперниц и порой жестоко расправлялась с ними в школьные годы. Со временем стала взрослеть, шататься по церквям, крестилась, ходила по всяким знахаркам, учиться перестала и мечтала только об одном — встретить богатого мужа и нарожать кучу детишек. А еще свято верила, что аборт это грех и что с первого дня зачатия ребёнок уже живой.
Новые законы она не просто одобряла, а активно поддерживала. Марина была рада снова сесть на шею родителям, и не прошло полугода, как тут же вышла замуж за какого-то бизнесмена, который спонсировал одну из церквей.
Теперь она всеми силами пытается родить мужу детей, но тот пока не хочет.
— Из всех троих ей повезло больше всех, — размышляла про себя вслух Ева, выглянув в окно.
На детской площадке бегали дети, сидели молодые мамочки с колясками, некоторые даже беременные. И все они кажутся какими-то серыми, унылыми.
Ирка была какой-то скрытной в последние лет семь. Особо не рассказывала о своей второй половинке, умалчивала о многом. И на то, как оказалось впоследствии, были свои причины.
Зашуганная и эмоциональная с детства, она с трудом смогла ужиться со своей матерью снова, когда её насильно вернули домой. Мать-алкоголичка только и знала, что наседать на дочь, попрекать её. А всего восемь месяцев назад вскрылась правда о тихой и ранимой девушке. Ира была лесбиянкой. Была у неё девушка, которая кроме всего прочего была из числа язычников.
Ева поджала губу. Глаза снова увлажнились. Вспоминая подругу детства, она невольно подумала о Данииле и его парне Косте.
— Слишком жестоко, — шептала она.
Мать Иры сообщила о предпочтениях своей дочери куда надо и с удовольствием наблюдала, как полицейские насильно разнимали двух молодых девушек. Крики стояли на всю улицу. Ева тогда даже вмешалась, ибо боялась повторения истории. Но что могут три женщины против целого наряда накаченных мужиков, которые даже не стеснялись наносить первым увечья и побои?
Всех троих отвезли в «обезьянник». Пригласили священника, который стал требовать, чтобы грязные грешницы признались в своих грехах, отреклись от дьявола и приняли бога. Ира плакала, пока её девушка и Ева пытались настоять на том, что это бесчеловечно. Зря пытались. Их всё равно никто не слушал.
Двух лесбиянок увезли, а Еву отпустили домой, но теперь она всегда была под контролем. За ней буквально следили.
Четыре месяца прошли в томительном ожидании и молчании. Ева не знала, что и думать о судьбе своей подруги. Пока один старый знакомый, некогда знакомый с ней и Ирой не рассказал ужасную правду. Женщин из число иноверующих и лесбиянок не сжигали на кострах и не заставляли накладывать на себя руки по одной простой причине: их пытались перевоспитывать.
Язычниц и атеисток часами, а то и сутками заставляли читать молитвы, насильно крестили, избивали, а после отдавали замуж тем мужчинам, которые могут сильной рукой выбить дурь из «дочерей Евы». Одна часть таких женщин обычно ломалась, и покорно становилась рабыней своего мужа, рожая ему детей. Не женой, а именно рабыней, ибо так поступают только с невольниками. Хотя, в других культурах к рабам относились с куда большим почтением, чем к христианским, мусульманским и иудейским женщинам. Вторая часть, как правило, либо пыталась убить своего мужа-садиста, либо убивали себя.
К лесбиянкам относились совершенно иначе. Их сажали в места своего рода тюрем. Держали в разных камерах, а потом каждый желающий мог бесплатно их изнасиловать. Священники твердили, что единственный способ излечить женщину от лесбиянства — это соитие с мужчиной. Таких женщин не просто насиловали. Временами их пытали, подкладывали под десятки желающих в день. А как только такие беременели, то их направляли в монастырь, где женщина должна была научиться смирению.
Ира, к счастью, оказалась бесплодной. Она не могла зачать, но её продолжали насиловать. Когда же стало ясно, что она начала ломаться, её просто отправили в женский монастырь. Её же любимой, Кате, повезло куда меньше. Она забеременела. И к большому удивлению, была направлена в тот монастырь, что и Ира.
Обе девушки были практически раздавлены. Унижены, обесчещены, побиты. Они могли встречаться лишь на утренней и вечерней службах.
Всего четыре месяца назад они обе решились на страшный поступок. Катя и Ира договорились встретиться в церкви ночью. Там они устроили пожар, после чего, вместе выпили яд.
После того известия Ева долго рыдала. Ей было искренне жаль подругу. И снова умер дорогой ей человек.
Тряхнув головой и стараясь не думать о плохом, Ева надумала прогуляться. Ей нужно развеяться. С того дня она редко выходила на улицу, а если и выходила, то только в ближайший магазин за продуктами.
Мысли в голове кружили хороводом. Неделю назад ей позвонили. Родители.
Отец в довольно грубой форме требовал, чтобы неблагодарная дочь немедленно вернулась домой. Угрожал ей, крыл матом. Ева вежливо напомнила, что она взрослый человек и сама вправе решать, как ей жить, отключила телефон. Женщина не хотела иметь ничего общего с ними. Не хотела снова общаться или даже слышать о родителях-фанатиках.
Едва выйдя на улицу, Ева встретилась с возмущенным взглядом старух, привычно сидящих у подъезда. Бабки, одетые в домашние халаты и цветные платки, словно стражи двора и подъезда смотрели на всех с презрением. Ну да, теперь этих женщин по новым законам принято уважать, как старых, проживших долгую, «праведную» и «мудрую» жизнь. Вот только смотрят они своими выцветшими глазами совсем не мудро. С осуждением, злостью и ненавистью. Они приглядываются к проходящим мимо девушкам и женщинам, специально громко обсуждают ту или иную особу, чтобы унизить.
Ева прошла мимо них, тихо поздоровавшись. Не хотелось ей сталкиваться с ними. Навстречу шла девочка лет пятнадцати. Худощавая, бледная, с синяками под глазами, разбитой губой и округлившимся животом. «Пятнадцать лет, — с ужасом подумала Ева, остановившись и проводив девочку взглядом. — Совсем еще ребёнок. И уже готовится родить. До чего же в отвратительное время мы живём».
- О, Светка идёт, — тут же оживилась одна из старух, окинув несчастную девчонку презрительным взглядом. — А ты чего это одна выперлась, шалава малолетняя?
— Неужели муж разрешил тебе одной ходить по улице? — тут же подхватила вторая. — И куда только Олег Анатольевич смотрит! Чтоб свою молодую жену, да одну выпускать…
Ева удивлённо посмотрела на старух. Перевела взгляд на девчушку. Неужели ей не послышалось? Олег Анатольевич, мужчина сорока восьми лет, бывший дважды женатым ранее, женился на малолетке? И чего удивляться? Сейчас закон на стороне мужчин и им всё дозволено. Они могут избавиться от неугодной жены и взять себе другую, молодую девочку, над которой можно издеваться.
Еще раз задумавшись о том, какие ужасное сейчас время и что женщинам лучше бы не рождаться вообще, Ева брела к магазину через небольшой парк. Днём здесь как всегда полно людей. Но в основном это девушки или женщины с пузом и детьми. Они неспешно прогуливаются. Некоторые радостно перешептываются с подругами, обсуждая какие у них хорошенькие дети, добрые и сдержанные мужья и ничего делать практически не надо. Кому-то нравились все те дибильные законы, ведь во все времена были женщины, которые считали, что их удел это плодиться, а саморазвитием, работой, мышлением и образованием должны заниматься мужчины. Но были те, кто давно уже был не живым.
По узким дорогам в парке одиноко блуждали женщины в закрытых одеждах. Волосы тщательно прилизаны, собраны в косу или пучок, а порой и вовсе покрыты платком. Пустые глаза смотрят либо перед собой, либо куда-то под ноги. Эти женщины больше не живут. Они существуют. Они лишь бледные тени тех женщин, которыми были ранее.
Быстро пройдя мимо них, Ева свернула в сторону магазина. Кто-то резко схватил её за руку, потянул в кусты. Женщина удивлённо отдёрнула руку, бросив гневный взгляд на троих мужчин. Скорее всего даже парней. На вид им было не больше двадцати трёх, двадцати пяти. И все они были в подвыпившем состоянии.
— Девушка, ну куда вы спешите? — стал приставать один, похабно улыбаясь. - Мы, может, познакомиться хотим.
— Я не хочу, — буркнула Ева. Почему-то ей стало страшно. Она поспешила уйти, но дорогу ей перегородил второй.
— Не хорошо девушке одной гулять, — ухмыльнулся он. — Если девушка гуляет без сопровождения, значит она шлюха.
— Кто вам такую чушь сказал? — она попыталась обойти его, но теперь её грубо схватили за две руки.
— Так сказано в законе, — рассмеялся над ухом третий, прижимая Еву к себе. — К тому же, там еще сказано, что женщина создана, чтобы угождать мужчине.
— А ты как раз женщина. А мы — мужчины. Так что быстро ляжки раздвинула, сука!
— Отпустите меня, уроды! — закричала Ева. Ей было страшно и противно. Обидно, что она оказалась в такой ситуации. — Иначе я закричу.
— И что? — первый достал из кармана складной нож. — Никто к тебе не придёт. Здесь одни бабы с детьми. Никто не посмеет пойти против слова мужика!
— Грязные мрази, не трогайте меня!
— Слушай, а ведь характер знакомый, — фыркнул второй, задумчиво почесав подбородок. — Была у меня в классе десятом давно знакомая, которая подобным взглядом смотрела на мужчин. Феминистка. Ох, как я их ненавижу. Всегда качают свои права.
— У женщин вообще нет прав. Они лишь скот, тупые дырки, которые должны радоваться, что их трахают.
— Да как вы смеете, ублюдки?! — Ева снова дёргается. Внутри всё кипит от гнева. Её всегда бесили подобные речи. Еще со времен детства. — Лучше бы у вас прав не было! Это вас нужно было лишить всех прав, грязные мрази!
Парни рассмеялись. Потащили брыкающуюся и кричащую женщину в кусты. Ева не собиралась просто так сдаваться. Она не хотела, чтобы её трогали. Прицелившись и заехав кому-то каблуком по яйцам, женщина извернулась, укусила державшего её парня за руку, практически до крови и вырвалась. Её схватили за ноги, опрокинули лицом вниз. Перевернули на спину.
— Вот же сука тупая! — первый ударил её по лицу кулаком, разбив нос. Сел Еве на грудь, не позволяя свободно дышать из-за тяжести его веса. - Ну? Чего встали? Трахайте её уже.
- Нет! — снова забрыкалась она, пытаясь столкнуть с себя насильника.
Двое других стали быстро стягивать с неё тёмно-синие джинсы и трусики. Ева дрыгала ногами, кому-то умудрилась заехать по челюсти ногой. В ответ получила сильный удар по лицу и потеряла сознание.
Несколько раз она приходила в себя. Видела над собой лица. Чувствовала движения и отвращения, пока её насиловали. Ощущала сильный запах перегара. Больно, отвратительно, унизительно. И никто не поможет. Очередная попытка вырваться. Насильники лишь посмеялись над ней.
Первый, который не так давно сидел у неё на груди, наклонился к Еве, схватил за волосы.
— Теперь ты поняла, где твоё место, женщина? — прошипел он. — Поняла, насколько ты ничтожна и бесправна? Ты по значению и правам стоишь еще ниже, чем домашний скот.
— Ублюдки, — прохрипела женщина.
— Бревно, — выплюнул он, отпустив её. Постоял, окинул задумчивым взглядом и со всей силы пнул по животу. — Тупая сука! Даже трахаться не умеешь, блядь рыжая! Доска ёбаная! Нахуя ты существуешь, если не можешь доставить мужику удовольствие?!
Удары ногами сыпятся один за другим. Ева кричит от боли, когда нога насильника со всей силы бьёт её по животу, груди, голове. Парень, словно сорвавшись с цепи, избивает её, чуть ли не прыгает, продолжая сыпать отборным матом.
- Дим, успокойся, — хихикает рядом второй. — Пошли лучше другую шмару поймаем. Тут их целый парк.
— Эта сука лежала как бревно! — орал первый, пнув Еву под рёбра ногой. — Мразь ебучая! Съебалась отсюда, сука!
Не замечая того, что по щекам текут слёзы, женщина дрожала от страха и закрывалась руками, ожидая нового удара. Страшно. Всё тело болит, а во рту отчетливо ощущается вкус крови. Кое-как она поднимается. Дрожащими и разбитыми руками натягивает спущенные джинсы. Тело плохо слушается.
— Куда попёрлась, сука?! — первый схватил её за волосы, оттянул назад, не обращая внимания на вопли. — Я тебе блядь разрешал уходить, сука ты ёбанная!
— Не трогайте меня! — сквозь слёзы молила женщина. — Отпустите…
— Отпустим, обязательно, — усмехнулся насильник, потащив её прочь из кустов. Толчками он вывел её в парк. Людей в парке уже не было. Скорее всего, крики несчастной всех перепугали.
Волоча Еву за собой, насильники швырнули её на асфальт.
— Смотри, Дим, ща будет весело, — заржал третий, найдя полупрозрачный пакет, он подошел к жертве и натянул его ей на голову. Женщина заметалась, запаниковала, когда воздуха стало неожиданно мало. — Смотри, как дёргается. Давай, сука, двигайся!
Ева пытается порвать пакет на голове, расцарапать его ногтями, но ей заламывают руки за спину. Воздуха становится всё меньше. Дышать больно. Паника.
Мешок резко снимают с головы, и не успевает она сделать глоток воздуха, как её снова швыряют на землю, лицом окунают в грязную лужу после дождя. Женщина кричит. Вырывается. Глотает грязную воду. Нечем дышать.
— Скучно, — замечает первый, подойдя ближе и снова принявшись избивать женщину ногами. Ему нравится видеть, как она извивается, пытается закрыться. Нравится слышать, как она орёт, заливаясь слезами.
Ева из последних сил пытается увернуться от удара. Её переворачивают на спину. Перед глазами всё плывёт. Её тошнит. Сильный удар ногой в грудь. Такое ощущение, что её просто хотят растоптать. Ева хрипит от боли. Сил кричать больше нет. Голос сорван.
— Скучная она, — фыркнул первый. — Предыдущая была интересней.
Сплюнув, он предложил приятелям еще немного выпить.
Пролежав так несколько минут и убедившись, что всё кончено, женщина попыталась подняться. Медленно. Постанывая от адской боли во всём теле. Всё же Еву вырвало. Её трясло.
Осторожно, выпрямившись и спотыкаясь на каждом шагу, она брела по улице, не обращая внимания на взгляды и шепоты за спиной. Сейчас ей было всё равно. Нужно хоть как-то добраться до ближайшего отделения полиции. Написать заявление об изнасиловании. Ева слишком хорошо запомнила лица насильников. Она сможет их опознать. Сможет описать.
На негнущихся ногах, держась за стены, она подошла к окошку с дежурным полицейским.
— Я хочу… написать заявление, — севшим голосом проговорила она, изо всех сил стараясь не упасть в обморок. Ей плохо. На теле нет живого места. — Меня изнасиловали…
— Бывает, — безразлично ответил мужчина в форме, даже не взглянув на неё.
— Что значит «бывает»? — во рту всё пересохло. — На меня напали средь бела дня. В людном месте! Трое человек! Меня изнасиловали и избили!
— Сама виновата, — пробурчал мужик.
— Вы издеваетесь?! — нервы шалят. Женщина не знает, куда себя деть. — Вы хоть понимаете, что говорите?! А если бы вашу дочь так…
— Во-первых: если бы мою дочь так, то я бы ей сказал то же самое, что и вам: не хер было провоцировать.
— Я никого не провоцировала! Я даже одета скромно, — кричит Ева, не сдерживая слёз и указывая на джинсы и закрытую толстовку, которая даже фигуру скрывает. — Я шла мимо. В магазин!
— А во-вторых: вы хоть смотрели, кем вы родились? — продолжал мужчина, брезгливо оглядывая жертву насилия. — Вы ведь женщина? Тогда чего вы от меня хотите? Если вы родились женщиной, то терпите. Такова ваша судьба.
— Вы совсем двинутые?! Ваша работа людей защищать, а не этих ублюдков!
— Людей, правильно, — кивнул он. — Но женщины не люди. Разве ты библию не читала? Бог сотворил человека и дал ему в помощь женщину. Женщина — не человек. Она не имеет никаких прав. Знаешь, шла бы ты отсюда. Нечего людей от работы отвлекать.
— Я никуда не уйду, пока ты, свинья жирная, не примешь моё заявление! — истерика. Ева не знает, чего хочет больше всего: смеяться или рыдать от всей глупости и абсурда той ситуации, в которую она попала.
— Кстати говоря, где вы живёте? — спокойно поинтересовался мужик, хоть и видно, что руки у него чесались двинуть ей как следует.
Психанув, Ева ушла. Смысл говорить с человеком, который даже не пытается помочь. Его нисколько не удивил ни внешний, ни моральный вид жертвы. Исходя из того, как легко и просто он посылает жертву насилия прочь, можно сделать вывод, что-либо он сам по себе ублюдок редкостный, либо к нему на день часто приходят с подобными жалобами.
Всё еще шатаясь, обхватив себя руками и стараясь унять чудовищную дрожь, Ева кое-как доходит до киоска. Нащупав в кармане джинсов тоненький кошелёк, который только чудом не украли насильники, она отсчитала купюры, назвала необходимые продукты и передала деньги. Хлеб, сыр, колбаса, кошачий корм, шоколад. Много шоколада. Ей нужно успокоиться.
Прижимая к груди пакет с продуктами, она с трудом дошла до дома. У подъезда всё так же сидели старухи. Едва увидев её, они тут же стали шушукаться. Женщина прошла мимо них, даже не обратив внимания на едкое:
— Всё же мужика наконец-то подцепила, шалава бесовская. Жаль, что твои рыжие космы не вырвали, ведьма.
Дома встретил черный кот, протяжно мяукая и бросившись к ногам хозяйки. Закрыв дверь и поставив пакет на стол в кухне, Ева позволила себе упасть на кровать. Не раздеваясь, накрывшись одеялом, она уткнулась лицом в подушку и позволила эмоциям захватить разум. Больно. И в душе и в теле. Адская боль, вызывающая слёзы, ненависть ко всему живому, и отвращение к самой себе. В голове звучат слова полицейского.
Женщины не должны жаловаться на мужчин. Если их насилуют, они должны смириться и попытаться угодить мужчине, насильнику. Если их бьют, значит заслужили. Женщины не имеют прав. Они рабы, игрушки, созданные для увеселения мужчин, людей. Женщины — не люди. Они вещи.

***
— Никаких прав, — тихо прошептала Ева, утирая слёзы. — Мы лишь собственность мужчин. Этим миром правят мужчины. Несправедливо…
Она сглотнула подступивший к горлу ком, закурила последнюю сигарету. В доме напротив в одном из окон горел свет. Окно было не зашторено и можно было видеть, как мужчина избивает свою дочь. Можно услышать крики бедной девочки, которая чем-то не угодила сумасшедшему членоносцу.

***
Полтора месяца в слезах, на нервах и сладком пролетели незаметно.
Ева сильно похудела. Стала еще тоще, чем была раньше. На улицу она старалась больше не выходить, ни с кем не общалась и не здоровалась.
Мир разделился на до и после. Стал серым, лишенным каких-либо красок и надежд на светлое будущее. По новостям рассказывают о новых законопроектах. Ничего хорошего для представителей женского пола.
Российские границы навсегда теперь закрыты. Отныне Россия закрыта для внешнего мира. Никто не может войти или выйти.
Под ногами метался черный кот. Словно пытаясь хоть немного утешить хозяйку, он трётся об её ноги, мурлычет. Ева берёт его на руки, гладит, пытается успокоить свои пошатнувшиеся нервы. Но звонок в дверь только тревожит. Нехотя выпустив кота, она открывает её. На пороге две толстые матроны в черных балахонах, мужик грозного вида с бородой и крестом на пузе, а так же несколько человек в белых халатах
— Я дурку и сектантов не вызывала, — пытается пошутить Ева и заливается истеричным смехом. — Чего надо?
— Переживающие о вашей душе соседи, — поп с крестом на пузе в наглую оттолкнул женщину от входной двери и прошел в квартиру, — сообщили, что здесь проживает раба божья, жаждущая Спасения.
— Вы ошиблись, — холодно заявила Ева. — Уходите.
— Ты не имеешь права выгнать меня, ведь я несу Слово Божье! — погрозил жирным пальцем поп. — Мы здесь, чтобы спасти твою грешную душу. Соседи обеспокоены. Они говорят, что твоя душа погрязла в грехе. Ты не ходишь в церковь. Не живёшь с родителями. Даже не замужем.
— Проваливайте, я сказала! — повысила голос хозяйка квартиры.
— Боюсь, что эту душу нам еще исцелять и исцелять, — покачал головой поп и кивнул людям в белых халатах.
- Нет, не трогайте меня! — стала отступать Ева. Двое мужчин схватили её за руки, пока третий что-то вкалывал в руку. — Отпустите! Кто вам давал право врываться ко мне! Это мой дом. Моя собственность!
— Ты женщина, — язвительно бросила одна из матрон. — У женщин нет собственности. Всё принадлежит либо отцу, либо мужу. Милочка, ты обязана подчиняться мужчинам. Ты создана для этого.
Только Ева собиралась возразить, как сознание начало плыть. Ей что-то вкололи. Успокоительное? Но почему тогда такой странный эффект?
Женщина теряет сознание, обмякнув в руках людей в белом.
Приходит в себя она уже в одиночной комнате.
Белые стены, потолок и пол. Старая скрипучая кровать с матрасом и такое же белое постельное бельё. Она связано по рукам и ногам. Не может пошевелиться. Всё тело давно затекло и требовало сменить позу. Тряхнув головой, Ева посмотрела по сторонам. Рядом с кровью тумбочка с кувшином воды. На стене висят крест и иконы. И рядом никого. Адски хочется пить, но до кувшина не дотянутся и никого не позвать. В горле слишком сухо и голос от того кажется хриплым и лишенным жизни.
Наконец, дверь открывается и входит бабка в одежде медицинской сестры, а на груди золотой крест и цепь толстая.
— Проснулась? — она не улыбается, подходит ближе. Проверяет капельницу.
— Где я? — тихо хрипит Ева, надеясь, что ей всё же дадут попить.
— В больнице, где же еще тебе быть, — отвечает бабка так, словно разговаривает с умственно отсталой. — Благодари соседей, Бога и отца Василия, что ты здесь оказалась. Бедняжка, тебе так досталось от жизни.
Ева подняла на неё серые, практически прозрачные глаза. Она уже понадеялась, что её хоть немного пожалеют, но…
— Какое горе, какое горе, — причитала бабка. — Такая взрослая, а замуж так и не вышла. Будешь теперь ребёночка без отца растить.
— Меня блять изнасиловали, а ты мне тут про мужиков говоришь?! — в этот момент сознание Евы перемкнуло. И она была готова от гнева наброситься на неё. — От жизни досталось из-за того, что я мужика себе не нашла?! А ничего, что меня изнасиловали эти самые мужики?! Стоп, какой ребёночек?
— Бога побойся, — перекрестилась бабка. — Такие вещи говорить. Как это «какой»? Ты беременна. Второй месяц уже пошел.
— Как второй? — буквально подскочила рыжеволосая женщина. — Но я не могла… Я же…
И тут всё стало ясно. Забеременеть она могла только тогда, когда её…
— Нет… Нет! — глаза расширились от ужаса. — Я не хочу рожать! Я не хочу ребёнка! Убейте его!
— Что ты такое говоришь? — ужаснулась бабка. — Как ты смеешь так о ребёнке говорить? Он же всё чувствует! Слышит!
— Я не хочу! Я не буду рожать этого ублюдка.
— Что значит, не хочешь?! Захочешь! Как миленькая, родишь.
— Это ублюдок тех выродков, которые меня изнасиловали! — по щекам потекли слёзы.
— И что? На всё воля Божья. Раз Господь допустил, чтобы тебя изнасиловали, значит, он хотел благословить тебя, даровав тебе ребёночка.
— Какой же это бог, позволяющий насиловать и избивать безнаказанно?!
— Бог сказал, что через страдания он передаёт нам его любовь. Чем больше мы страдаем, тем сильнее он нас любит. Видимо, он увидел, что ты одна, без мужа и детей и решил послать к тебе счастье.
— Счастье быть изнасилованной и избитой?! — от гнева её трясло. Ева порывалась наброситься на набожную тварь, но путы удерживали её. — Счастье терпеть в своём организме чудовище, ублюдка тех насильников, который будет высасывать из меня все соки?! Нахуй такое счастье! Нахуй того бога, которому нужны только рабы и те, кого он будет пытать!
— Как ты смеешь такое говорить, грешница?! — бабка отскочила к двери. — Бог накажет тебя. Вот увидишь! Не смей хулить имя Творца!
— Не ваш бог создал всё живое! — крикнула ей вслед Ева.
Оставшись вновь одна, она с ненавистью уставилась на свой живот. Противно осознавать, что внутри тебя живёт существо, питается твоими соками и носит гены тех отморозков, что безнаказанно могут насиловать и причинять боль женщинам. Единственное, что теперь завладело сознанием женщины — это избавиться от плода. Безумно улыбаясь, Ева стала раскачивать койку, надеясь опрокинуть её. Ей нужно освободиться и вызвать у себя выкидыш. Она не хочет рожать. Не хочет становиться матерью для этого грязного куска мяса, с которым все будут носиться.
Но планам не суждено было исполниться.
Видимо, её настрой поняли, поэтому врачи перевели её в палату с мягкими стенами и полом, мягкой кроватью, где бы она ничего не смогла сделать ни себе, ни мелкому ублюдку.
На протяжении всего периода беременности Ева буянила, пыталась при любой возможности покончить с собой, спровоцировать выкидыш, но ничего не выходило. Каждое утро к ней приходили, насильно одевали, буквально волокли в церковь, где священник читал проповедь о послушании жены и говорил о «женском» предназначении. На таких моментах женщина не выдерживала и начинала дико смеяться, критикуя всё, что слышала. О ней и так все стали говорить, что бедняжка такая умом тронулась; спятила из-за того, что замуж никто не взял; пытается обратить внимание. После её тащили в столовую, где в женщину насильно запихивали еду, из-за чего Ева сильно набрала. От былой стройной фигуры не осталось ничего.
Талия исчезла, появился второй подбородок, на бёдрах и ягодицах сплошной целлюлит, а огромный живот в разрывах. Её постоянно тошнит, поясницу ломит. Мыться беременным запрещено, ибо есть опасность, что они могут спровоцировать у себя выкидыш, поскользнувшись в ванной. Еве было противно от себя самой.
Заплывшее жиром существо, с испорченной кожей, вонючее создание, смердящее, как свинья, с грязными и немытыми волосами, которые даже стричь нельзя, ибо «сократишь жизнь ребёнку».

День родов.
Схватки были невыносимыми. Ева орала и молила лишь об одном, чтобы её наконец-то избавили от того ублюдка, что обитает в ней.
Над головой стоял священник, зачитывающий молитвы, который только раздражал своим присутствием. Вокруг бегали акушерки, тоже бормочущие себе молитвы под нос. Помимо всего прочего Ева хотела их убить. Просто взять какой-нибудь скальпель и всадить его кому-нибудь в горло или же сердце. Просто это был единственный метод успокоения нервов. Каждый раз, когда она злилась или раздражалась, то представляла как убивает всех тех, кто хоть раз причинял ей вред.
Роды длились долго. Женщина не могла разродиться. Да и не хотела она рожать. На её памяти было много случаев, когда порой из-за длительных родов плод запутывался в пуповине и умирал, задушив себя. В этот раз она надеялась именно на такой исход событий. Кусая губы до крови и надеясь на смерть ублюдка, она всё же родила.
Вспотевшая, измученная и лишенная сил, она смотрела в сторону мечущихся акушерок, которые пытались привести в чувство плод. Губы растянулись в зловещей улыбке. Она радовалась своей победе. Радовалась смерти ненавистного куска мяса. Но радость длилась не долго.
Ублюдок подал голос. От его криков Ева испытала только еще больший прилив ненависти и отвращения.

@темы: Богиня мести, от Гадеса

---

[Гаделоки]

Богиня мести. Глава 2
Название: Богиня мести
Автор: Рэн Дракула
Бета: Пишу я хрень. Так что без мата
Фэндом: Ориджиналы
Персонажи: Ж, М, боги, люди
Рейтинг: NC21
Жанры: Гет, Ангст, Драма, Фэнтези, Даркфик, Мифические существа
Предупреждения: Смерть персонажа, Насилие, Изнасилование, Нецензурная лексика, Групповой секс, Кинк
Размер: Макси

Описание:
Ужасный мир будущего. Совершенно не такой, каким мы его хотим видеть. Мир, где жестокость и сексизм - это обычное явление, поощряемое главами Государства. Добро пожаловать в средневековье двадцать первого века! Да возобновятся гонения на еретиков, гомосексуалов, колдунов и язычников! Сейчас это лишь война людей. Но грядёт другая война. Решающая битва между древними богами и новым богом, позволившем миру окунуться в средневековый Апокалипсис!

Глава вторая. Детство

Я не знала усталости.
Просто падала и вставала,
Продолжая идти.
Это всё, что осталось мне.
Прямиком, через тернии и боль.
Валерия — Сильная женщина

Спаси меня от одиночества,
Спаси от тёмного пророчества.
Проклятых карт известна масть,
Хранитель мой, не дай мне пасть.
Unreal — Проклятье мёртвых роз

***
Забившись в угол и всхлипывая, девочка шести лет с ужасом смотрела на дверь чулана. Она боялась, что сейчас дверь откроется и на пороге появится отец с розгами. Стараясь плакать как можно тише, Ева закусила губу и прислушивалась ко всему, что творится снаружи. Слышен голос отца. Грубый и немного хриплый. Он о чем-то громко говорит, но слов не разобрать. Девочка рада этому, ведь ей не хочется снова услышать все те гадости, что обычно говорит о ней отец. Рада, что пожар, внезапно вспыхнувший на кухне, отвлечет родителей от неё.
Утерев слёзы, девочка, поморщилась от сильной боли в спине. Она старалась не прислоняться слишком к стене.

Ева Александровна Воронова. Родилась шестого июня 2013 года. Она была самой младшей из детей в чете Вороновых, но далеко не самой любимой. А всё из-за того, что она родилась девочкой. Отец и мать, несмотря на то, что люди рождённые и выросшие в современном обществе, были ярыми христианами. Мать была православной из семьи священника, а отец вырос в католической семье, почитавшей средневековые устои, когда женщина считалась грязным, порочным существом и к ней относились не иначе, как к вещи. Мать изначально была покорной женщиной, признавала главенство мужчины в доме и считала, что истинной радостью для женщины является угождение мужу и рождение ему сыновей. Антонина Степановна уже успела родить троих сыновей и ждала четвёртого. Первого сына Матвея она родила в шестнадцать. Даниила в восемнадцать, а Кирилла всего спустя год, хоть врачи и говорили, что после родов ей нужно было повременить с супружеским долгом. В двадцать один год она родила четвёртого ребёнка - Еву.
Мало того, что это была девочка, так еще и родилась под такими ужасными цифрами: шестого числа шестого месяца тринадцатого года. Муж Антонины Александр тут же счел это плохим знамением. Как и всякий через чур набожный человек он свято верил, что числа шесть и тринадцать не только приносят несчастье, но и являются любимыми числами дьявола.
Все имена детям выбирал отец. И в этот раз не было исключений.
— Но почему именно это имя? — как-то спросила четырёхлетняя Ева шепотом у матери.
— Когда Господь сотворил всё живое, включая человека, то даровал Адаму в помощники жену, — так же шепотом отвечала мать, поглядывая на входную дверь. — Бог запретил людям вкушать плоды с Дерева знаний, но жена человека, поверив Змею, съела запретный плод, и из-за неё Бог выгнал Адама из Рая. Всё зло и огорчение от женщин. Твой отец хотел сына, а родилась ты. Ты огорчила его своим рождением. Поэтому тебя зовут так.
— Но разве это правильно? — не унималась любопытная девочка.
— В каждой женщине живёт Ева, и каждая женщина несёт проклятие жены Адамовой, ибо мы изначально грешны, — большего мать не ответила.
Маленькая девочка тогда не понимала, почему женщины несут какое-то проклятие и почему за проступок одной должны расплачиваться все. Но спрашивать об этом родителей она не смела. Боялась, что отец жестоко накажет.
Приверженцы старой церкви, где женщины не считались людьми, были вынуждены подстраиваться под современный устрой общества. Ева училась читать, писать и считать, как её братья. С одной лишь разницей в том, что девочку водили в воскресную школу, а мальчишками всегда занимался отец. Он был строг ко всем своим детям, но лишь к жене и дочери относился пренебрежительно.
Когда же приходили гости, знакомые или родственники, а порой и совершенно посторонние люди, Александр в основном говорил о своих сыновьях.
Ева росла в семье, где женщина ничего не значит. Женщина лишь вещь, созданная, чтобы почитать и любить мужа, терпеть все его выходки, рожая детей. Когда отец ругался, то часто выкрикивал цитаты из священного писания, где говорилось о том, что женщина это глупое существо, лишенное способности мыслить и созданное лишь для угоды и подчинения мужчине.
Девочку пяти лет редко отпускали гулять на улицу одну. Боялись, что она чем-нибудь опозорит их семью на всё село. Хоть дома и не выглядят по-деревенски, но это место очень было похоже на село. Никакой престижной работы, кроме доярки, продавщицы в местном магазине или пахаря не было. Небольшое село, где основное население старики, да многодетные семьи. Почти у каждой семьи была первоначальная цель плодиться до тех пор, пока бог позволяет им это делать. И на всё это село стояли две церкви и воскресная школа для детей.
Ева не любила играть с соседскими детьми. Она не особо-то их любила, впрочем, как и они её.
Была еще одна причина, по которой отец не любил её, хоть оная и проявилась лишь со временем. Волосы Антонины изначально были медными, что очень красиво сочеталось с серо-голубыми глазами женщины. Но сама она почему-то стыдилась своих волос, поэтому красила их в тёмные цвета или же покрывала платком, когда отрастали корни. А вот Еве достались ярко-рыжие вьющиеся копны волос и серые глаза стального оттенка. Из-за того, что Александр был католиком, а как известно они были в средневековье большими любителями сжигать рыжих за колдовство, то он приказывал стричь волосы дочери, надеясь, что со временем они станут темнее, но они только становились еще рыжее.
Лишенная отцовской любви и материнской ласки, Ева могла целыми днями сидеть одна взаперти в своей комнате. Ей разрешалось после утреннего похода в церковь сидеть в одиночестве. Но никто из близких не знал, что девочка вовсе не просто так любит быть одна.

Сколько она себя помнила, Ева часто видела рядом с собой высокого мужчину. Широкоплечего, мускулистого воина с повязкой на одном глазу и седой бородой. Он часто являлся к малышке. Иногда просто сидел рядом, поглядывая на девочку своим единственным голубым глазом, и улыбался. Иногда, когда ей было одиноко, рассказывал сказки о чудных мирах. Ясное дело, что любой, если услышит об этом из уст ребёнка, подумает, что у Евы есть воображаемый друг. Пусть для других он плод воображения, а для маленькой девочки он был единственным другом, которому она часто могла довериться и рассказать обо всём.
Когда все ложились спать и в доме выключался свет, Ева всегда натягивала одеяло до подбородка и смотрела на край кровати в ногах. Она с нетерпением ждала своего таинственного друга, который с удовольствием расскажет ей новую интересную историю. Ей нравился его голос. Немного с хрипотцой, добрый, обволакивающий и внушающий доверие. Ева часто спрашивала его о том мире, о котором рассказывает друг и тот отвечал, что когда-нибудь обязательно заберёт её туда и покажет всё-всё на свете.
Потом он стал приходить к ней днём. Его могла видеть только Ева. Мужчина объяснял это тем, что не хочет, чтобы его видел кто-то еще. Девочка звала его, тихо шепча то имя, которым он представлялся ей, и играла с ним.
— Ты хорошая девочка, — говорил мужчина, потрепав её по отросшим ярко-рыжим волосам. — Умная и смелая. Когда-нибудь, когда я заберу тебя в свой мир, ты станешь одной из моих валькирий.
— Я бы хотела увидеть всё то, о чем ты рассказывал, — улыбалась девочка, но тут же загрустила.
— Что случилось? — обеспокоился он.
— Волосы, — тихо шепнула девочка шести лет, дотронувшись до рыжих прядей. — Они отросли. Отец будет не доволен. Снова велит матери состричь их.
— Почему?
— Он считает, что такие волосы только у плохих людей. У ведьм. Говорит, что раз у меня рыжие волосы, значит, я совершила какой-то грех.
— Глупости, — фыркнул мужчина, протянув руку. Пальцами он коснулся золотого крестика на шее девочки и нахмурился еще больше. — Ты знаешь, что у тебя на шее?
— Распятие.
— А что оно значит?
— Что я христианка, раба бога.
— Открою тебе секрет, — тепло улыбнулся мужчина. — Тот бог, которому ты и твоя семья поклоняетесь, он ведь создал вас по образу и подобию своему. Так? А раз так, то вы его творения, его дети и никак не можете быть рабами. Это всё равно, что отец сделает родных детей рабами.
— Значит, я на раба? — удивлённо приподняла бровки девочка.
- Нет, ты не рабыня. Ты свободный человек.
— А ты тогда кто?
Мужчина замолчал, загадочно улыбнувшись.
— Со временем узнаешь, моя маленькая Ева.
Девочка мучилась догадками, кем же был тот человек, которого могла видеть лишь она. Ангелом или демоном? А может быть святым духом? Нет, он не были ни тем, ни другим, ни тем более третьим. Слишком уж отличался от них. Ангелы всегда представлялись, как поразительно прекрасные существа без изъянов в белых одеждах и обязательно с крыльями. Демоны изображались страшными, а святой дух и вовсе не имел плоти.
Её же друг всегда был облачен в доспехи воина. За спиной развивался алый плащ, а на голове красовался крылатый шлем, а в руке он зачастую сжимал золотое копьё. О нём она никому не говорила. Пусть у девочки будет хоть какая-то тайна.

Наступил самый ужасный день.
Ева кричала и вырывалась, пока отец тащил её вниз по лестнице.
— Хватит вырываться! — прикрикнул он, состроив грозную физиономию. — Их нужно состричь!
- Нет, не надо! — кричала сквозь слёзы девочка, пытаясь отстранить руку отца от своих волос.
— Надо, — сурово бросил мужчина, толкнув дочь в комнату напротив кухни, где всё было заставлено распятиями, иконами и книгами. Закрыл дверь и взял со стола ножницы. — Ты должна молиться о спасении, чтобы Бог простил твою грешную душу. А теперь вставай на колени и читай «Отче наш», пока я буду делать богоугодное дело.
- Нет! — снова выкрикнула девочка. — Я не стану этого делать! Я ничего плохого не сделала, чтобы бог меня прощал.
— Дрянная девчонка, — Александр отвесил ей сильную пощечину, из-за чего Ева упала. — Как ты смеешь так говорить? Ты, девочка, грязное создание, не искупившая грех своего рождения, смеешь считать, что твоё слово вернее моего? Вернее слова Бога?! Ты уже совершила тяжкий грех. Посмела пойти против воли отца. Смеешь не подчиняться воле мужчины!
— Женщина не должна подчиняться мужчине, потому что они равны! — обиженно заявила Ева, медленно поднявшись с пола. Щека пылала после удара, на глаза наворачивались слёзы, но она старалась не плакать. Хотела казаться сильной.
— Что ты сказала? А ну немедленно повтори!
— Женщина равная мужчине! Она не обязана ему подчиняться и терпеть от него унижения.
— Господи, прости слова рабыни твоей, — перекрестился отец, бросая на неё гневный взгляд.
— Я не рабыня! Если бог создал нас по своему образу и подобию, то почему мы должны быть его рабами, когда мы по сути являемся его детьми? Разве отец имеет право делать своих детей рабами?
— Замолчи, грешное создание! Как ты смеешь вести такие речи? Как?!
Ева испуганно вжала голову в плечи. Она понимала, что таким образом только еще больше разозлила отца. Но отчего-то ей было легко на душе. Словно пропал какой-то тяжкий груз.
— Что случилось, отец? — в приоткрытую дверь комнаты просунулась голова Матвея. Старший брат бросил торжествующий взгляд на сестру, быстро поняв, что она в чем-то провинилась. Из всех братьев он больше всех ненавидел её. Может быть сказывалось воспитание отца, а может он изначально был таким злым.
— Твоя сестра говорит ужасные вещи, — голос отца наполнен гневом и ненавистью. — Она посмела заявить, что женщина ровня мужчине. Какая неслыханная наглость. Посмела заявить, что не является рабой божьей. Всем известно, что Бог сотворил женщину из ребра Адама в помощь человеку. Женщина создана, чтобы служить мужчине. Она ниже него.
- Нет! Это не правильно!
— Глупая девчонка не знает, что несёт. Но её слова ерунда по сравнению с другим преступлением… Должен тебе покаяться я, отец, — Матвей склонил голову, краем глаза наблюдая за чуть ли не плачущей сестрой. — Не так давно я видел, как Ева с кем-то в саду разговаривала. Никого по близости не было, а она в пустоту смотрела и с кем-то говорила. Из её комнаты часто слышно, что она с кем-то что-то обсуждает.
У девочки затряслись коленки. Она видела, как недобро улыбнулся брат. Заметила, как быстро переменился в лице отец.
— Это правда? — мужчина подошел к дочери, больно схватил за плечи, встряхнув. — А ну немедленно признавайся. С кем ты разговариваешь? Кто это? Ангел или бес?
— Я не знаю, — по щекам малышки потекли слёзы. Страшно. Ей было очень страшно.
— Говори! — отец отталкивает её от себя. Быстро подбегает к шкафу в углу, где хранятся розги: тонкие прутья ивы. Взяв два длинных и тонких прута, он направляется к дочери. — Если не скажешь, кто это, то я забью тебя до смерти! Поняла меня?
Нижняя губа дрожит. Ева поднимает на отца глаза. Она знает эту боль. Пару месяцев ей уже доставалось розгами по рукам из-за того, что девочка посмела неправильно перекреститься.
— Ну же! Я жду!
Рядом с отцом стоит Матвей. Он ликует. Робкий взгляд на приоткрытую дверь. Возле неё стоят остальные братья. Они молчат. Им просто любопытно, что же такого могла совершить сестра. Из кухни доносится голос матери, которая что-то готовит и одновременно с этим молится. Поддержки ждать не от кого.
Ева оглядывается по сторонам. Страшно. Сердце уходит в пятки. В углу она различает фигуру. Но она появляется лишь на мгновение. Теперь девочка знает, что её друг здесь. Он наблюдает за ней. Или ей показалось? Но почему-то от этого она стала уверенней и меньше стала бояться.
— Его зовут Игг, — ответила Ева.
Глаза отца стали страшными. Ничего больше не говоря, он схватил дочь за волосы и толкнул к стене. Занёс руку с розгами и со всей силы ударил по спине. Дикая боль обожгла спину между лопаток. Ева не смогла сдержаться от крика. Она не понимала, что ужасного может быть в этом имени. После третьего удара раздался странный звон. Вроде бы тихий, но одновременно с этим оглушающий. От него Ева даже перестала плакать. Отец перестал её бить. Девочка осторожно обернулась, увидев испуганный взгляд родителя. Посмотрела вниз. Тут же ощупала шею и поняла, что на полу лежит её золотой крестик.
Он сам сорвался, причем вместе со шнурком. Девочка испуганно отошла в сторону, подальше от отца. Тот наклонился, поднял золотой крестик и заметил, что он сломан. Вернее, расколот на две части от основания по центру.
— Бог отказался от тебя, грешница, — шокировано проговорил отец.
— Это я отказалась быть его рабыней! — выкрикнула девочка, сорвавшись с места. Она знала, что отец погонится, поэтому бежала со всех ног. Из кухни пахло чем-то горелым. Но она не обратила на это внимания. Спряталась в старом тёмном чулане и стала прислушиваться. Спина горела в местах удара, а по щекам текли слёзы.
Страшно.

***
Женщина нахмурилась. Не любила она вспоминать всё это. Ненавидела то детство, которое было у неё. Слишком хорошо она помнила, как отец и мать таскали её по церквям, заставляли молиться, соблюдать посты и снова нацепили на шею ненавистный крест. К счастью, этот крест продержался еще меньше, чем предыдущий. Буквально через день он таинственным образом исчез вместе со шнурком. После этого отец жестоко избивал её, обвинял в грехах и всё же смог остричь рыжие волосы дочери. На этот раз под самый корень.
Вздрогнув и поморщившись от неприятного воспоминания, Ева провела по волосам. Истощенные, превратившиеся в тусклые пряди, они больше не были такими яркими, густыми и мягкими как раньше.
Сглотнув, она напрягла память, пытаясь вспомнить что-нибудь менее болезненное. Не могло же быть такого, чтобы в жизни человека всё было плохо.

***
Одиннадцать лет это не такой уж и взрослый возраст. Но и не совсем детский. Человек может продолжать оставаться наивным, но он уже делает выводы и понимает, что ему нужно в жизни, а что - нет.
Уроки в воскресной школе всё чаще стали заканчиваться позже. Родители постоянно переговариваются о переводе дочери в пансионат для девочек, где не будет мерзких соблазнов для и без того грешной души. Увы, они не способны понять, что это бесполезно. Не могут понять и всячески отвергают мысль, что их дочь избрала другой путь.
— Ну чего ты там застряла? — Ева бросила вопросительный взгляд на подругу. — Мало было проповедей?
— Я не хочу идти домой, — призналась темноволосая девочка девяти лет. Она затравленно озиралась по сторонам, боясь, что кто-то может услышать её слова.
— Снова мать, — это был не вопрос, а утверждение.
Еве было восемь, когда она познакомилась с Ирой. Именно в то время Игг перестал приходить к ней и рассказывать повести о других мирах. Она очень скучала по другу, и скучает до сих пор. Но теперь ей не так одиноко, ведь у неё есть хорошая подруга. Ира жила в доме через дорогу. Растила её мать-одиночка, которая в школьные годы залетела от взрослого мужчины, а аборт сделать не могла, ибо считала это убийством и грехом.
Сама женщина, хоть и ходила по церквям и насильно отдала дочь в воскресную школу, была большой любительницей выпить, часто водила к себе мужчин. Всё искала для Иры «хорошего отца». Девочка часто была голодной, её избивала мать, а несколько раз даже тушила об неё окурки. Поэтому Ира никогда не спешила домой, хоть и не любила все эти походы по церквям.
— Кстати, а кем ты хочешь стать, когда вырастишь? — поинтересовалась Ева, с любопытством поглядывая на подругу.
— Моделью, — улыбнулась Ира, снимая с головы платок, как только они отошли подальше от воскресной школы. — Если повезёт, то буду улыбаться тебе с обложки. Ой, а ты опять крестик не надела?
— Потерялся, — пожала плечами рыженькая, на всякий случай проверив шею на наличие шнурка. После случая в шесть лет крестики стали часто пропадать с шеи девочки. Золотые, серебряные, деревянные — ни одни не держались слишком долго. Все они пропадали таинственным образом. Отец не забывал упрекнуть дочь в тяжком грехе, из-за которого бог лишает девочку своей милости, а сама Ева уже не обращала на это внимания. Она всё равно их не любила носить. Не считала себя рабыней, а в воскресную школу ходила только из-за того, что это было единственным местом, где она могла отдохнуть от родителей и получить хоть какое-то образование.
В воскресную школу и обратно они с Ирой всегда ходили вместе. Обсуждали новости и всё увиденное или услышанное, что не касалось религии и семьи. В такие минуты девочки чувствовали себя намного спокойнее и свободнее.
— Поскорей бы мне исполнилось восемнадцать, — мечтательно протянула Ира, тряхнув тёмными волосами. — Хочу перебраться в город. Найду работу, сниму жильё и буду самым счастливым человеком на свете.
— А я бы сбежала куда угодно, лишь бы сюда больше не возвращаться, — честно призналась Ева.
С шести лет после сильного скандала она мечтает убежать от семьи как можно дальше. И, разумеется, она это сделает намного раньше, нежели подруга. Ветер свободы так и манит мятежную душу. Только об этом никто не должен знать, иначе родители обязательно всё испортят. Ева даже подруге не рассказывала о своих планах на будущее, мечтах и фантазиях. Всё это она, как правило, ночью рассказывала шепотом в пустоту, всё еще наивно веря, что Игг стоит где-то рядом и слушает её.
Дойдя до дома, девочки неохотно разошлись.
Ира тут же ссутулилась, нахмурилась и на не гнущихся ногах вошла в свой дом. Несомненно, сейчас мать будет снова орать на неё, а если она и её хахаль пьяны, то Иру не будут трогать несколько дней. Пожелав подруге удачи, Ева отворила дверь калитки у своего дома и осторожно прошла во двор. Ей было так же страшно и неприятно возвращаться домой, где отец мог разозлиться на неё из-за всякой ерунды.
Осторожно зайдя в дом и пробежав до своей комнаты, девочка прижалась спиной к двери и вздохнула с облегчением. Никто не заметил её возвращения домой и это хорошо. До ужина еще есть время побыть в тишине и спокойствии. Удобно устроившись на кровати, девочка достала из-под подушки тетрадку в клеточку, ручку и стала рисовать. Тетрадка была заполнена рисунками фэнтезийных существ: эльфов, драконов, единорогов, рыцарей, русалок и женщинами, верхом на крылатых конях, с копьями или мечами наперевес. Конечно, рисунки были детскими и местами не очень красивыми, но рисуя их, Ева всегда погружалась в те миры, о которых раньше слышала от Игга.
Сейчас она рисовала роскошный дворец, который находился за золотой огромной стеной. В голове она представляла, как входит в этот дворец, как её окружают слуги и там маленькая девочка становится настоящей королевой.
Но недолго длилось её спокойствие.
Внизу раздались гневные крики отца. Грохот чего-то, грубый и отвратительный смех Матвея и тихий голос кого-то третьего. Вздрогнув, Ева осторожно отворила дверь, вышла из комнаты и потихоньку стала спускаться по лестнице вниз, дрожащими руками держась за перила. В комнате напротив кухни, где стояли иконы, находились все члены семьи.
Отец расхаживал из стороны в сторону, держа в руках что-то. Матвей стоял недалеко от него и как всегда погано ухмылялся. Мать прижимала к себе испуганного Кирилла, а посреди комнаты стоял четырнадцатилетний Даниил.
— Что это? — отец подошел к нему, вытянув руку с чем-то вперёд.
— Телефон, — спокойно отвечал Даниил, не поднимая на отца глаз.
— Откуда он у тебя? Откуда?!
— Мне его друг подарил, — всё так же спокойный ответ. Ева поёжилась. Как известно, техникой пользовались в основном только родители, да всеобщий любимчик Матвей, а остальным разрешалось смотреть телевизор и, то только церковные каналы с бесконечными проповедями, дебатами и прочей религиозной дребеденью.
— Друг, — повторил отец и тут же со всей дури швырнул мобильник об пол, из-за чего тот разбился. Мужчина подлетел к Даниилу, отвесил ему сильную пощечину. — Как ты смеешь называть другом содомита?
— Не говори так, отец, — поморщился от боли юноша. Сколько Ева себя помнила, он всегда стойко принимал все наказания и ни разу не плакал, даже, когда его пороли розгами. — Он хороший человек.
— Хороший?! А то, что он тебе пишет, это нормально?! Нормально, когда два мужика друг другу в любви признаются?!
— Господи, помилуй, — тут же перекрестилась мать, возведя очи к потолку. — Прости душу его грешную.
— А что случилось? — подала голос Ева, не до конца понимая, что здесь происходит. Зря она это сделала, ведь теперь все взгляды были обращены на неё.
— Зло к злу тянется, — противно прошипел Матвей, взглянув на сестру с ненавистью.
— Бог послал мне испытание, — совсем не в тему заговорил отец, снова принявшись расхаживать из стороны в сторону и поглядывая, то на дочь, то на провинившегося сына. — Мало мне было того, что дочь родилась, да еще и грешная, что Бог от неё отказался. Так теперь еще и сын содомит.
Он перестал расхаживать, остановился напротив провинившегося:
— Ладно сестра твоя впустила в свою душу Сатану. Она женщина. Изначально созданная грешной, но ты-то, Даниил. Ты же мужчина. Как ты мог так опуститься? Как?
— Ты ничего не понимаешь, отец, — юноша поднял на него глаза. Они были такими же серыми, как у самой Евы. И сейчас в них был страх. — Ты же сам говорил, что Бог завещал возлюбить ближнего своего. Что любовь есть великое чудо.
— Молчать! — отец так и брызгал слюной. — Что за дурь ты несёшь? Человек должен любить Бога!
— Но я люблю того человека! — резко повысил голос Даниил, чего в его случае делать совершенно не стоило.
— Это содомия!
— А кого прикажешь тогда любить? Женщин ты ненавидишь и презираешь, хотя они тебе лично ничего плохого не сделали. Кого? Бога? Как я могу любить того, кого я никогда не видел? Я даже не уверен, что он вообще существует.
— Еретик! Содомит! Да я тебя голыми руками придушу.
— За что? За то, что я не разделяю твоих взглядов и не хочу жить, как ты? Интересно, почему же всегда достаётся только мне да Еве? Чем мы провинились? Мы всё делаем, что ты нам говоришь. Мы всегда стараемся угодить тебе. Но нет же. Для тебя хорошенький только Матвей. А ты знаешь, что он курит? Что по бабам шляется? Почему же ты ему ничего не говоришь и не наказываешь, хоть он и врёт постоянно и из магазина ворует. Почему?!
— Матвей не мог сделать всего то, в чем ты его обвиняешь, — сурово заявил отец. — В отличие от вас всех он самый праведный христианин.
— Но Даниил прав, — снова вмешалась Ева. — Матвей действительно курит и врёт. Я сама слышала, как продавщица Нина жаловалась батюшке, что Матвей украл у неё из магазина пачку сигарет.
— Молчи! Молчи, дьявольское отродье! — Матвей подлетает к сестре и больно ударяет её по лицу кулаком. Ева вскрикивает, падает на пол и с ужасом смотрит на озверевшего брата. На глаза наворачиваются слёзы. Из разбитого носа течёт кровь.
— Изверги! — кричит Даниил, подбегая к сестре, хватая её за руку, и рывком таща за собой. — Семья ненормальных!
— А ну стой! — приказывает отец, пытаясь догнать их. — Стой, содомит! Я выбью из тебя эту дурь.
Ева бежит за братом. От страха старается бежать быстрее. Они пулей вылетают из дома.
На улице их ждёт парень в кожаной куртке возле машины.
— Быстро, едем, — командует Даниил, заталкивая сестру в салон и сам садясь рядом.
— Ну и шум вы подняли, — хмурится парень, садясь за руль и давая газу.
В этот же момент из дома выбежала вся семья. Отец крыл проклятиями, пытался догнать машину, но не вышло. Ева с замиранием сердца смотрела, как они всё больше отдаляются от родительского дома.
— Сестра твоя что ли? — как бы между делом спрашивает парень за рулём.
- Моя, — кивает Даниил, прижимая девочку к себе и поглаживая по волосам.
— Не боишься, что предки пойдут в ментовку заяву катать?
— Не пойдут, — уверенно отвечал юноша. — Отец слишком дорожит своей репутацией. О нашей семье и так слухи плохие ходят, а если узнают, что мы сбежали, то родителей могут лишить родительских прав.
— Тогда нам нечего бояться, — улыбнулся парень.
Ева кивнула в знак согласия. Всю дорогу до города она сидела молча, и разглядывала странного парня. На вид ему было лет девятнадцать, может быть двадцать. С брутальной щетиной, черными волосами и спортивного телосложения. В правом ухе у него были две серьги. Девочка сразу поняла, что именно этого человека любит её брат, но она не испытывала к этому отвращения. Ей было всё равно. Главное, что они любили друг друга.

***
Сев на подоконник открытого окна, Ева вздохнула полной грудью. Глаза противно защипало, а по щекам потекли не прошеные слёзы.
Воспоминания. Они такие болезненные. Причем любые. Но сейчас она оплакивала не себя и своё ужасное детство, а судьбу старшего брата.
— Как могло так произойти? — тихим голос спрашивала она пустоту. — Разве это правильно? Этого вообще не должно было быть.

***
Почти два месяца они жили в двухкомнатной квартире у Кости. Костя, взрослый парень двадцати трёх лет, как потом оказалось, ходил в тренажерный зал, где они с Даниилом и познакомились. Работает он в тату-салоне, о чем свидетельствует расписанная спина с изображением оскалившегося волка. Даниил жил у него где-то полгода. По ним и не скажешь, что они партнёры. Скорее друзья. Ева часто видела, как Костя разъясняет её брату задания, ругает за двойки и наказывает стиркой за плохое поведение. С одной стороны он заботится о Данииле, делает всё для его же блага, одевает, делает временами подарки. Даже ноутбук и новый телефон подарил. Но с другой стороны, Костя взрослый человек, который ухаживает за несовершеннолетним, который даже не достиг возраста согласия.
Но Ева не задумывалась о том, что это плохо. Ей нравилось жить в новом месте. Её комнатой теперь считалась гостиная, где стоял уютный раскладной диван. Её вкусно и сытно кормили, покупали сладости, подарили телефон и новые красивые вещи, которых у неё никогда не было. Брат присматривал за сестрой, а Костя обещал, что не сделает им зла. Всё это время Ева была счастлива, по-настоящему. Она радовалась за брата, ведь ему так повезло с любимым человек.
Она не задумывалась, что любовь в раннем возрасте может быть запретной. Дети обычно думают, что у любви нет запретов. Для неё нет ограничений в возрасте, расе, поле или религиозных взглядах. Любовь — это чистое явление, где люди ничего не просят взамен и рады лишь тому, что могут быть рядом с любимым человеком.
Увы, всем людям этого не объяснишь.
Два месяца спокойной жизни пролетели незаметно, и наступил самый настоящий ад.
Родители всё же подали заявление о пропаже детей в полицию.
Наряд ворвался в квартиру посреди ночи. И застали они не самую приличную картину, судя по тем оскорблениям, что они сыпали, когда влетели в спальню парней.
Всё произошло слишком быстро. Даниила и Еву немедленно передали родителям, после чего их таскали по больницам для анализов. Суд прошел быстро. Никто не стал слушать доводов Даниила. Он всеми силами пытался защитить Костю, уверяя, что тот ничего плохого не сделал. Отец требовал, чтобы сына увели из зала суда, ибо считал, что мальчишке просто запудрили мозги.
Костю осудили на восемь лет лишения свободы. Но отец считал, что этого недостаточно и требовал более жестокого наказания. Кто-то из присяжных заявил, что педофил получит по заслугам и жестокое наказание в том числе, но за стенами тюрьмы.
С того дня Даниила и Еву никуда не выпускали. Они вернулись домой и в воскресную школу ходили только с родителями туда и обратно. На юношу отец не обращал внимания, усердно делая вид, что тот не существует, а Ева безуспешно пыталась утешить брата. Что же касается остальных братьев, то те делали всё, как отец, а мать… Та, которая должна была хоть немного пожалеть детей, хоть раз вступиться за них или же приласкать. Она ничего не делала. Слушалась мужа, смотрела на нелюбимых детей с укором и отвращением, и часто жаловалась остальным прихожанкам и батюшке, какие они плохие.
Периодически Даниил тайком получал письма от одного хорошего человека, который сообщал ему новости о Косте. Юноша верил, что когда любимый выйдет на свободу, всё у них будет хорошо. Они обязательно уедут куда-нибудь, где их никто не будет знать и смогут жить вместе. Ева тоже хотела верить, что брат будет счастлив. Но далеко не всем надеждам и мечтам суждено сбыться.
Через год, после судебного разбирательства пришло письмо с извещением о смерти Кости. Молодого человека сначала жестоко пытали и унижали, а потом забили до смерти. В письме говорилось, что это сделали другие заключенные.
В тот день Даниил был словно сам не свой. Он заперся в своей комнате. Трое суток не выходил, постоянно плакал и повторял лишь одно слово: «за что?». Никого не хотел видеть, отказывался от еды и воды, когда вся семья решила отпраздновать смерть «педофила».
Никого кроме Евы не волновало душевное и физическое состояние убитого горем брата. Она пыталась ему помочь, пыталась хоть чем-то утешить. Но что она, девочка двенадцати лет, могла сделать?
Даниил повесился спустя месяц, предварительно вскрыв себе вены, так и не сумев смириться с утратой. Его нашли утром, висящего под потолком в своей комнате. Когда приехали врачи, чтобы констатировать смерть, а менты, чтобы допросить членов семьи, то все как один говорили, что не знают причин смерти сына. Правда, отец придумал, что именно сказать. Нагло врал, что Даниил так и не смог оправиться после надругательства над своим телом со стороны Кости и ушел из жизни. Тогда Ева не смогла больше молчать и решила рассказать всё.
Отец пытался её заткнуть, но девочка не слушала его. Она рассказала всё о своей семье. О том, как отец их жестоко избивал, как поливал их грязью, как мать растит их, словно чужих и про причину смерти Даниила тоже сказала. Нет, не сказала. Соврала. Частично. В самом начале родители гнобили его, избивали и жестоко наказывали, ведь для них он был грязным. Не выдержав издевательств, он повесился.
После этого отец не выдержал и набросился на дочь с кулаками. Золотым кольцом с печатью, которое он всегда носил не снимая, он умудрился сильно разбить ей лицо, из-за чего у Евы остался шрам на подбородке. Мужчину кое-как оттащили от ребёнка полицейские, заковав в наручники.
Тот день был последним днём страданий Евы в семье извергов. Её и Кирилла отдали в детдом, а родителей лишили родительских прав лишь на этих детей. Наверное, Матвей был уже слишком взрослым, чтобы его забирали или же он сам изъявил желание остаться с любимыми родителями. Неизвестно.
Смерть брата, причинившая Еве боль и горечь утраты, стала единственным путём к свободе.

@темы: Богиня мести, от Гадеса

---

[Гаделоки]

Богиня мести. Глава 1
Название: Богиня мести
Автор: Рэн Дракула
Бета: Пишу я хрень. Так что без мата
Фэндом: Ориджиналы
Персонажи: Ж, М, боги, люди
Рейтинг: NC21
Жанры: Гет, Ангст, Драма, Фэнтези, Даркфик, Мифические существа
Предупреждения: Смерть персонажа, Насилие, Изнасилование, Нецензурная лексика, Групповой секс, Кинк
Размер: Макси

Описание:
Ужасный мир будущего. Совершенно не такой, каким мы его хотим видеть. Мир, где жестокость и сексизм - это обычное явление, поощряемое главами Государства. Добро пожаловать в средневековье двадцать первого века! Да возобновятся гонения на еретиков, гомосексуалов, колдунов и язычников! Сейчас это лишь война людей. Но грядёт другая война. Решающая битва между древними богами и новым богом, позволившем миру окунуться в средневековый Апокалипсис!

Глава первая. Начало Тёмного века

Знаки Луны грозят нам бедой
Стрелы поют об одном
Выбор жесток — крещение водой
Или крещение огнем!

Древние рощи веками молчат
В мире, крещённом огнём.
Ария — Крещение огнём

Проданный мир за пустые гроши неизвестно кому:
Может быть Богу, а может быть Чёрту как плата ему.
Ведь толпы святош поглотили страну и решают судьбу,
Всех тех, кто не с нами, а с верой в свободу им сгинуть в аду.
Андем — Праведники света

Рука неуверенно отодвинула штору. Время близилось к вечеру, и Ева искренне радовалась, что сможет хоть немного подышать свежим воздухом без посторонних глаз. Воровато оглянувшись на дверь комнаты, и увидев задвинутую щеколду, женщина вздохнула с облегчением. Маленькое чудовище не сможет забежать к ней. Не побеспокоит и уж тем более не испортит настроение своим поведением, своими криками. Никто не посмеет прийти к ней в дом так поздно.
Монахиня Ольга ушла всего час назад.
Ева выключает свет в комнате. Достаёт из-за шкафа спрятанную пачку сигарет, которую она бережно хранит на случай, если нервы совсем не выдержат. Едкий дым больше не приносит того облегчения, что когда-то. Он сильно жжёт горло и лёгкие. Заставляет болезненно кашлять и проклинать всё на свете. На глаза наворачиваются слёзы.
Спрятавшись за штору и осторожно выпуская едкий дым, женщина обводит потерянным взглядом пустой двор.
Сейчас 2047 год. Тридцать лет назад люди свято верили, что живут в век технологий. Что это пик современности.
Они ошибались. Все люди ошибаются.
Всё началось с малого. Когда-то Россия была могущественной страной. С ней считались и уважали другие крупные мировые державы. Но со временем народ страны стал деградировать. Устраивая войны с соседями, портя отношения с другими странами и притесняя интересы мирных жителей. Правящие лидеры устраивали войны, разжигая ненависть среди людей, чтобы захватить кусок чужой земли, да побольше, и твердя, что они правы. А вслед за этим Церковь стала захватывать некогда процветающую страну. Люди не обратили внимания, как государство и Церковь объединились. Не предали значения, когда РПЦ стали везде толкать своё мировоззрение.
Сначала они внедрялись в учебные заведения, рассказывая детям о религии. Вбивали в детские неокрепшие умы, что единственным правильным учением является именно христианство. Никто не предал этому значения, хоть и были те, кто фыркал и говорил, что это лишнее. Но разве найдутся люди, которые в открытую скажут, что это неправильно навязывать свои взгляды в либеральной стране, где есть свобода слова, свобода выбора и вероисповедания? Нет, тогда таких людей не было. Никому это не было нужно.
Дальше было больше. Хотели запретить аборты, контрацепцию и запретить женщинам, не рожавшим детей, получать образование. Всё это было лишь толчком для того, чтобы человечество вновь окунулось в средневековье.
Двадцать лет назад Церковь негласно стояла во главе государства. Но опять же все только побурчали, что это неправильно смешивать церковь и государство.
Пятнадцать лет назад Россия оградилась от всего мира. Закрыла границы, никого не впуская и не выпуская. Сама Ева смутно помнит тот момент, когда жизнь в России стала невыносима.
Высокие цены на продукты питания, маленькая зарплата и постоянные митинги. Но всё это ерунда по сравнению с тем, что произошло десять лет назад.
— Средневековье в двадцать первом веке, — нервно усмехнулась женщина, облизав пересохшие губы.

***
— Как всё прошло? — Марина приветливо улыбнулась коллеге, протягивая ей стакан черного кофе. — Покупатели довольны?
— Светятся от счастья, — честно ответила молодая женщина, с благодарностью приняв бодрящий напиток. — Знаешь, главное всё правильно подать.
Она потянулась, хрустнув затёкшими суставами. Хоть Ева и работает риелтором в одной из успешных фирм недвижимости, на частный автомобиль она не заработала. Так что приходится временами трястись в общественном транспорте, постоянно в положении стоя и на каблуках, ибо мест для таких как она нет. Все места в транспорте предназначены для беременных, женщин с детьми, инвалидов и пожилых. Остальные должны либо стоять всю дорогу, либо ходить пешком.
— Если повезёт, то в этом месяце мы получим премию, — мечтательно протянула Марина, убирая со лба выбившуюся из хвоста прядь русых волос. - Ах, я как раз хотела немного отложить на новую квартиру.
— Всё еще копишь?
- Ага. Сама понимаешь, что квартиры сейчас все на вес золота. Проще купить какую-нибудь халупу в деревне рядом со свинофермой.
— Сейчас всё дорогое, — пожала плечами Ева, допивая кофе. - Увы, ничего не поделаешь. Время сейчас такое. Всё не для людей.
Дверь в кабинет с грохотом ударилась о стену, из-за чего обе девушки подскочили и удивлённо посмотрели на ворвавшуюся коллегу.
— Ты чего так врываешься, Ирка?! — тут же налетела на брюнетку Марина.
— Вы должны это слышать, — тревожным голосом сообщила Ирина.
Девушки лишь переглянулись и последовали за ней. Пройдя в соседний кабинет, где находилось место секретаря, они дружно уставились на телевизор. Ира сделала звук погромче. Судя по её бледности и испугу, можно предположить, что по ящику показывают нечто ужасное.
В кресле ведущего сидел мужчина, одетый в строгий костюм. На шее поверх галстука красовался золотой крестик на цепочке.
— А теперь к главным новостям, — сообщил он, проверив бумаги перед собой. — На днях патриарх Московский и Всея Руси Алексий Третий заявил, чтобы народ русский возрадовался. Россия возвращается к истокам. Как сообщил Алексий Третий, теперь жизнь кардинально изменится. Обязательной религией России по-прежнему будет считаться христианство. По его словам православие и католицизм мало чем отливаются друг от друга, в чем собственно он прав. Наряду с этим было сказано, что законы претерпят глобальные перемены. Некоторые газеты уже окрестили эту новостью как «Возвращение в средневековье» или «Началом Тёмного века». Свод законов будет усовершенствован и вынесен на всеобщее обозрение. Служители католических и православных церквей уже дали своё согласие на это.
— И что всё это значит? — нервно сглотнула Марина, осторожно опускаясь в кресло перед телевизором.
— Кстати, именно сейчас мы можем зачитать несколько законов, которые теперь будут соблюдаться по всей России, — с улыбкой на губах сообщил диктор. — Аборты теперь навсегда под запретом. Так же как и противозачаточные и различные травки, способные спровоцировать прерывание беременности. Женщина не имеет права отказаться от своего ребёнка в роддоме. Все семьи обязаны посещать церковь по воскресеньям, поститься и креститься. А так же…
— Правильно сказали, «Тёмный век», — угрюмо вздохнула Ева, скрестив руки на груди. — Всё ведь и шло к этому. Но никто не предавал значения тому, что творило РПЦ.
— Может всё не так страшно? — с надеждой в голосе спросила Ира, дрожа от страха. — Может, они просто так шутят? Может сегодня первое апреля и они…
— Сегодня не первое апреля, Ир, — категорично перебила её рыжеволосая коллега.
— Зря панику разводите, — фыркнула Марина. — Ничего в этом страшного нет. Если честно, то я поддерживаю закон о запрете абортов. Это же убийство живого существа!
— А что же делать тем, кого изнасилуют? — осторожно спросила брюнетка. — Думаешь, что им легко будет жить с ребёнком от насильника?
— Ничего, проживут, — продолжала фыркать русоволосая.
— Но так нельзя!
— Женщина создана для того, чтобы рожать!
— Тише, обе! — повысила голос Ева, нервно теребя прядь волнистых ярко-рыжих волос.
— Алексий Третий так же сообщил, что хочет восстановить семейные ценности, которых придерживались наши предки, — как ни в чем не бывало говорил диктор.
Если бы Ева знала, в какое время родилась, и что при ней будет происходить такое, то не пожелала бы больше жить на этом свете.

***
Женщина вздрогнула от шороха за дверью. В зале горел свет. Она была практически уверена, что это Ромка снова лазает по шкафам в поисках конфет.
Не обращая больше на это внимания, она ударилась в воспоминания. Сообщение о запрете абортов не было такой уж и новостью. Все ожидали этого, готовились к подобному. Но то, что произошло потом, стало ударом для многих женщин.

***
Навязывание религии происходило более двадцати лет. Причем навязывалось оно не только церковниками, но и молодыми родителями.
Практически на следующий день все аптеки по стране резко опустели. Как оказалось, даже безобидные болеутоляющие могли вызвать выкидыш. Средств контрацепции больше не наблюдалось. Христиане свято уверены, что каждый секс должен заканчиваться зачатием.
Свод следующих законов был процитирован на телевидение и развешан на досках объявлений по всем городам России. От его прочтения у многих шевелились волосы на затылке.
«Согласно решению патриарха Московского и Всея Руси Алексия Третьего с 03.08.2037 года в силу вступают следующие законы…»
Люди читали и ужасались. Особенно женщины.
Аборты запрещены. Отныне ни одна женщина не могла прервать нежелательную беременность. Так же она лишилась права на получение образования выше четырёх классов начальной школы. Женщина автоматом лишалась всех прав и теперь её заботой должны были являться только подчинение отцу, а впоследствии мужу, рождение детей и забота о семье. Термина как «домашнее насилие» больше не существовало, что давало мужчинам полное право избивать и издеваться над своими женщинами безнаказанно. Женщина не имеет права выбирать будущего мужа. Его ей должны выбирать теперь родители и девушкам остаётся лишь смириться со своей участью. Но так же для некоторых женщин будет считаться почетным, если они станут монахинями, дав обед бедности, целомудрия и послушания. Слишком многое теперь запрещалось женщинам.
Мужчинам же было дозволено гораздо больше. Теперь они безоговорочно становились главными в семье и были всегда правы. По новым законам незамужние женщины должны жить с родителями до своего замужества.
Ева с коллегами читала перечень новых законов, с трудом сдерживаясь, чтобы не психануть.
Атеистов больше не будет в этой некогда свободной стране. Почему? Предложение о суициде для них поступало еще в далёком 2015-м году, но было отвергнуто. Теперь же всё иначе. Теперь каждый заподозренный в ереси и отрицании существования Бога будет доставлен в определённое место, где позже ему не останется ничего, как покончить с собой. По предписанию, которое значилось скорее как объяснение, почему так жестоко поступают с теми, кто не разделяет взглядом христиан, написано просто: у атеистов нет души, следовательно, им нечего бояться после греховного самоубийства.
- Как?! — вскрикнула Ира, дочитав до следующей строчки. — Они собираются сжигать на кострах людей уличенных в колдовстве и язычестве? Как это вообще возможно?!
— Легко и просто, — пожала плечами Марина. — Псевдо-колдунов в нашей стране хватает, а вот язычники… Временами их сложно отличить от атеистов.
— Девочки, не нагнетайте атмосферу, — тихо попросила Ева, продолжая вчитываться в перечень законов. Разумеется, потом он будет дополнен и в него будут внесены более существенные поправки и корректировки.
Пункт о гомосексуальных отношениях так же ужасен, как и предыдущие. Теперь люди, уличенные или только подозреваемые в гомосексуальных связях со своим полом, не имеют права на жизнь. Для них предусмотрена смертная казнь, как и для колдунов и язычников.
Ира теперь рыдала, перечитывая новые законы. Марина ухмылялась, говоря, что ничего в этом страшного нет. А Ева молчала. Просто молчала и ничего не говорила. Что теперь она могла сказать, кроме того, что для женщин наступили очень трудные времена, как и для других людей, которые не согласны с такими законами. Увы, таких людей осталось совсем немного.
— Надеюсь, что мы умрём раньше, чем весь этот ужас будет происходить на наших глазах, — с плохо скрываемой дрожью в голосе проговорила Ева, закуривая сигарету.
— Не умрём, — поджала губу Марина, зачитывая последнюю строчку мелким шрифтом. — «Среди гомосексуалов, атеистов и язычников в живых останутся лишь женщины. Им дано будет право принять христианство и уверовать в Бога единого, а так же познать радость материнства с тем мужчиной, которого для них выберет Церковь».
Ева застонала, ударив кулаком по столу.
— И что же нам теперь делать? — она обвела коллег глазами. — Надеюсь, что с работы нас не попрут из-за дурацких законов.
— Меня сейчас куда больше волнует, чтобы родители мне выбрали успешного и красивого мужа, — честно признаётся Марина. Неисправимая христианка, живущая в современном обществе и радовавшаяся всем благам цивилизации, теперь радуется возвращению в средние века. Ева смотрела на неё с осуждением, хоть и понимала, что это ничего не изменит. Ира уже рыдает. У неё истерика.
Её Ева прекрасно понимает. В детстве они были соседками. Родились и выросли в одном из пригородов вблизи Москвы. Их семьи были одинаково религиозны и обе девочки часто страдали от этого. Но если Ева всё держала в себе и стойко сносила все побои, крики и угрозы, то Ира так не могла. От одного упоминания о том, что связано с её матерью, девушку начинало трясти, бить озноб, а после и вовсе она рыдала, впадая в истерику.
Рыжеволосая подошла к брюнетке и крепко обняла её за плечи. Она хотела сказать, что всё будет хорошо, но не могла. Сейчас любые слова утешения были похожи на ложь.
Возвращаясь с работы, Ева видела заплаканных женщин, девушек и девочек. Видела парней, которые шли, держась за руки, и не сдерживали своих слёз.
А утром по новостям передали о серии самоубийств, пронесшихся по стране. Кто-то застрелился, кто-то вскрыл себе вены или просто повесился. Однополые парочки вместе прыгали с крыши или наглатывались таблеток, чтобы уснуть и больше никогда не просыпаться.
Ближе к обеду Ева сама стала свидетельницей такого ужаса. На крыше девятиэтажки стояла группа людей. Они дружно держались за руки, переглядывались, а затем сделали шаг вниз. Свидетели этого ужаса вскрикивали, крестились и говорили всем известное «бес попутал».
Другие недовольные, кто не хотел кончать жизнь самоубийством, и отказывались подчиняться таким законам, выходили на улицы города с акцией протеста. Взрослые мужчины и женщины, подростки, не желающие такой жизни. Их расстреливали без разбора и причины. Просто приезжали стражи порядка и расстреливали, а некоторых избивали до смерти.
Весь этот ужас с массовыми самоубийствами, убийствами демонстрантов и нарушающих законы, длился два года. Два года по улицам города лежали трупы. Два года шло насильственное крещение еретиков и язычников. Ева была свидетелем всего этого. Из-за того, что в стране царил такой беспорядок, женщинами никто не занимался, и они продолжали спокойно работать на своих местах, временами подумывая о том, что самоубийство это не такой уж и грех, а некоторые наивно полагали, что всё это ерунда и скоро всё будет как и прежде. Ложные надежды не оправдались.
Пожилые и молодые родители забирали своих дочерей, запирали их в родительском доме. Такие девушки сразу становились заложниками в отчих домах. Они становились лишь тенью себя прежних.

***
Затушив сигарету, женщина открыла окно пошире, впуская прохладный воздух в комнату. Тёмные одежды скрывали исхудавшее тело. В свои тридцать четыре года Ева больше не была той красивой женщиной, которой восхищались многие. Нервы, стрессы, депрессии, роды и страдания сделали её той самой тенью, в которую она всегда боялась превратиться.
Обхватив себя руками, она отрешенно смотрела перед собой. Больше ничего не имело смысла в её жизни. Ничто не радовало.
Прикрыв глаза, Ева попыталась вспомнить своё детство. Она часто так сидела, пытаясь вспомнить хоть что-то хорошее из него. Увы, в нём было так мало хорошего и светлого.

@темы: Богиня мести, от Гадеса

---

Тайные дневники богов

[Гаделоки]

Тайный дневник Локи

День 1.
Дорогой Дневник! Сегодня я тебя приобрёл, а именно незаметно стащил у Сиф, пока она не видела, но это неважно. И я не знаю с чего начать. Ну ладно, нарисую милых разноцветных лошадок. Надо же хоть чем-то заполнить эту страницу.

День 9.
Поскольку половина страниц в дневнике закончилась, я решил написать что-нибудь существенное. Мы с братом Тором и папой Одином сегодня ходили смотреть голубенький кубик, который напоминал аквариум. Но папа сказал, чтобы мы к нему не прикасались, потому что именно там он хранит свой запас водки от мамы Фригг, чтобы та его не убила. Еще он сказал ничего ей не говорить, но он не говорил не говорить этого моему Дневнику. А еще Тор заявил, что будет царём на троне Асгарда. Попытавшись с этим поспорить, я получил очередной синяк. Мама сказала, что я опять синею. Я не виноват, это всё Тор!

День 25.
Сиф сказала, что у меня не красивые лошадки. А мне не нравятся её волосы. Поэтому я решил побыть парикмахером, но мой труд никто не оценил и меня снова поставили в угол, а Сиф теперь ходит с очень модной прической, которая называется "ёжик". Уверен, что когда-нибудь эта прическа станет популярной.

День 5203.
Вот никогда я не любил жрать эти внутренние органы. Вот так поешь сердечко, обжаренное на костре, а потом обвиняют тебя в том, что какой-то мидгардский городок держат в страхе какие-то рыжеволосые девахи, которых все зовут ведьмами. Хотя... они красивые, прям как я, но я идеален, божественно красив, а они просто... красивы.

День 7948.
Моё утро начиналось очень хорошо. Я благополучно пописал, покакал, покушал, подро... Ой. Короче, всё было замечательно, пока Один не велел помешать какому-то строителю не успеть достроить Асгард в срок. Ладно, превращусь в кобылу, отвлеку коня, а там мне и премию дадут и похвалят, и гимны начнут воспевать, а то всё Тору да Тору. Нету у Одина больше детей, один Тор, да и других богов, похоже, тоже нету, везде один Тор.

Вечером того же дня.
Вот же блять и угораздило нахуй! В следующий раз Один пусть сам отвлекает этого Свадильфари. О боги, первый мой сексуальный опыт, как женщины, и то прошел с конём. Что за жизнь?! То меня великанши трахают, то кони! Когда же уже я кого-нибудь трахну сам?!

День хер знает какой.
Я устал считать, поэтому просто буду писать слово "день", а дальше посмотрим. Сегодня Тор вернулся с Олимпийских игр. Занял второе место, очень обрадовался, пока ему никто не объяснил, что это не первое место и далеко не победа. Еще мы с Тором и его группой поддержки, а точнее фанатами во главе Сифилиса, какого-то китайца из черкизоны и прожорливого гнома, похожего на Обеликса, отправились в Йотунхейм. Они искали для Тора какие-то астероиды, а я думал о лошадках и слушал, как трескаются хребты снежинок под ногами, но никто этого не оценил. Там мы подрались с йотунами, нашими гастербайтерами, я посинел... О мать моя Фригг, да я же убил человека! А нет, всего лишь йотуна. Когда мы перестали справляться, за нами пришел папа. Одина чуть не хватил удар, и он решил изгнать своего сына в Мидгард. Блин, пропало моё коллекционное вино! Ну Один, ну погоди.

На следующий день.
Как прекрасна жизнь без Тора.
Как свободен Асгард от Тора.
Но всё же я не удержался и решил проверить тот синий аквариум, где хранится отцовская водка. Я должен перед ней сказать, что царём буду я. А что? Может она желания исполняет? По крайней мере Один потом ходит счастливый весь день. Только я схватился за аквариум, на меня наорал Один, обвинил в незаконном употреблении его имущества, я посинел, а он, сука бородатая, выжрал моё коллекционное вино снова! А потом уснул... долгим сном. И вот теперь я, новый царь Асгарда, записываю эту запись в дневнике. Нет, мне жаль Тора, ведь я его брат, почти... и Одина жаль, но больно трон удобный, с массажером и подогревом сидения, да и шлем с рогами пригодился наконец.

День 4 от моего царствования на троне.
Вернулся Тор. Потребовал трон, а одного Мьёлльнира ему мало, надо еще и трон заграбастать! Стали выяснять отношения. В итоге мы сражались, меня несколько раз прижимали к полу. Нет, я конечно давно мечтал попробовать ЭТО именно с Тором, но не при свидетелях же, шалунишка. В общем, я не сопротивлялся, только для виду, но больший кайф я испытал, когда на меня положили Мьёлльнир. О да, да детка, даааа... Тор так и не понял, нафига я это орал. А может я испытал оргазм?! В итоге меня сбросили с моста, но брат пытался меня спасти... Ах, этот момент был достоин "Оскара", а не какой-то там вшивый "Титаник" -_- В итоге я покинул Асгард... ненадолго...

День хрен знает какой.
Какой-то чурка или не чурка, но вроде что-то похожее, спас меня и в обмен затребовал аквариум с водкой Одина, который теперь в Мидгарде. А еще мне дали какую-то палку, которой тыкаешь в человека, а он слушается, тыкаешь, а он слушается, тыкаешь, а он... Черт, надо было раньше у них её купить, тогда не пришлось бы прыгать с моста.

День...
Ура, я это сделал! Сделал нескольких людишек своими рабами, благодаря волшебной палке! И еще спиздил тессеракт, а потом мы удирали от нигера с одной повязкой на глазу, удирали на машине и никто нас не мог поймать. Нас не догонят, нас не догоняят... И меня мучают два вопроса. 1) почему Ник Фьюри негр, когда в комиксах он белый, (мне нужно было выучить земную культуру, для этого я обратился к цветным книжкам, так как читаю я плохо и мне нужны картинки). 2) почему никто не может догнать злодея, даже если он бежит, как 80-тилетний старик?! американцы, как сказал умный Задорнов: "ну вы тупые".

День... пусть будет 1 от моего господства в Мидгарде.
Сегодня я предстал перед людишками во всей красе. Заставил их упасть на колени, и только какой-то старик не захотел повиноваться. Вот так же и Один. Если бы не нажрался моего вина, так же протестовал. Не удалось мне его убедить упасть на колени. Меня побили попытались остановить какие-то шуты, сбежавшие из цирка. Меня поймали. Куда-то везли, но тут явился Тор. "Ах Тор, ты мой спаситель!" Правда на такую радость, он просто вышвырнул меня из железной птицы. Потом пиздит, я его троллю, снова пиздит, я его снова троллю, затем его начинает пиздить Железка, не забывая троллить, потом друг друга пиздят, а я за этим наблюдаю, поедая поп-корн. И тут же у всех возникает вопрос: "почему я не сбежал?" А я и сам не знаю. Просто не каждый же день увидишь, как нашу блондячесть пиздит и троллит кто-то кроме меня.

День обычный.
Всё было хорошо. Армии моих чурок медленно разрушали Мидгард, я спокойно на это смотрел. Но вот так случилось, что меня какая-то зелёная обезьяна избила об пол, усомнившись в моём божественном, царском происхождении. Нет блин, но я для кого рога ношу? И увы, никто не заметил, что я заскулил от того, что внезапно кончил. Я испытал такой оргазм, что не заметил, как прошло несколько часов и армии моих чурок были разгромлены. Но я всегда любил грубую силу, и даже специально дразнил всех, чтобы меня били. Но в итоге на меня надели намордник, и я почувствовал, что меня возьмут силой, унизят, заставят стонать... Аааах, ааах... Но нет же! Меня просто отвели к Одину. Тор нажаловался и никто не воспользовался тем, что я весь такой сексуальный, в наморднике и цепях. Попахивает гетерастами...

День скучный.
Я прочитал все книги, и это всего за два дня. Меня бесит моё окружение и то, что моим положением никто не пользуется. Да блядь, трахните меня кто-нибудь уже! Тор, я надеюсь, что когда ты найдёшь этот дневник, то горько пожалеешь о том, что так и не воспользовался мной! А пока я порисую лошадок...

День скорбный.
Узнал, что умерла Фригг. Разхуячил всё в камере, порвал на себе одежду, взъерошил волосы, порезал ногу, поплакал, но никто так и не пришел. Теперь меня больше ничто не связывает с Асгардом. Локи из Асгарда умер вместе с Фригг. Теперь есть только Локи из Йотунхейма!

День после скорби.
Пришел Тор. А раньше прийти не мог? Я и так не в настроении, так тут еще и наше блондячество припёрлось. Странно, у него волосы стали длиннее. Держу пари, что в следующий раз, когда он придёт ко мне, то у него волосы будут как у Рапунцель. Уговаривает меня сбежать с ним? Я в шоке. Еще он берёт с собой свою бабу из Мидгарда. Печаль. А я так уже надеялся. Вот чем я хуже, той тупоголовой мымры? Я за собой слежу, от меня всегда вкусно пахнет... Да я... Да я даже яйца и жопу брею, не говоря уже о других частях тела! Но я согласился. Ха-ха, не ожидали, сучки? Локи снова наденет свой рогатый шлем и найдёт способ, как погреть свой зад на троне Одина, а пока я это запишу в дневник, чтобы не забыть))


Тайный дневник Бальдра
День 1.
Сегодня у меня день рождения. Локи подарил мне зеркало... Ой, я так волнуюсь, так волнуюсь! Скорей бы его распаковать. А то ведь мама всегда мне говорила, что я красивый. Поскорей бы уже сдёрнуть упаковку и лицезреть, какой я красивый!

День 2.
Локи меня обманул (грустный смайл), подарок оказался с изъяном. Зеркало было кривое, и я оказался толстым. Пока я плакал и мочил слёзками свою новую тунику, из рам выстрелили какие-то стрелы. Хорошо, что я неуязвимый, ну... почти. Локи всегда меня обижает, хнык-хнык... МАМА!

День 4.
Сегодня я узнал о существовании комнаты, которая состоит из одних зеркал. Соответственно, мне нужно проверить эту информацию на подлинность.

Два дня спустя.
Я настолько увлекся созерцанием себя-любимого, что не заметил, как прошло несколько дней. О боги, я такой красивый, что просто слов нет. Но пришел злой уборщик и выгнал меня, при этом пожаловался папе, что ему теперь предстоит смывать с зеркал белые следы от птичьих какашек. Это была СПЕРМА! Я просто любил себя, а они сразу - какашки, какашки.

День 10.
Сегодня к нам пришли заключать мирный договор эльфы. Они сказали, что я очень страшненькая девочка (залил дневник слезами). Но потом поняли, что я мужик и сказали, что страшным девочкам природа всегда пришивает странные палочки. Это они про мой Жезл? Да как они посмели?! Там же целых 12 см длины! Я всё маме расскажу!

День 16.
Сегодня Тор и Локи отправились... эээммм... в этот... как его? Йотунхейм! Вот... а меня опять не взяли. Сказали, что баба на корабле к беде. Ну ничего, я вам всем еще покажу!

День 30.
Встретил греческого бога - вроде его звали Нарцисс. Долго спорили, кто же из нас красивей. В итоге продолжили разговор у ручья, усердно дроча на самих себя... Ух ты! Да я же стихи сочиняю получше, чем Браги. Я не только самый красивый и сексуальный, я еще и умный! Браги, харе ржать. Я серьёзно... Ну всё, я маме пожалуюсь.

День 120.
Снова наведался к моему другу Нарциссу. Проклятые греки, они копируют мой стиль одежды! Я не виноват, что я первый додумался обернуть мамину простыню вокруг себя. Ух ты, я не только гениальный поэт, я еще и кутюрье.
Но всё равно я самый красивый.

День 122.
Греки закатили грандиозный пир по случаю смерти Нарцисса. Не выдержал он моей конкуренции - слабак. Зато на празднике-вечеринке-трауре познакомился с двумя классными чуваками: Паном и Дионисом. Бухали всю ночь...

День... бля, моя голова.
Проснулся от того, что кто-то внезапно пукнул мне в лицо. Какая наглость! Открыв глаза, увидел задницу какого-то козла, причем самого настоящего. А почему я лежу головой между ног Диониса? А почему у меня в заднице какой-то рог? Аааа, всё, вспомнил. Люди, не пейте с греками, проснётесь геями и зоофилами.

День 257.
Тор и Локи заперлись в моей любимой зеркальной комнате и не открывают. На вопрос что делают, ответили что трахаются. Не верю! Ну пустите в комнатку меня, аааааа, а то у меня уже всё болит от недоёба!

День 300.
Сегодня день равный числу спартанцев. Сочиню-ка я стих:
Были 300 спартанцев,
Сражались за правое дело,
Сражались и сдохли.
Вот я поэт! Вот же я умничка. А Браги теперь в истерики от зависти катается по полу и громко ржет.

День 301.
Решил прочитать стихи всему Асгарду. Меня никто не оценил, мужланы неотесанные. Ничего в искусстве не понимают. Стали закидывать тухлыми помидорами и яйцами. Один слепошара в меня кинул омелу. Поцеловаться что-ли хочет? Фу, он же противный... Мам, мне что-то плохо...

День 320.
Я очутился в Хельхейме. Блин, говорил же себе, что не надо столько пить с греками. Меня теперь оплакивает весь мир, и только одна уродливая великанша остаётся равнодушной. Обижается, что я ей тогда не дался. Не для того, я такой красивый, чтобы со всякими уродинами спать. Не для того моя роза цвела...

День 324.
Весь Хельхейм громко ржет. Причем в прямом смысле этого слова. Хель стащила мой дневник и зачитала его всем обитателям этой безвкусной халупы. Пусть завидуют, у меня была насыщенная жизнь, а у них её не было. А всё почему? Потому что у них дневника не было и большого во-об-ра-же-ни-я... Ну и словцо же я придумал. Какое оно сложное.


Тайный дневник Тора
День 1.
И как пользоваться этой штукой? Здесь нужно что-то писать? Ладно... А что обычно пишут в таких местах? О! Придумал!
Дорогая книжечка в цветной обложке, я сегодня хорошо проснулся, покакал жидким, покушал, дёрнул несколько раз Локи за волосы, сделал вид, что это не я, убежал...
(Спустя две страницы расписания полного дня!)
Когда я вырасту, то буду как папа: думать - бородой, а делать - мамой.

День 7.
Книжечка! Я очень хочу, чтобы Локи стал девочкой. Он красивый и будет красивой девочкой. Пожалуйста, сделай так, чтобы у него появились сиси к трём первым столетиям.

День 9.
После визита к голубому аквариума, где папа хранит от мамы запасы водки, я заявил, что стану царём Асгарда. Локи снова попытался это оспорить и получил за это в глаз. Побежал жаловаться маме. Книжечка, почему Локи синеет и распускает нюни, но до сих пор не стал девочкой? Я волнуюсь. А вдруг он навсегда останется мальчиком? Это же каким надо быть нормальным, чтобы своего брата-мальчика потом любить? Нет, пусть лучше будет брат-девочка. Так интересней.

День 20.
Папа обещал, что когда я стану старше, то он подарит мне молот, который называется Мёмя. Он говорит, что поднять его может лишь достойный. Значит, если папа и мама не могут его поднять, то они не достойны? А кто тогда? Ого, а ведь вешалка достойна, ведь она может удержать Мёмю. Вешалка, которая достойна!

День 25.
Локи подстриг волосы Сиф. И его снова поставили в угол. И чего всем не нравится? Красиво вышло. Ровненько. Наверное, Локи всё же решил стать девочкой, ибо эти косынки он заныкал. Ура, у меня скоро будет сестрёнка! Пойду еще посмотрю на Локи и скажу, что он глупый. Пусть поплачет и почувствует себя настоящей девочкой.

День 4839.
Книжечка, ты меня обманула! У Локи так и не появились сиси! Только палка между ног стала больше, чем у меня! Так не честно. Ты меня предала. Странно, почему это Локи смотрит на меня, как на идиота? Я что, всё что пишу, говорю вслух? о_О Надо приучаться держать свои мысли при себе. Надеюсь, что Локи никогда не узнает, что я использовал его любимую книгу по магии как туалетную бумагу.

День 5204.
В Асгарде всё так же спокойно, Локи стал чаще истерить. Поговаривают, что у него начались женские дни, а в Мидгарде снова сжигают каких-то баб на костре. Вот так приглянётся теперь рыженькая, а тут - БАЦ! - и вспыхивает костёр перед носом, и девчонка вопит. Эх, такими темпами в Мидгарде не останется больше красивых женщин. А жаль.

День 7694.
За сегодня я совершил множество подвигов! Вызвал гром и молнию, пролил на землю дождь, похвастался силой перед друзьями. Отец расхваливал меня. Мать тоже. Все меня любят и хвалят. Все знают моё имя. Такое впечатление, что я единственный бог в этом мире. Ой, что-то мне не нравится быть единственным богом. А вдруг рядом со мной тоже начнут тереться двенадцать мужиков, какая-то шалава, а потом меня распнут на кресте?
Да нет, бред какой-то. Меня окружают в основном три мужика, одна шалава и братец. Так что всё нормально. Чтобы на кресте распяли нужно иметь мать девственницу. Спасибо мамочка, что ты не девственница!

День 7948.
Сегодня у нас в семье траур. Печальный день для всех асов.
Мы всегда будет помнить тебя, Локи. Ты был прекрасным братом, пусть и без сисячек. Самым умным из всех. Пусть Мидгард будет тебе пухом на ближайшие одиннадцать месяцев. Мы все скорбим по твоей утрате. Знаю, ты заслуживаешь лучшей участи, но увы. Пути норн неведомы. Жаль, что ты покинул нас, так и не познав, что значит быть мужиком, так никого и не трахнул, а всё тебя, да и...
Короче, Локи залетел от коня, и теперь его не будет дома одиннадцать месяцев. Нужно это дело отпраздновать!

День... а обязательно нужно писать число?
Я готовился выступить с победным вторым местом перед отцом и асами после Олимпиады, а увидел Локи. Норны, похоже, что пока меня не было, ему успели наставить огромные рога. Я серьёзно. Вы видели этот шлем? Это что же за баба такая, что моему брату посмела такие рога наставить? Изогнутые... золотые... Я еще не говорил, что он похож на помесь гордого мудака с благородным козлом? Нет? Теперь вы это знаете.

День мрачный.
Отец сослал меня в Мидгарл, лишив Мёми, божественной силы и моей красной занавески. Да, я стащил у матери занавеску, а то не красиво как-то без плаща. Так вот. Я упал посреди пустыни, меня сбил какой-то металлический монстр, а страшная девка хотела продать меня на органы. Я же говорил, что сожжения на кострах рыжих дев приведут к тому, что в мире останутся одни страшные доски. Но кто меня слушал...

День второй от изгнания.
В мою царскую задницу что-то вкололи, потом я попытался сбежать, но меня снова сбила та страшненькая дева. Она либо смерти моей хочет, либо у смертных так знаки внимания выказывают. Точно! А вдруг она влюбилась в меня и теперь собирается затащить в постель, чтобы я заделал ей ребёночка. Не на того напала, смертная. Я тебе живым не дамся, сучка ты крашена.

День четвёртый от изгнания.
Ура, я вернул себе Мёмю! Правда, вначале я чуть не расплакался, когда его пытались отнять какие-то смертные, да и поднять сначала не мог. Но потом всё стало нормально. Ко мне вернулись силы, я уничтожил какую-то ходячую консерву, вернулся в Асгард, там отец в отключке, мать рада меня видеть, Локи предатель и у него не выросли сиси, а только рога стали больше. Мы с ним подрались. О норны, до чего же приятно было видеть его лицо, когда я положил на него Мёмю. Он такой "ааах, да, детка", а я "ааррргх", а он "аааах, даааа", а я "аааррргхх"... А потом его засосало в черную дыру. Жаль, я ведь так и не успел убедиться, что штука в штанах у него стала меньше. Потеря-потерь.

День в Мидгарде.
Хеймдалль сказал, что видел Локи. Мне аж страшно стало, и я не рискнул отправляться к смертным днём. Дождавшись темноты, чтобы вспышки молний были эффектнее, я приземлился прямо на самолёт людишек в обтягивающих одеждах, видимо ребята из местного БДСМ-клуба, схватил Локи и мы вместе полетели к земле. Состоялся скучный монолог, в котором брат нёс неведомую херню в духе Петросяна, а потом меня отшвырнул Человек-Консерва. Блин, он каким-то образом просёк, что я нашу мамину занавеску вместо плаща. Но пойми ты, мужик, что у нас с плащами туго.
Минут двадцать мы дрались, а потом нас остановил человек в костюме флага страны гамбургеров, толстых людей и обезьяны во главе государства. Удивительно, но Локи почему-то за это время никуда не убежал. Яйцами чую, он что-то затевает.

День эм... эээ...ну... это... того...
Мои яйца оказались правы. Локи готовил нам пакость. Ему удалось сбежать и на Нью-Йорк напали странные существа. В какой-то момент мне показалось, что это приквел к фильму "Планета обезьян", но я ошибся. Это всего лишь читеры... читары? чистюли? чачари? чурки-читы? Да кто бы знал, как их правильно называть. В общем, я запустил брата с крыши. Ну не нравится мне, как выглядит его морда в рогатом шлеме. На еврея похож. Такого хитрого и наглого еврея с именем Люся.
Чурки-читы уничтожали Нью-Йорк, но мы их смогли остановить. Почему-то в этот раз Люся не смог снова сбежать. Я не знаю, что с ним сделал зелёный верзила по имени Хамк, но я внимательно осмотрел одежду братика на наличие белого и зелёного вещества. Не позволю его трахать кому попало.
Заковав Люсю в кандалы, я с трудом сдержался, чтобы не повалить его на землю и не вые... не погладить по миленькой мордашке. Бозечки, он так похож на пусечку-котеючку в намордничке, аж трахнуть захотелось!
Отвёл его к бате, и тот приговорил Локи к заточению в шикарнейшей камере нашей темницы. И его никто так и не трахнул. Вот ведь удивительно о_О

День последний.
Книжечка, я понял, что нам пора расстаться. Ты была моим лучшим другом и всегда была готова меня выслушать. Прости, что я заполнял тебя своими мыслями, глупыми цитатами в стиле "меня сложно накормить, легко проебать и невозможно послать", но ты была для меня всем. Эту последнюю чистую страницу я посвящаю тебе, Книжечка. И я хочу, чтобы ты всегда знала, как сильно я люблю тебя. Да, твоё место займёт другая, но только ты достойна, чтобы моя любимая песня была записана на твоих страницах.
А я иду такая вся в занавеске мамы,
А я иду такая вся, на лице борода.
Мама душит-душит, голос повышает,
Но я иду такая вся в занавеске алой.

@темы: от ГадеЛоки

---

Объятья смерти

[Гаделоки]

Автор: Рэн Дракула
Беты (редакторы): Пишу я хрень. Так что без мата (**Локи**)
Фэндом: Мифология, Исторические события (кроссовер)
Персонажи: ж/ж, м/м намёком.
Рейтинг: NC-21
Жанры: Слэш (яой), Фемслэш (юри), Ангст, Даркфик
Предупреждения: Насилие, Кинк, Смена пола (gender switch)

Описание:
Готовы ли вы пожертвовать собой, принять все муки и страдания лишь ради того, чтобы оказаться в объятиях Смерти? А в объятиях богини? Ведь человеческая жизнь - ничто, по сравнению с жизнью богов, заключенных в смертную оболочку...

Посвящение:
Как бы так сказать, чтобы мой любимый бета и соавтор не подумал, что я ему желаю таких мучений?
Пишу я хрень. Так что без мата, эту работу я посвящаю тебе! Рассказ, а не мучения)

Примечания автора:
Автор давно загорелся желанием написать что-то жестокое и решился. Знаю, что я очень жесток по отношению к своим персонажам, но так уж сильно я люблю их мучить)
________________________________________

- Ведьма! – кричал рассерженный люд, кидая в обвиняемую камнями и тухлыми овощами. – Блудница! Жена дьявола! Сжечь ведьму!
Девушку в разодранном и грязном платье из красного шелка вели под руки через разъярённую толпу к церкви. На ступенях церкви стоял её бывший жених, граф Гилберт Раме в компании судьи Николая Реми, «лотарингского Торквемады». Обвиняемую кинули к ногам мужчин.
- Эта женщина заключила сделку с дьяволом! – крикнул граф Раме, глядя на бывшую невесту с отвращением и ненавистью. – Я застал её в объятиях служанки! Эта женщина грешница!
- Успокойся, сын мой, - холодно сказал судья, рассматривая рыжеволосую «ведьму». – Раскаиваешься ли ты в содеянном, заблудшая душа? Признаёшь ли свою вину?
Яра подняла глаза на него, криво усмехнулась:
- А вы? Признаёте ли вы, что отреклись от богов, давших вам жизнь, и служите теперь тому, кого нет? Признаётесь ли в том, что истребляете невинных, неугодных вам людей, которые не разделяют ваше мировоззрение?
Звонкая пощечина заставила её замолчать. Судья резко схватил девушку за волосы, заставил поднять голову:
- Ты будешь вечно гореть в аду, ведьма! – злобно прошипел он, отпустив девушку. – Отведите грешницу в «комнату дознания». Я заставлю её сознаться во всех грехах! Граф Раме, вы имеете полное право присутствовать на допросе обвиняемой. Вы, как её предполагаемый супруг должны помочь нам в очищении этой грешной души.
- Я буду только рад помочь вам, судья, - поклонился граф, с трудом сдерживая улыбку. Он давно ждал возможности, чтобы проучить эту наглую ведьму. В конце концов, Гилберт, как и любой мужчина его положения и возраста, не желал мириться с тем, что будущая невеста посмела отвергнуть его. Этот отказ стал бы ужасным пятном позора на репутации графа, поэтому нужно было избавиться от баронессы. Поразительно, что она стала жертвой своих же предпочтений. Теперь её ожидают ужасные пытки, а позже и сам костёр, а графа будут еще долго жалеть, утешать и предлагать жениться на более выгодной невесте, которая побоится отвергнуть его.

Яра дёрнулась, вцепилась зубами в руку монаха, прокусив кожу, не собиралась отпускать его. Монах взвизгнул, попытался высвободить руку, но ему пришлось оставить небольшой кусок мяса в зубах рыжеволосой баронессы. Девушка сплюнула кусок мяса, облизнула испачканные кровью губы, сверкнула льдисто-голубыми глазами.
- Она не человек! – вскрикнул всё тот же монах, прикрывая рану на руке. – Это исчадье ада! Монстр в человеческом обличии!
- Тем даже лучше, - сказал судья Реми, удобно устроившись за столом. Он макнул перо в чернильницу, стал выводить буквы на бумаге. – Нам не придётся бороться за душу этой грешницы. Но нужно, чтобы этот демон признал величие Церкви и нашего Господа!
- Ха-ха, - рассмеялась баронесса, запрокинув голову. Её нисколько не смущало, что она висит над полом, прикованная наручниками, которые больно царапали запястья. – Глупцы. Чьё величие я должна признать? Того, кого нет? Или я должна склониться перед вами, глупые людишки?
- Да как ты смеешь! – нахмурился судья. – Заткните ведьму! Я не желаю больше ничего слышать из её поганого рта. Мы заставим тебя отвергнуть Тьму.
Один из монахов взял со стола девятихвостую плеть, усеянную маленькими крючками на концах. Сделал жест рукой. Двое других взяли ножницы и принялись кромсать красное платье на лоскуты, обнажая стройное тело обвиняемой, покрытое родинками в самых пикантных местах. А затем последовал удар. Острые крючки впились в спину, раздирая её до крови. С губ девушки сорвался приглушенный крик боли. За первым ударом последовал второй, потом третий, четвёртый, пятый… Яра кричала, с трудом сдерживала слёзы, рвущиеся наружу. Острые крючки раздирали спину до мяса, до костей, вырывая небольшие куски плоти. От боли хотелось выть, но нельзя было показаться слишком слабой.
Будь сильной, любовь моя.
- Да, моя госпожа, - прошептала девушка, кусая губы до крови.
- С кем это ты разговариваешь? – быстро вскочил на ноги судья Реми. – Эта грешница должна быть «очищена» как можно лучше. Мы должны победить зло, живущее в ней.
Внезапно удары перестали осыпаться на изувеченную спину девушки. Она не сразу сообразила, что происходит. Кандалы больше не удерживали, её держали под руки, повели к деревянному столу, расположенного напротив с Железной девы. На столе был рассыпан белый песок. Яра не сразу поняла что это, пока её не швырнули на спину и не зафиксировали руки и ноги кожаными ремнями. Спину тут же стала разъедать соль, заставляя ёрзать и сдирать и без того изодранную до мяса спину.
- Изверги! – шипела девушка, пытаясь освободиться. – Вы ответите перед богами за ваши дела!
- Граф Раме, - обратился к Гилберту судья. – Прошу вас. Заставьте её замолчать.
Граф кивнул, подошел к баронессе. Девушка с ненавистью смотрела на него, но мужчина спешно отвернулся. Ему протянули горсть иголок. Недолго думая, он принялся исполнять немой приказ судьи, зная, как правильно использовать предоставленные ему предметы. Он стал вставлять под ногти баронессы иголки, наблюдая за её мучениями. Яра стала дёргаться сильней, кричала, проклинала всех присутствующих. Гилберт специально медленно погружал иголки ей под ногти. Он знал, что инквизиторы любят пытать своих жертв медленно, заставляя их испытывать поистине адские страдания.
Один из монахов взял с жаровни раскаленные до бела щипцы. Не дав «ведьме» отдохнуть, он принялся прижимать раскаленное железо к белоснежной коже, оставляя сильные ожоги, щипцами вырывал куски мяса. Девушка кричала от невыносимой боли, дёргаясь, пытаясь увернуться от щипцов, но всё было тщетно. По щекам потекли слёзы. Слёзы бессилия и боли. Ей было стыдно, что она не смогла сдержаться, что теперь выглядит в глазах своей богини совершенно жалкой и беспомощной.
Судья и граф довольно улыбались, наслаждаясь зрелищем. Гилберт так и рвался принять участие в происходящем, но его удерживал Реми.
Раскалённые щипцы ухватились за нежную кожу на внутренней стороне бедра, вырывая очередной кусок и оставляя ожог. Яра снова закричала, попыталась сдвинуть ноги, но не получилось. После этого она потеряла сознание, но лишь ненадолго.

Её окатили ведром ледяной воды, заставляя прийти в себя.
- Мы еще не закончили! – прошипел над ней судья Николай Реми. – Учти, мы не позволим тебе потерять сознание. Ты будешь в сознании, чтобы ты смогла хорошо ощутить наши методы «очищения». Граф Раме, ваша очередь. Вы ведь так сильно рвались в бой.
Девушка вздрогнула, испуганно задрожала, когда увидела в руке бывшего жениха инструмент фаллической формы, усеянный острыми стальными шипами на одном конце и винтом на другом.
- Видишь это? – он проследил её настороженный взгляд, покрутил винт и сегменты с шипами стали расходиться в разные стороны. – Это называется «грушей». Но я не думаю, что тебе это так важно. Важно ведь не название, а для чего это служит. Как только мы введём «грушу» в твоё детородное отверстие, то я покручу винт, чтобы раскрыть её. Острые шипы разорвут матку и твоё интимное детородное место, а потом ты умрёшь от потери крови.
- Ты не посмеешь этого сделать! – вскрикнула девушка. На её плечи легли грубые руки монаха, плотно прижимающие к деревянному столу. Второй монах туго зафиксировал её ноги в согнутом в коленях состоянии и разведённые в стороны.
Граф усмехнулся, покрутил винт, заставляя сегменты вновь сойтись, с интересом осмотрел на её гладкую промежность, украшенную родинкой в паху.
- Очисти её тело от греха, сын мой, - приказал судья. Яра чувствовала, как что-то холодное коснулось её половых губ, царапая шипами, пристроилось к входу в её тело. Резкий толчок вперёд. Вопль боли наполнил камеру пыток, отразился от стен и пронесся по всей церкви. «Груша» проникла во влагалище, разодрав нежную плоть внутри острыми шипами. Граф довольно усмехнулся, принялся двигать орудием вперёд-назад, еще больше разрывая внутренности бывшей невесты, причиняя еще больше боли. На пол закапала кровь.
Тут же к процессу присоединился сам судья. Он засучил рукава своей рясы, взял со стола тупой нож и стал делать надрезы на теле девушки. Надрезы были всего несколько сантиметров в длину и примерно такими же глубокими. И делал он их исключительно только в нежных местах: под мышками, на груди, вокруг сосков, возле пупка и на паху.
Внезапно граф резко повернул винт, раскрыв лопасти «груши». Яра взвыла от боли. Из влагалища текла кровь, из глаз – слёзы. Она рыдала и кричала одновременно, не в силах сдержать свои эмоции. Она чувствовала, как при раскрытии «груша» умудрилась разорвать проход в шейку матки, как разорвала и сильнее вонзилась во внутренности влагалища. Граф продолжал крутить винт, не переставая двигать «грушей» внутри девушки, а судья взял в руки чашу с кипящим маслом и принялся выливать на тело жертвы, стараясь попасть именно в раны.
Пытки длились долго. Не в силах больше кричать, девушке оставалось только хрипеть от боли. Кто-то заставил её открыть рот, вставил туда железные зажимы, не позволяющие закрыть рот. Яра посмотрела на монаха, держащего в руках маленькие щипцы. Тот лишь гадко ухмыльнулся, засунул щипцы ей в рот и резко дёрнул на себя, вырвав зуб. Девушка захрипела, давясь собственной кровью. Тут же резким рывком Гилберт вынул из её влагалища раскрытую «грушу», превратив детородный орган в кровавое месиво. Кровь капала на пол, монах вырывал зубы, судья что-то говорил, но слов было не разобрать, а граф уже рассматривал новое оружие пыток.
- Покайся в своих грехах, ведьма, - советовал Николай Реми, держа в руках небольшую пилу. – Покайся пока не поздно. Прими Свет и отрекись от Тьмы!
Яра отрицательно помотала головой и снова захлебнулась кровью. Монах старался вырывать ей зубы как можно болезненно.
- Я так и думал, - довольно кивнул судья, отдав пилу другому монаху.
- Мы заставим тебя признаться в своих грехах, - улыбался Гилберт, взяв со стола молоток и ржавые гвозди. Он приставил гвоздь к согнутому колену девушки, занёс молоток для удара. Удар. Хруст. Брызг крови. Новый крик боли. Яра снова стала дёргаться, яростно мотая головой. Монах с пилой сел напротив своего собрата со щипцами, приложил тупое зазубренное лезвие к руке девушки. Льдисто-голубые глаза расширились от ужаса, а комнату вновь наполнили крики боли, когда очередной гвоздь был вбит в колено, а зазубренная пила принялась с усилием отпиливать руку девушки.
Судья довольно улыбался. Ему нравилось происходящее. Он уже убил 800 человек за время своего существования. Баронесса должна была стать 801. Ему нравилось наблюдать, как она дёргается в агонии, как теряет сознание, но её тут же приводят в чувство ледяной водой, как она захлёбывается и истекает кровью.
- Граф, похоже, что у вашей ведьмы слишком распутный взгляд, - холодно заметил судья. – Не могли бы вы это исправить?
- Слушаюсь, - радостно ответил граф, взяв со стола маленький нож с тупым тонким лезвием. Он провёл рукой по рыжим волосам, всматриваясь в испуганные красивые глаза девушки. – Жаль, что так вышло. Ты мне нравилась. Но не беспокойся, я сохраню твои красивые глаза, как память о тебе.
Яра протестующе закричала, давясь кровью. Вскрикнула, когда монах со всей силы стал пилить кость, а потом взял молоток и стал просто ломать её. Тупое лезвие очертило контуры вокруг глаза, погрузилось в глазницу, задев глазное яблоко, и стало ковырять в нём. Девушку била дрожь. Сжимая целую руку в кулак, она старалась подавить боль, пересилить себя.
На пол упала отрубленная конечность. Из культи руки забрызгала кровь. Гилберт сильно надавил на нож, вынимая глаз из глазницы.
- Ты признаёшься в своей сделки с дьяволом? – прошептал голос судьи над самым ухом. Целым глазом девушка видела, как тот улыбается. – Ты признаёшься в своих грехах? Нет? Тогда продолжай страдать, ведьма!
Тут она увидела топор в руках монаха, который до этого пилил ей руку. Он занёс топор и резко опустил его, ударив лезвием по ноге. Снова вопль. Сердце билось всё быстрее. Еще немного и она умрёт от болевого шока или разрыва сердца. Яра с нетерпением ждала смерти, лишь бы избавиться от боли. Лезвие вонзилось в её глаз, разрезало глазное яблоко. Теперь она ничего не могла видеть, только ощущать.
Она чувствовала, как ослабли кожаные ремни, как её взяли на руки, куда-то понесли. А потом адская боль от соприкосновения кожи с раскалённым железом. «Жаровня». Дикая, просто невыносимая боль, хотя казалось бы, что ничего больнее и страшнее быть не может. Неожиданное прикосновение к рыжим волосам заставило девушку вздрогнуть. Знакомые холодные руки гладили её по щеке.
Я пришла за тобой, любовь моя, - такой знакомый и родной голос. – Нам пора...
Яра удивилась тому, что она вновь может видеть. Но как? Ведь еще совсем недавно… Она обернулась и едва смогла сдержаться от крика. Её тело было изувечено до такой степени, что мало чем напоминало живого человека, скорее кусок мяса. Не понимая, почему же она видит себя со стороны, баронесса взглянула на свои полупрозрачные руки.
- Призрак! – крикнул кто-то из монахов.
- Изыди, нечистая! – судья Реми тут же схватился за распятие, а Гилберт переводил испуганный взгляд с изувеченного трупа на жаровне на призрака баронессы. Зловещий смех, прокатившийся по всей церкви, заставил всех насторожиться.
Пламя в камине молниеносно взмыло вверх, практически до самого потолка. Стены и потолок комнаты затряслись, словно от землетрясения. На улице слышны вопли ужаса и боли. Яра и судья одновременно кинулись к окну, чтобы увидеть самый настоящий Ад, царящий на улицу. Дома в огне, улицы залиты кровью и трупами. Люди в панике разбегаются, пытаясь спастись от ужасного трёхглавого Цербера и четырёхглавого пса Гарма. В небе парят ужасные чудовища с телами людей, змеиными хвостами, звериными голова и крыльями летучих мышей.
- Это всё ты виновата, ведьма! – закричал судья, выплеснув на Яру святую воду.
Стены церкви вновь содрогнулись от зловещего смеха. Потолок стал рушиться, камни в стенах стали смещаться, образуя новые входы и выходы. Пламя из камина вырвалось, охватило стены помещения. Монахи стали усердно молиться, граф пытался сбежать, а судья замер на месте.
- Покажись, демон! – крикнул он. – Я тебя не боюсь!
Из кольца огня внезапно появились существа с половиной тела, передвигающиеся только на руках. Похожие на труп чудовища, тут же накинулись на графа, зарубая его серпами. Один из монахов закричал, забился в истерике, разрывая на себе рясу. Судья отпрянул, увидев, как из ушей, глаз, носа и рта монаха пытается выбраться какое-то существо, а за его спиной стояла старая женщина, одетая в лохмотья, пальцы рук, которой напоминали щупальца. Судья сразу узнал её, ведь он казнил эту женщину год назад за то, что та отказалась платить за церковь.
- Смерть еще ближе, чем вы думаете, людишки, - бархатистый голос заставил мужчин вздрогнуть, а монстров замереть. Пламя стало сине-фиолетовым, из кольца огня появилась обнаженная женщина. Черные волосы струились по обнаженному телу, шевелились, словно на ветру. Красные глаза хищницы с овальными зрачками смотрели в душу судьи, заставляя его дрожать от страха. Она мягко ступала по земле, а при движении упругая большая грудь колыхалась. Судья знал, что перед ним стоит сама Смерть.
- Изыди, нечистая! – крикнул он. – Ты не посмеешь уничтожить храм Господен!
Снова этот смех.
- Добро пожаловать в объятия смерти, - ласково сказала древняя богиня, безумно улыбаясь.
Церковь стала рушиться. Судья собирался броситься к выходу, как он внезапно закричал от боли. Из его тела стало вырываться бушующее пламя, сжигая внутренности и кости. Мужчина кричал. Крики людей слились воедино, став единой песней, мотив коей будет всегда узнаваем.
Песня, посвященная Смерти, восхваляющая тёмных богов. Церковь превратилась в руины, похоронив под собой всех тех, кто так и не сумел выбраться из храма. Люди, которым еще посчастливилось остаться в живых, пытающиеся спрятаться подальше от этого хаоса, замерли, обратив свой взор на разрушенную церковь и две фигуры. Две обнаженные женщины спокойно ступали по костям, крови и трупам, устилающим дорогу. Люди знали, кто перед ними, но боялись признаться себе в том, что перед ними стоят боги. Они боялись Смерти, красноглазой смерти, которая так и манила в свои объятия.

Наблюдая за тем, как продолжает полыхать город, рыжеволосая вздохнула, перевела взгляд на богиню.
- Мы умираем для того, чтобы возродиться в новом теле, пока не настанет наш час, - нежным голосом пропела богиня, прижимая к себе полупрозрачную девушку.
- Обещай, что в следующей жизни мы будем вместе, - прошептала Яра. – И, я бы хотела быть мужчиной.
- Так и будет, Лофт, - шепнула Смерть. Перед девушками появился портал, в котором была видна серебристая река. Они взялись за руки. Льдисто-голубые глаза стали зелёными, рыжие волосы пламенем взвились вверх, по губам трикстера скользнула счастливая улыбка, когда на кончиках черных волос появились синие языки пламени… Они шагнули в портал…
***

Рыжеволосый парень резко вскочил. Сонно посмотрел на часы, озадаченно почесал затылок. Осмотрел комнату, в которой он находился. Непонимающе посмотрел на руки, покрытые сажей.
- Мне такой странный сон приснился, - прошептал он, переведя взгляд на черноволосого юношу, сидящего на краю кровати.
- Знаю, - ласково улыбнулся тот, приобняв рыжего за плечи. – Мне тоже, мой Лофт…

@темы: мини, от Гадеса

---

Bok Dreams

[Гаделоки]

Автор: **Локи**
Фэндом: Мифология, Кун Н.А. «Легенды и мифы Древней Греции», Старшая Эдда (кроссовер)
Персонажи: Герои мифов и легенд, боги разных пантеонов, автор
Рейтинг: PG-13
Жанры: Гет, Слэш (яой), Романтика, Ангст, Драма, Фэнтези, Пародия, POV, AU, Мифические существа, Стихи

Описание:
Bók Dreams - с исландского "Книга снов". Одним богам известно почему мне в голову пришло это название, а так это просто сборник стихов на мифологические темы, написанный неким скучающим рыжим существом...

Посвящение:
Моему Дракуле, потому как, чувствую, он один будет читать этот бред.


Примечания автора:
Внимательно смотрите оглавление. Части добавляются не по порядку написания, а по принадлежности к циклам:
Цикл Эллады - стихи, основанные на греческих мифах, легендах и исторической, связанных с этими мифами и легендами.
В снегах Мидгарда - стихи, посвященные скандинамикой мифологии, ее богам и героям.
За садами Ирийскими - стихи о славянских богах и героях славянской мифологии.
________________________________________

Пролог

Тем, кто сводит с ума,
Без объятий и снов.
Кто играючи сносит голову с плеч.
Тем, кому ерунда -
Потрясенье основ.
Кто не ждет и не просит спичек и свеч...

Канцлер Ги - Те, кто сводит с ума.

Средь серых холодных стен,
Пусть дождь за окном стеной,
Я как в добровольной тюрьме,
Которая вечно со мной,
Улыбку поверх надев,
Бессонницы, страха, слез,
Закрывшись в себе от всех,
Спускаюсь в мир тайных грез.

В мир, где вечная мгла,
Лишь под светом Луны
Разгорается жизни кипящий рой.
Он для многих мир зла,
Он для многих мир тьмы,
Но лишь там могу быть самим я собой.

Героев минувших дней,
Кто в сердце живет порой,
Могу подозвать к себе,
И каждый из них как живой.
А если и среди них,
Нет тех, кто поймёт меня,
Смешав огонь и пыль,
Создам друга себе я.

В мире вечная мгла,
Лишь под светом Луны
Я могу улыбаться, как прежде теперь.
Позабыты беда
И неволье тюрьмы,
В этом мире я не загнанный зверь.

Очнувшись от грёз своих,
И легче, и хуже мне,
Чем в мире мне гнить живых,
Я лучше бы был во тьме.
Достав поскорей тетрадь,
Улыбкой озарив лицо,
Я быстро начну писать
Истории со странных снов...

О мире, где мгла,
Лишь под светом Луны
Расцветают сердца ушедших от нас.
О героях из сна,
В коконе тишины
Начинаю писать я безумный рассказ.


Цикл Эллады. Нимфа.

Под деревом, что зеленью раскрылось,
Мне довелось когда-то отдыхать,
То дерево, когда-то было нимфой,
Свою историю решило передать.

Сквозь шепот листьев, еле расслышимо,
Я всё же уловил рассказ его,
Сейчас я запишу историю, забытую.
Историю, была она очень давно...

Во времена, где власть у Олимпийцев,
Во времена языческих эпох,
Герою суждено было влюбиться,
Героем был никто, как Аполлон.

Как и отец его, питал он страсти к нимфам,
К чарующей их девичьей красе,
И пошутив однажды над любовной силой,
Накликал Купидона справедливый гнев.

Обидчивый малыш сыграл с ним злую шутку,
Пустив в бога любовную стрелу,
Вторую с ненавистью и с испугом
Пустил, смеясь игриво, в нимфу он одну.

И Дафна не ответила любовью,
Как и логично можно рассудить,
На пылкость, пусть прекрасного из ухажеров,
Он для нее хуже зверей обличьем был.

Как ни старался Аполлон, не понимал он,
Как, быв прекраснейшим из всех иных богов,
Он слышал лишь испуг, отказ и грубый тон,
Как мог не получить желанную любовь.

Страдал, впервые страсти пробужденье,
Было не просто плотской похотью его,
Он позабыл про бурные веселья,
Ни ел, ни пил почти он ничего.

Погнавшись за желанною мечтой почти уж силой,
Он так не смог нимфы своей заполучить,
Дафна в отчаяньи, прячась молилась,
От жениха хоть как прося спастись.

И магии случилось тут творенье,
Из девы, что была так хороша,
Стала зеленым лавровым деревьем,
Оставив бога незадачливого "без гроша".

В отчаяньи сплетя венок из листьев,
Он своим символом его провозгласил,
Хоть знал потом немало дев и женщин,
Бог красоты никого сильно так не полюбил.

Морали не учу, ее ищите сами,
Не претендую я на достоверность слов,
Из уст в уста... старо уже преданье,
Как и стара, по правде, и любовь.

Одно могу сказать я точно, это знаю,
С любовью не шутите, ибо вдруг,
Шутка такая может стать страданьем,
Сильнее прочих многих сердца мук.


Цикл Эллады. Галатея.

Для господ из дорогих камней, из скал,
Я украшения, скульптуры высекал.
Заказы взор не радовали, но
Я мог набить монетой кошелек.

И вот, однажды день свободен был,
Никто давно ко мне уже не заходил.
И вот, решив заняться чем хотел,
Достал я белый камень, что когда-то приглядел.

Часы минутами казались, дни мелькали,
Я позабыл и сон, еду, и все что было раньше.
За грудью талия, за локоном другой,
Рождается богиня под мастера рукой.

За складками туники тонкий стан,
Фигуры лучше не найти, хоть сколько б не искал.
За ясною улыбкой, что рождает трепетную дрожь,
В холодном камне любви не найдешь.

Глаза сияют ярче всех огней,
И не найти казалось бы живей,
Вот-вот сойти желает с постамента,
В объятья смертного, что сотворил всё это.

А я стою, стою и глаз оторвать не смею,
От той, кому дал имя Галатея.
Но камень холоден и не спешит ответить мне,
Кожа тверда, и сердце не стучит под ней.

Молить богов, я думаю и права не имею,
Ведь я молюсь теперь всегда лишь перед нею.
И для меня нет образа ярче и милее,
Чем той, кого я сам назвал как Галатею.

Кинжал возьму, не сомневаясь в своём шаге,
Я кровью оживлю, и пусть взамен я умираю,
Сойдет мой идеал из камня, будет жить,
Я дам ей то, что сам не смог - право любить.

И умирая, чувствую как пальцы закрывают мне глаза,
А по лицу из камня катится слеза.
Прости, любимая, но мифы часто врут,
И боги чувства смертных в жизни не спасут.


....На аукционе частном среди прочих статуй,
Стоит прекрасное, античное создание.
Желающих купить его не так уж много,
Статуя девушки, говорят проклята роком.

Кто бы когда-либо статую ни купил,
За это своей жизнью заплатил.
За всю историю, не была в домах и месяца,
И кто создал такое проклятое чудо неизвестно....


Цикл Эллады. Владыке Тьмы (Гадесу)...

Владыке Тьмы и властелину мертвых
Одам я больше, чем корявый слог,
Надеюсь, что увидит между строк
Он чувство в этих рифмах блеклых.

Когда впервые взгляд мой очертил
Сияющие волны локонов прекрасных
Огнем сапфиров разжигали страсть мне
И врановым оттенком разбудили пыл.

В глазах увидев омут столь глубокий,
Что Тартар рядом - ямка для детей.
Я дрогнул как с хлестка плетей.
И понял, кого стоить звать мне Богом.

Досель непримиримых чувств не испытав,
Возможно я ребенок перед вами,
Смеетесь вы над страстными словами.
А я впервые в жизни ощущаю страх.

Нет не боюсь, поверьте умереть,
И мук я ваших извращенных не пугаюсь.
Меня гнетет теперь судьба иная,
Мирами больше не желаю я владеть.

Под вас лишь быть, за каждым словом
Следить, не смея поднимать глаза.
Сносить удары. Oh skít, кем я стал!
Я сам надел с любовью на себя оковы.

И все лишь вы... Какое колдовство!
Не превзойти мне силу этой власти,
За что мне норны дали столько страсти,
За что позволили взглянуть в твое лицо?!

Смеешься ты, не веришь, что всерьез.
Не мудрено...Кто лживому поверит?
Тому кто дев числа и рас не меря
С улыбкой наглой доводил до слез...

Наказан я. Наказан я с лихвой,
Твоим безумием и холодом твоим.
Я побеждавший, стал вдруг победим
Твоею мрачной и манящей красотой.

Чего прошу? Зачем пишу это сейчас.
На это сам ответа я увы не дам.
Я лишь мальчишка, предаюсь мечтам...
Прошу...позвольте быть мне подле вас...


Примечание к части:
Понятия ритма и в помине нет.
Не тыкать мне тут ямбом и хореем.
Язык корявый мой. И я не поумнею.
Смиритесь! Я плохой поэт.

*Oh skít (исланд.) - "О, черт!", "Вот, дерьмо!".


В снегах Мидгарда. Средь северных скал.

Средь северных, среди холодных скал,
Один во льдах младенец там лежал,
Свернувшись, согреться пытался он,
Окруженный свеченья огнём.
Хоть видно было, что только рождён,
В магическом искусстве был силён.
Вот только снег шел, шли часы,
С часами начала кончаться жизнь.
Но норны дать решили иную судьбу,
Нашел теперь он новую семью.
И счастливо там жил, не зная он о том,
Что через множество веков станет им врагом.

Средь северных, среди холодных скал,
На многие вопросы правду я искал.
Средь снега и промерзших ледяных камней,
Легенды в фресках вдруг открылись мне.
Не претендую я на славу, может, но
Хочу поведать то, что было там давно.
Средь северных, среди холодных скал,
Я душу в страсти к мифам потерял...


В снегах Мидгарда. Посвящаю Браги.

В глазах бесцветных в зеркале немая грусть.
Я - только тень того, что раньше было,
Не обладая больше статью той и силой,
Я не надеюсь, что когда-нибудь вернусь.

Лицо? И маска, что из дерева, живее будет.
А волосы? Давно в их цвете нет того огня,
Их блеклый слабо красный вид не радует меня.
Но это я. Такой теперь, как в этом мире люди.

Зачем пришел? Из всех, кто другом был тогда,
Лишь ты приходишь, и слегка с улыбкаю ударив,
Писать заставишь в рифму строки на бумаге...
За этим и приходишь только лишь всегда.

Зачем? Ответь. Тебе я разве не противен?
Молчишь. Я знаю, ты всегда со мной такой,
Ты говоришь со мною только лишь моей рукой.
А я? Я большего и требовать теперь не в силах.

Поверь, мой друг, я помню еще голос твой,
Ведь на пирах когда-то с упоеньем слушал
Как слог стихов твоих всегда ласкает уши...
Порой пишу, когда один, как был тогда с тобой.

Пускай...

Для многих это всего лишь просто песни, сказки.
Сегодня мифы для людей - потертые дощечки,
Они нужны им лишь затем, чтоб развлечь их.
Сегодня муз зовут, и ты уж не у власти...

Прости, опять держу, я знаю, дел у тебя много,
И ты, старинный друг, бог вдохновенье Браги,
Прочь вновь, опять... ты не простившись, улетаешь.
По ветру пролегли твои сплетенные дороги...

Один...

Опять один я в тишине читаю вязь из строк,
И грусть вернется, сердце холодом пронзив.
Из строк я для людей составлю новый стих,
Который мне принес давно, увы, забытый бог.

Зачем? Как знать. Обманываю сам себя, к чему?
Я никому почти не нужен, Хелю только...
Увы, не знаменит я, как поэт совсем нисколько,
Да и не буду я подобен в жизни другу своему...


В снегах Мидгарда. Любовник смерти.

За что тебя боятся, я не знаю.
За что клянут и гонят к тебе тьму?
Людей подчас манят лишь врата рая,
Но их дороги ведут явно не к нему.

На троне с черепов, величественно глядя,
Улыбкой ты одаришь, если я приду.
Глаз янтарем блеснет - я рядом сяду,
Гневливо вскинешь бровь - я в тень уйду.

Поправишь темный локон, цвета вороного,
Как у крыла у птицы на твоем плече,
Так чтоб не видно было облика иного,
Который любопытен так, видимо, лишь мне.

И длинны пряди вновь прячут половину
Прекрасного, чуть бледного лица,
Но ты скрываешь тайну так ретиво.
Я знаю, в этом важное есть что-то для тебя.

Из темных врат навстречу плывут души.
Тут воры, матери, младенцы есть порой.
И все хотят местечко себе лучше,
Чем то, что выслужили жизнью и душой.

Смотрю все также молча за твоей работой.
И вижу, зря кругом в мирах тебя клянут.
Попробовали б прежде взять твои заботы,
Попробовали б строить также справедливый суд.

Не знаю, заслужу ль такой вовек я чести,
Увидеть часть другую твоего лица.
Я сам, увы, теперь совсем не безупречен...
И я тянусь рукой к прекрасным волосам.

Отбив мою ты руку, сразу не даешься,
Но краем глаза... Все ж открылось мне:
Другая сторона твоя смотрелась мертвой,
Но это только больше стало нравится в тебе.

Погладив нежно осторожно твою щеку,
Коснусь легонько пальцами игриво я костей.
"Красиво, зря скрываешь...", - прошепчу я только.
Качая головой, мне постучишь по голове.

Нет, ты поверь, совсем не перегрелся,
Мне правда нравится, сегодня я не вру.
Твое дыхание заставляет биться сердце,
Я кажется, впервые понял, что люблю.

Скажи любому, что любовник смерти,
Лишь посмеется, может, только и всего.
Но ты красивей всех, кто здесь в Хельхейме.
Нет, вру. Ты идеал для всех других миров.


За садами Ирийскими. Мара.

Под шагом снег скрипит, Луна играя,
Открыла все свои лица четыре,
Буран дорогу застелил, метель не утихает,
А ветер севера все набирает силу.

Светло как днем, но с этого не легче,
Идти уже не остается сил,
И путник, подкосив колени, отдается снегу,
Решив, что жизнь свою он загубил.

Глаза закрыв, поджал к груди он ноги,
А холод пробирает до костей.
Вдруг чувствует, плеча коснулся кто-то.
Подумал путник: - "это моя смерть".

Он прав был в чем-то. Девушка с глазами,
С власами, будто сама ночь.
Была никто иная, как богиня Мара,
Но не забрать пришла, наоборот, помочь.

Лишь голос прошептал: "Еще не время",
Пока глаза не открывал со страху он,
Ушла, а мимо человека ехал
Какой-то заблудившийся обоз.

Метель стихала, путник, ехав, грелся,
Знакомился, спасителей благодарил,
О случае забыть он смог скорее,
Чем новый месяц на небе убыл.

Не правы люди, будто б смерть-старуха,
Жестокая и безрассудная с косой,
Она во многом красивее будет
Богинь иных, любой брать пантеон.

Но красота ее пугает темнотою
И непокорна эта красота.
А за работу образ клеветою.
К клевета та к одиночеству вела.

Не все то правда, что писали в мифах,
Не все то правда, что хранит молва.
И тех, кто был по сути справедливым,
Считали злом, не зная сути зла.

@темы: стишки, от Локи

---

Кхе-хм.

[Гаделоки]

ООАК на Гадеса.








Справа то, из чего он делался. Такая вот подделка на смесь Хита/Холда у нас продавалась....

Фем-версия. Пока немного недопрошитая.

Очень удивит, если кому-то это все понравится...
Но Локи хороший, Локи старался.
Локи сделаль

@темы: ООАК, Гадес, от ГадеЛоки, рукожопие

---

Фигурки

[mrLokiOdinson]

У вас конечно в правилах числится "разрешается выкладывать сюда свои писательские творения", а у меня немного не печатное творение.... но все же, я это делал вжохновившись вашими текстами... и собственно для вас=)

запись создана: 21.03.2015 в 17:34

@темы: арт, яой, романтика, от участников

---

Я люблю тебя, папа... (продолжение)

[Гаделоки]

Автор: **Локи**
Беты (редакторы): Рэн Дракула
Фэндом: Мифология, Тор, Старшая Эдда, Тор (кроссовер)
Персонажи: Гадес/Локи; Гадес/Лаувея (0.0); Фарбаути, где-то там Тор. А остальные мимо пробегали...
Рейтинг: NC-17
Жанры: Гет, Слэш (яой), Драма, AU
Предупреждения: Смерть персонажа, OOC, Инцест

Описание:
Пусть этого почти никто не видит,
Однако ярко это вижу я.
В историю единую связав
Безумие, сюжет, яойные мотивы,
Я расскажу о том как сын запретно полюбил отца....

Посвящение:
Рэну Дракуле, моему вдохновителю, моему богу...

Картинки к работе (Локи, Гадес и Тор):



"Я люблю тебя, папа..."

Как ярко светило солнце!
Как ярок весенний свет!
Когда, истекая кровью,
Я шёл, оставляя след.

Deform – У моей могилы.


***
Минуты тянулись очень долго. Прижавшись ухом к двери, сложив предварительно ладони стаканчиком, мальчик тщетно пытался расслышать хоть что-то. Мать всегда была сильна в колдовстве, и не было практически ни одного шанса, что она оставит для любопытных ушек одного из младших сыновей хоть какую-то лазейку, но Локи не привык сдаваться не попробовав. Но, к сожалению, слышно ничего, как и ожидалось, не было, хотя события, происходившие за дверью, могли бы быть полезны для любознательных ушек.

***
- Ты заберешь его с собой, и это не обсуждается…, - смарагдовые глаза вот-вот готовы были прожечь от гнева насквозь того, кто стоял перед ней.
Заламывая пальцы, Лаувея все же кое-как заставляла себя успокоиться:
- Как ты вообще смеешь отказываться!
- Ахах, давно со мной таким тоном не разговаривали, знаешь ли. Милочка, придержи-ка свой змеиный язычок, на меня даже моя жена голос повышать не смела, - темный бог даже на какое-то время опешил от такой наглости, хоть уже и догадывался о всех задуманных женщиной планах и намерениях.
- Ты своей жене, насколько я знаю, детей не заделывал! Да и вообще, ни…, - поправив огненные волосы царица холодных земель все же заставила себя сесть и замолчать под взглядом черно-красных глаз.
Она чуть было не сболтнуло лишнего, такой хороший план мог провалиться, если вдруг Гадес из-за ее слов, может намекнуть ей о «бесплодии», легенда о котором ходила во многих божественных кругах, хотя и известно, что это лишь байки необразованных о том, что тот, кто причастен к смерти, не может создать жизнь…
Но благо Гадес, кажется, ничего не заметил. Или почти не заметил.
- Не заделывал. А если бы и заделал, то она была бы давно уже мертва…
- Ч-что? – женщина с явным непониманием уставилась на владыку царства мертвых. – Я не верю в бредни, про б…
- Что слышала, - не дослушав даже ее слова, Гадес отвернулся, но даже, кажется, со спины можно было почувствовать, как он мрачно улыбается. – Я ненавижу детей и все, что с ними связано. Так что, зря ты не веришь в то, что без вести пропавшие девушки – это моих рук дело, - явно подумав о чем-то другом, продолжал Гадес, - у меня было много женщин, и, естественно, что не могло не произойти таких…казусов… Приходилось избавляться, пока личинки не появлялись на свет. До сих пор удавалось.
Обернувшись он резко подался вперед, все также безумно улыбаясь. Теперь их разделял лишь только стол.
- И теперь ты посмела скрыть от меня правду, а теперь шантажируешь меня своими проблемами?
- Тихо. Тихо, - Лаувея поспешно отодвинулась в своем кресле подальше от, все больше походящего на маньяка, бога. – Я сама не сразу узнала. Поначалу он был обычным с виду ребенком, дети все в младенчестве почти одинаковые, но… Он не растет. Его ровесники уже выше меня на целую голову.… И пламя… Это твоя черта, - сказала богиня, увидев как волосы темного бога поднимаются вверх и вот-вот уже были готовы окрасится в синий.
Нитки на ткани хитона начинали понемногу трещать от того с какой силой их теперь сжимал их владелец.
- Это хорошо, что ты не сразу узнала. Прожила подольше, - угрожающе и уже желая наброситься, почти шипел Гадес.
- Ты меня не убъешь. Это. Это будет война, - богиня все больше подумывала, что весь ее план был плохой идеей, но отступать уже было поздно.
- Будет…, - тон темного бога становился все зловещее, казалось, вот-вот где-нибудь в полу разверзнется пропасть и незадачливая женщина отправится прямиком в Тартар, но почему-то этого не происходило. Все же силы бога в чужом мире, гораздо ограниченнее, чем в своем родном.
Тяжело выдохнув, он все же погасил пламя волос и глаз.
- На меня говоришь похож. Да, все же и правда заметно, что он, отличается… Решила мне сбагрить, потому что боишься, что в порыве ревности, когда наконец своими тугими мозгами Фарбаути догадается, то придушит и тебя и его?
- Ты…очень проницательный. И…раз уж так обо всем догадался, то зачем все это было…, - сглотнув и обрадовавшись, что не придется долго ничего объяснять, Лаувея подошла поближе к Гадесу, - значит, раз ты все понял, то ты согласен. Все же за ошибки нужно отвечать вместе, не все мне одной его растить…
Еле слышное рычание, заставило огненноволосую вернуться на место.
- Не заставляй меня передумывать.
- Не заставляй меня рассказывать правду. Тогда он придушит еще и тебя, - парировала богиня.
Гадес, наконец, перестал терзать одежду.
- Не подумай, что я сдался, и не подумай, что я делаю это ради тебя. Мальчик талантлив, но тут ему явно некому с дворцовыми интригами его развивать.
Зеленые глаза снова зажглись ядовитым светом.
- Намекаешь, на то, что я плохая мать? Сам не отец…, - не сдержалась богиня.
- И не стану. Когда он вырастит, то станет одним из даймонов*.
- Я и не сомневалась, что ты так скажешь. Можешь идти. И желательно поскорее. Он уже давно стал подозревать…

***
Дверь резко раскрылась и хлопнула, так что Локи едва успел отскочить, чтобы его не ударило по носу и чтобы Гадес не налетел на него. Новый друг явно был чем-то недоволен, но ничего не объяснял мальчику, ограничившись сухой фразой о том, что тот теперь поедет с ним. Мать также ничего не хотела рассказывать, выбирая с приближенной новую прическу, она сказала лишь, что Локи теперь погостит немного у дяди… Впрочем, ему было не привыкать, практически с самого момента, как он научился ходить и бегать, а это более чем четыре с половиной сотни, его все время пихали по различным дядям и тетям, в отличие от его братьев и сестер, которые, практически всю свою жизнь пребывали либо во дворце, либо на войне, когда подрастали.

***
Поначалу Локи радовался новому месту. Особенно ему нравилось гулять по прекрасным садам Эллизиума, кроме того ему в кое-то веки стали уделять внимание. Гадес почти сразу нашел малышу лучших учителей, видя способности мальчика, боевому искусству он мог обучиться у лучших мастеров, что когда-либо существовали в истории – ведь все они пребывали, в конце концов, тут, в царстве мертвых, а обучать магии его взялась сама Геката. Вот только услышав однажды от порой обращавшего на него мимолетного внимания Астарота о том, что когда-то Гадес обучал того лично, Локи немного расстраивался, что тот, кто в первый день стал ему другом, теперь не удостоил его такой чести, и теперь вообще казалось не обращал на него никакого внимания. Ему оставалось лишь стараться, и радости подрастающего даймона не было предела, когда некоторые из учителей хвалили его перед владыкой, называя лучшим и усидчивым учеником. Это было хотя бы чем-то. Но шустрый рыжеволосый парнишка не хотел ограничиваться только этим. Избрав темного бога однажды, он решил не оставлять попыток попасть к нему в постель.
Вскоре он узнал то, что какой-то время ему не говорили – то, что Гадес не любит детей. И не смотря на это порой охотно набирал себе будущих даймонов любых возрастов. Это было своего рода хобби. Отыскать ненужного своему миру мальчишку, чтобы затем воспитать из него верного Аиду воина. Благо время в подземном царстве летело быстро, без присутствия солнечного света, а Локи без холода и снегов значительно быстрее рос, точнее, крепчал, так как по росту, даже походя все больше на юношу он оставался ниже практически всех известных ему даймонов. Если бы не способности и усердие в учебе, над ним бы могли начаться насмешки, но уж больно прицельны были его пинки, способные закинуть врага в реки Стикса, а заклинания заставляли страдать в обнимку с белым другом** не одну неделю.
Почувствовав, что уже пора юноша в один прекрасный день решил совершить вылазку в спальню бога мертвых.

***
Как всегда в скромных для правителя покоях пахло чем-то фруктовым и свежим, балдахин на большой кровати был задернут, но через полупрозрачные шторы было видно, что он не пустовал…
Юноша осторожно сделал пару шагов вперед, сглотнув, подступивший от волнения к горлу комок. Он все еще оставался незамеченным. Еще шаг и вот, тот, кто лежал на постели, зашевелился. Притаившись за одной из балок кровати, Локи посмотрел в щель полога. На лице спящего была плотная тканевая повязка, а это значило, что он зря боялся. Он все еще до конца сомневался в правильности своего плана, да и вообще подозревал, что после того, что он сделает, скандала не миновать, но уже несколько дней подряд навязчивые сны, из-за которых ему порой приходилось просыпаться от собственных сладких стонов, убеждали его в обратном.
Неслышно отодвинув край полога, паренек осторожно забрался на кровать. Слегка пухлые губы были соблазнительно приоткрыты. Никакой одежды, кроме повязки для сна. Странно, Локи всегда казалось по воспоминаниям из прошлого, что смуглая кожа темного бога была покрыта множественными причудливыми узорами шрамов. Сейчас же она была абсолютно чистой… «Интересно, зачем создавать скрывающую личину во сне?», - подумал юный проказник, приступая к задуманному.
Влажный язычок обвел страстно жаркие губы, которые от нового и нового поцелуя все больше приобретали вишневый оттенок. Постепенно он спускался все ниже, изучая прогибающееся под ласками тело, которое, несмотря на явное возбуждение, само просыпаться явно не планировало, или делало вид, что не планирует, чтобы не портить сладкий момент. Локи, заметив, что ему все спускается с рук, даже стал оставлять заметные следы, засасывая вкусную, пахнущую фруктами кожу давно желанного им бога. Юному наглецу очень нравилось, как вздрагивает оно, когда его язычок старательно обводит уже напрягшиеся соски, когда слегка покусывает и оттягивает их, как втягивается плоский живот, когда по нему проходит дорожка поцелуев.
Ненадолго он остановился. Возбужденный член так и манил взгляды, успевшего уже самого порядком воспылать страстью юного бога. Он никогда не видел его так близко ни у кого другого, никогда не пробовал то, на что сейчас планировал решиться. Плавно обведя языком головку, он не торопясь изучал дорожкой каждую вену, краем взгляда следя и всей душой надеясь, что тот, кому он доставлял удовольствие, не проснется.
Теплая ладонь нетерпеливо надавила на голову, как только он немного взял член в рот. Резкий толчок заставил предательские слезы навернуться на глаза.
- Ты что без практики совсем разучился? Никогда не помню, чтобы ты выпускал зубы, - послышался слабый сонный шепот.
Ругая себя за неумелость, Локи заставил себя расслабить хватку, изо всех сил он пытался не повторить прошлой ошибки, несмотря на то, что от резких толчков в горло, начинало тошнить.
Шум шагов отвлек незадачливого любовника от только осваемого им занятия. Локи кое-как вырвал свою голову из под довольно сильной хватки.
- Значит, пусть сам решает? – по голосу юноша узнал Астарота.
- Я не могу ему запрещать, это все-таки его мать, - второй голос заставил содрогнуться.
Этого просто быть не могло…
- Но господин…, - дверь скрипнула, и в этот момент он подскочил с кровати как ошпаренный, столкнувшись взглядом с тем, кто только что вошел в комнату.
Гадес недоуменно уставился на одного из своих даймонов. Спавший на кровати, мирно зевнул и снял с глаз повязку.
Это же надо было ему так ошибиться. Танатос и Гадес на первый взгляд были немного похожи телосложением, а маска на глазах, скрывала те черты лица, которыми они отличались. Глаза бога смерти имели желтый, а не черный белок, а радужка была голубой, а не красной, кроме того волосы бога смерти не имели тех огненных свойств и не отдавали синим, как у владыки, но под темным пологом было сложно различить их по оттенку.
- Я, это, кажется, комнатой ошибся, - выпалив то, что пришло ему первое в голову, Локи вылетел пулей за дверь, чуть не сбив с ног Астарота, щеки начинали предательски гореть, сливаясь с волосами. Какая-то бумага буквально врезалась Локи в лицо, но пробежав от смущение пол коридора, он кажется не замечал потери видимости, а тот, кто выронил эту бумагу, не замечал ее пропажи, что-то обсуждая с владыкой…
Витиеватый почерк был хорошо знаком раскрасневшемуся даймону. Также как и манера писать без подписей. Прижавшись к стене и пытаясь отдышаться, он стал вчитываться в послание. Это была Лаувея. Но что могло быть нужно его матери?
«Я, понимаю, что сама отдала тебе его. И ты, молодец, что как отец согласился разделить ответственность, но… Настали тяжелые времена, все мои сыновья, да и многие дочери погибли. Думаю у владыки мертвых и так достаточно даймонов, а вот принц у наших земель теперь один. Локи должен вернуться домой…».
Должен. Вот значит как. Привычный приказной тон королевы, думающей лишь о своих интересах. А ничего, что для юноши давно родным домом был мрачный Аид. Правда…был ли? Гадес не сказал ему правды. Оставил, как и любого другого мальчишку в услужении. Почему? Не хотел, чтобы сын подсидел его на троне. Да плевал он на этот трон. Ему просто хотелось быть рядом с самым мрачным богом Греции… Хотелось не как сыну. Может в этом причина? Причина в том, что Гадес не воспринимает его как сына, тогда почему он избегал его и в постели? Если ему так противен рыжий северный мальчишка, то зачем он не оставил его в Етунхейме?
Эти мысли не давали покоя, разрывали голову. Локи тихо сполз по стене…
Как знать, если бы он не прочитал это письмо, может быть и не принял от обиды, то злополучное решение, о котором сейчас пожалел…

***
Ветер дул со всех сторон, стараясь сбить с ног. Слишком сильный ветер даже для етуна. Хотя тот, кто сейчас так отчаянно боролся со стихией, давно сомневался в том, кем он был на самом деле. Но вместе с ледяной болью, ветер приносил и облегчение, замораживая раны и кровь, что текла за ним по следам.
Пару часов назад, ему казалось, что все кончено. Что наконец близка долгожданная победа во многовековой войне. Даже рана в боку не болела, от переполнявшей грудь радости. Он сможет наконец-то вернуться домой….

***
Локи уже давно перестал дуться на отца за скрытую правду. Перестал в тот момент, как увидел как из воина, что сражался справа от него от одного удара мечом вывалились кишки.
Одно дело многочисленные тренировки и турниры. Другое дело настоящая битва…
Их осталось немного, всего лишь пара сотен, но врагов не осталось совсем. И вот уже мысленно находясь в родном Аиде, юноша торопливо строчит письмо для ворона, сидящего на плече.
«Скоро вернусь обратно. Война выиграна. Надеюсь, владыка, ты будешь доволен…»
Неуверенно, с дрожью в руках, он решается приписать совсем своевольное: «P.S. Я…Я люблю тебя, папа…».
Только отпустив птицу в воздух, он понял, что это было глупым решением, но таков уж был своевольный даймон, который всегда говорил то, что думал, забывая о последствиях.

***
За спиной никого не осталось, в десятке метров упал последний пеший, хрипя и кашляя кровью. Неужели это конец? Конец не его, конец чужой войны, на которой он совершенно посторонний, несмотря на то, что ведет вперед эту битву? Неужели впереди лишь рабство и плен?
Уже видны вспышки далекой радуги. Блестят на полупогасшем солнце золотые доспехи. Как же их много. Сотни против одного…
Нет, никто не должен узнать, что он здесь один. Что в паре километров полуразрушенный старый замок, где приближенные торопливо грузят ненужную рухлядь, уводя с собой мать, которая будет жить. Которая родит нового принца… Никто не должен узнать, что он здесь один идет навстречу своей могиле. А если никто не узнает, то может и до смерти не дойдет весть, что пора по его душу…


Предсказаниям свойственно сбываться...
Луна обнажила серебряный серп,
Раскинулись звезды в общую сеть.
Тени начали пляску в свете свечи,
Ты всё увидишь... только молчи!

Unreal – Ритуал.


***

- Астарот? Это то, что я думаю, - Гадес медленно шел, переступая через тела поверженных на большом снежном поле, тела, которые с каждым получасом все более походили на маленькие полусугробики.
- Да, битва была здесь, - вжав голову в плечи, верный даймон ежился, потеплее закутываясь в мягкую шубку.
- Как вы вообще допустили! Да и как он смог проскользнуть мимо Харона? Ума не приложу. Стоило мне только отвернуться, чтобы отпустить этого неумелого, как его там, Олуха, помочь своей матери с уборкой урожая..., - Гадес на секунду нахмурился и призадумался, он начал понемногу догадываться, что Локи мог услышать его разговор с Астаротом по поводу совершенно другого даймона и подумать, что Гадесу все равно, и что Локи мог отправится на войну именно из-за этих слов. Но как? Как могли его слуги и подданные быть настолько слепы. Это что же любая душа теперь может спокойно выбраться из царства Аида?
- Олафа, - попытался было поправить Астарот, но тут же вжал голову в плечи, почувствовав, что волосы повелителя мертвых опасливо зашевелились на голове, загораясь голубым пламенем. - П-простите, я думал, что вы...
- Что я? - Гадес обернулся к своему даймону, зрачки его горели также как и волосы, и Астарот почувствовал, что все же зря открыл рот и это было просто суицидом с его стороны.
- Ну вы держали его всегда достаточно отстраненно, я и подумать не мог, что вы так расстроитесь из-за пропажи...пойдете искать. Я к тому, что... Вы же всегда убивали..., - все сильнее и сильнее заикался даймон, - своих детей, - кое-как сглотнув закончил он фразу.
- Это... Это вообще вас всех касаться не должно! Неужели теперь кто угодно может уходить из Аида куда ему вздумается? - по кровавому отблеску в глазах повелителя мертвых было заметно, что ему не нравится затрагиваемая тема, но кроме этого блеска было что-то еще, что-то очень непривычное в облике сурового бога подземного царства.
- Что ж в этом вы правы, - Астарот наконец расслабился и немного улыбнулся, так как успел заметить, что щеки Гадеса покрылись предательским румянцем, при мыслях о мальчишке. Да, скорее всего это было правдой, что все же даже в темной душе всегда прорастает порой пусть и слабый росток светлого чувства.
Как ни старался отрицать для себя темный бог свою страсть, он практически сразу привязался к рыжему существу, так неожиданно ему когда-то навязанному. Как ни пытался бог мертвых быть не таким, как свой младший брат во всем, он влюбился в своего сына, как младший часто влюблялся в своих дочерей. Хотя в этом было немного удивительного, богов не так уж и много, в отличие от смертных, которые своим числом оправдывают придумывание для себя глупых моралей...
Именно эта губительная тайная страсть вынуждала темного бога отправляться сейчас на поиски своего упрямого сына, именно эта любовь вынуждала Гадеса ругать своих подчиненных.
Почти сбиваемый потоками ветра с неба почти ему на голову, отвлекая от мыслей, упал подстреленный с пробитым крылом и с раной в боку уже хрипящий в предсмертной судороге ворон. К лапе было привязано послание.
На глаза темного сурового бога едва не навернулись слезы.
"Я люблю тебя, папа", - рука сама невольно сжалась в кулак.
- Вот же дурак, - фыркал переступая через очередной сугроб, непривычный к холоду южанин греческого пантеона.

***

Горный перевал среди скалистых ледяных хребтов давался не легко даже сильнейшим из мужей в золотых доспехах. Мятежники были повержены, но истинным хозяевам словно бы мешала сама природа, чужой мир изгонял их не силами своих детей, а силами своих ветров. Впрочем в плане ветров Ётунхейм всегда был недружелюбен.
Молодой полководец должен вести вперед сам свои отряды. Да он держал все известные Северные миры в страхе и подчинении, да его родина впервые за долгие годы его народ стал процветать как никогда, так что все залы и вся одежда окрасились в золото. Но пока живы те, кто помнит былое, будут сравнения, а Одину так не нравилось когда его сравнивали с отцом.
Ничего скоро это закончится, эта победа сотрет все сомнения, все воспоминания, он навсегда останется лучшим. А пока...
Огонь так заметен на голубом отблеске снегов, как и красное одеяние. Поразительно вальяжно развалившись на скале чуть выше смотрел он на полководца своими зелеными глазами. Правитель миров даже несколько поразился, любая стрела могла бы сбить цель уже давно, но почему-то этого не происходило, почему-то одинокая преграда, так напоминавшая ему странной улыбкой ту, чей замок он так давно хотел захватить. Чему мог улыбаться этот юноша?
Один поднял руку вверх, останавливая отряд - это могло быть ловушкой.
- Правильно. Дальше ты не пройдешь, - голос практически сливался с ветром, но тем не менее все было слышно достаточно четко, чтобы повторять не приходилось.
- Почему же? Ты здесь один, - не до конца уверенный в этот, тот кому предназначались эти слова, вышел несколько вперед.
- Может быть, а может быть за мною тысячи, - улыбка становится шире.
- Тысячи мертвецов, что мы оставили позади, - он слишком хорошо успел изучить врага прежде чем нападать, да и неприкрытую ложь было заметно по тому как быстро становилась ткань мокрой и подмерзающей с одной стороны у юноши от крови, как бы старательно он не пытался прикрыть рану и говорить легко и непринужденно.
- Мертвецы стоят больше живых, - зеленоглазый несколько подвинулся вперед. - Я покажу. И вы сами скоро станете моими мертвецами...
Все произошло достаточно быстро - со всех сторон на воинов в золотых доспехах посыпались ледяные стрелы и осколки, но не даром асы славились воинским умением - они ловко уворачивались даже от неожиданной угрозы, и на этот раз не потеряли даже десятка из бойцов. Полководец медлил, сквозь ледяной вихрь он видел как восстают из снега и снова возвращаются обратно тени-призраки, он готов был поклясться, что одному из этих теней лично отрубил голову около получаса пути назад. Это и правда были мертвецы, ведь вслед за исчезнувшими тенями он увидел новую силу воскрешения - павшие и хрипящие только что от ран, проделанных ледяной атакой воины замолчали и поднялись, глядя перед собой пустыми глазами. Они повернулись к живым, что теперь удерживали круговой строй, защищая своего несколько растерявшегося царя, и кинулись вперед на своих. Их не смущали, ни воткнувшиеся почти тут же в тела новые стрелы, не вслед за ними пошедшие вперед копья и мечи, пока их тела могли двигаться они рвались вперед, выдирая ногтями куски плоти из своих бывших собратьев, зубами прогрызая себе дорогу...

***

Старуха второй раз не ошиблась. Один хорошо помнил эту первую неожиданную встречу в эльфийском лесу. Тогда его еще совсем мальчишкой отец взял с собой на первую его в жизни войну. Он тогда только наблюдал. Смотрел как Бор расправлялся с мятежниками, подвешивая их на ближайшем суку.
Синие языки, смотрящие в никуда, порой выпученные глаза, все это повторялось снова и снова, на каждом шагу, на каждом повороте, но эти "живые" указатели, не помогали найти юному Одину дорогу обратно в отцовский лагерь.
Он сам не мог точно вспомнить как именно заблудился, почему покинул привычное место, он помнил только темные силуэты на фоне алого огненного заката, помнил только хрустящие ветки под ногами. Он не мог вспомнить даже как именно встретил ее на своем пути, и почему доверился такой уродливой, жуткой, словно разлагающейся заживо от своей старости и почти рассыпающейся в прах старухе, не мог вспомнить почему пошел за ней. Он был просто мальчишкой, который потерялся, хотел спать, а вкусный луковый суп был тоже как раз кстати, но спать ему не дал мерный тихий шепот.
- Подойди, у меня есть кое-что еще для тебя, - юноша неохотно, потирая глаза, подошел к столу, где стояло несколько свечей, а от блюдца под ними приятно пахло какими-то травами.
- Тебе уготовано великое будущее, - тихий шепот неожиданно не убаюкивал, а наоборот будил не хуже утреннего рога.
- Что? Ну да я же сын царя, - Один не особо понимал, к чему клонит эта старая женщина, но ему впервые за вечер показалось странным, что она приютила его - сытость положительнее влияла на мозг. А что если великое будущее заключалась в возможности стать вкусным жаркоем? Луковый суп - это конечно вкусно, но не станешь же всю жизнь питаться одними овощами. Но каннибальские мысли быстро развеялись, когда старуха почти что за уши, повернула голову мальчика к свечам.
То, что он увидел огненных сполохах заставило его несколько отшатнуться, и что самое ужасное, как оказалось в последствии - все это было правдой.
Все, что он увидел в странном сне, как показалось ему вначале... Так как юный Один не помнил как заснул в домике старой ведьмы, не помнил он и почему проснулся не там, где ему было вкусно и тепло, а снова в лесу, под одним из тел висельников, совсем недалеко от отцовского лагеря. От лагеря, охваченного огнем. Он видел как ушастые делали какие-то странные пассы руками и тела бегущих в атаку воинов загорались сами собой, рассыпались в прах, или корчились разрезанные кем-то неведомым на траве. Он никогда не видел такой силой и удивлялся, почему самая сильная армия, победившая даже стариков-ванов, не могла ею обладать.
Никогда не видел...не считая того странного "сна" в лесном домике. Все произошедшее было точь в точь событием из того видения, одним из событий.
Второе повторилось позже, когда эльфийские отряды уже из скрытого мятежа и неподчинения перешли в ярое наступление. Тогда Бору едва удалось удержать дворец и город богов от падения, и тогда Один еще больше утвердился в силе магии. Теперь он уже знал, что за оружие было силой эльфов, да и многих других более малочисленных бесконечных мятежников и хотел изучать эту силу, но об этом не могло быть и речи. Суровый Бор, да и большинство его соратников не признавали более верного орудия войны, чем старый добрый топор, меч или копье. Магия - непристойное женское баловство, и уж никак не занятие для будущего правителя Асгарда и наследника.
Третьему эпизоду из "сна" суждено было сбыться. Как того ни не хотел тогда еще совсем юный принц, не было иного выхода. Отец только задерживал его, только открывал спину для новых и новых врагов. В одном из походов в Ётунхейм Один сделал то, что был должен, несмотря на всю кажущуюся подлость. Заманив отца в одну из горных пещер, он подкрался к нему сзади и применил единственное тогда известное ему заклинание - статуя Бора, ледяная глыба из льда, навсегда так и осталась в безымянной пещере...
Это было очень вовремя, Асгард в скором времени, кроме ётунов, осадили еще все те же неугомонные эльфы. Без помощи магии будущий золотой город навсегда бы пал в череде междоусобиц северных войн. Но старые подвиги быстро забываются, нужны новые победы, пускай уже не такие опасные и грандиозные, даже небольшой по сравнению с прошлыми "мятеж" может послужить поводом для новых легенд у трубадуров, несмотря на то, что все больше подавление "мятежей", превращалось в походах нового правителя в разграбление чужих земель. Но тому, что пишут легенды, верит народ, а золота не бывает от взглядов на небо, пиры не устраиваются просто так.
Да, Один был захватчиком, порой и грабителем, а другим просто и быть не мог - приученные к пирам и боям асы, без второго могли бы окончательно спиться, а разоренные своим вольнодумством другие народы не думали больше воевать, приходилось привирать о мятежах. А что такого? Никто особой разницы не видел... За кружкой отобранного вина.
Но так долго продолжаться тоже не могло, Одину хотелось большего. Хотелось похода на юг, на чужой пантеон, боги которого, также любили хорошую выпивку, но вот воевать не умели. Но пока в руках юного правителя было еще мало силы, а потенциальных врагов - многовато. Нужна была не просто армия, а оружие. Сильнее чем было.
Он снова не мог точно вспомнить, когда именно пришла она - старуха из сна. Просто однажды в своих покоях он увидел ее перед окном. При ней больше не было свечей, да и теперь это было не нужно, он верил одному ее взгляду, он верил силе магии, которую она показала ему.
- Ты снова пойдешь через снег. Ты снова пойдешь через пепел. Там будет огненный меч.
- У меня есть уже есть хороший меч, - хмурясь ответил ей Один, потянувшись к запоясному оружию, он думал, что ему скажут что-то дельное. Одним мечом битв не выиграть - это он понимал.
- Меч стоит тысячи армий, тысячи жизней. Но у меча нет рукояти...

***

Обвал начался внезапно, огромные валуны снесли всех еще живых вниз, превратив золотую армию в золотую лепешку. Нельзя предаваться воспоминаниям и тем более зевать в чужом месте еще и во время битвы, но было уже поздно - Один держался за край скалы и проклинал себя, не понимая что же такое было с ним, пальцы плохо слушались, да и сам он чувствовал себя странно и заторможено. Неожиданно тонкая, но цепкая рука, немного влажная от крови, втащила чуть выше, так чтобы он смог перекатиться на оставшийся участок скалы.
- Я говорил, ты дальше не пройдешь, ты... попытался и... поплатился, - рыжий змей говорил все медленнее.
- Но ты спас мне жизнь, - Один не понимал действий странного юноши, но стал смутно догадываться, что все это и обвал, и то, что его тело и взгляд двигался словно в замедленно кадре были не случайностью и не странностью, как за оживших мертвецов, за это нужно благодарить странного юношу.
- Я не дурак. Даже если ты умрешь здесь, я вижу радугу за холмом, а значит, сюда идут остальные. На всех меня одного все же не хватит, а я не хочу подыхать в снегах над твоим трупом. Я спас твою шкуру, но теперь ты обязан отплатить и спасти мою.
Правитель миров усмехнулся. Его неплохо разыграли. Все было подстроено и с умом. Мальчишку и правда придется взять с собой. Но так даже к лучшему. Теперь Один понимал, что за меч имела ввиду старуха. Меч живой, меч с огненными волосами и змеиным взглядом и таким же змеиным умом, обладающий силой мертвых, умеющий подчинять себе души. Эта магия еще была не знакома правителю, и потому "меч" был нужен... Но он никогда не позволит больше мечу управлять хозяином...

***

Гадес расшвырял все на своем рабочем столе. Простыни на кровати были разорваны и местами подожжены. Ничего в снегах он не нашел, кроме кровавой бойни и мертвых тел. Не нашел он и тела сына, что было несколько странно. Хотя...такая метель. Неохотно по совету Астарота, промерзшего до нитки, он все же вернулся домой, чтобы посмотреть, нет ли Локи среди новоприбывших душ, но и там его не оказалось. Хотя кто знает, куда попадают души северян, или частично северян. Кажется, для павших в бою там было что-то предусмотрено. Что ж надо ехать, только тут не старая знакомая Лаувея, придется делать божественную визу, а это волокита еще та, все затянется...
Все это злило темного бога еще больше, как и то, что он жутко промерз и теперь чихал, а сопли из носа, которые никак не желают останавливаться - это чем вам не повод для дополнительного бешенства.
Скрип двери и характерный шмыг от второго простывшего, заставил Гадеса повернуться к Астароту.
- Я вам тут, вот подарочек..., - быстро протараторив и не успев получить гневный посыл на все известные греческие буковки, даймон втолкнул в комнату нечто.
Нечто было рыжее, веснушчатое, зеленоглазое и худощавое. Нечто прикрывало стыдливо довольно заметный куст кудрявых волос в паху, что наталкивало на мысль, что это все же юноша, ибо девушки обычно прикрывают еще и грудь, хотя таковой тут не было, и не было смысла прикрывать...
Решив не гадать темный бог грозно рявкнул:
- ПОБРИТЬ! А потом обратно, - заглянувший внутрь Астарот победно улыбался.
Что ж не Локи, конечно, но виза будет не скоро, а искать сына долго, а вот секс может быть полезным и сейчас.

***

Через пятнадцать минут, когда рыжий юноша (а нечто все же оказалось именно юношей) был основательно побрит во всех интимных местах, из покоев темного бога послышались сначала долгожданные даймонами стоны, а затем подозрительные крики.
- Ты как посмел сбежать наглый мальчишка? - вместо тяжелой пятерни бога мертвых теперь на зад паренька опустилась со звонким шлепком плеть с тонкими ремешками.
- Но я не..., - всхлипывало зеленоглазое нечто, но на эти всхлипы никто не обращал внимания.
- Разве это хорошо, не слушаться своего папочку, - рычал под ухо несчастному бог подземного царства, кусая его за плечи и спину и оставляя заметные следы не только от ударов плетью.
Идеально выбритый зад теперь больше походил на кровавый кусок бифштекса, но темному богу словно и нужно было именно это. Кровожадно облизываясь, он резко развел ноги паренька в стороны настолько, что кажется что-то хрустнуло, послышался пронзительный вой, но какое до этого дело... Резкий толчок и вой становиться громче - неподготовленное и истерзанное тело противиться вхождению в него сразу нескольких пальцев и пытается отползти, но его грубо оттаскивают назад за рыжие волосы.
- Снова хочешь сбежать от папочки? Нет теперь ты будешь со мной, ясно - почти шипит Гадес, сверкая черно-красными глазами, он крепко держит несчастного за шею, тот пытается царапать руки правителя, оторвать их от себя, но все напрасно. Гадес сжимает все сильнее, тянет ближе к себе - снова противный хруст. Но теперь сломана не нога, а шея...
- Тьфу, что ж мертвый любовник, еще 40 минут любовник, - рассмеялся безумным смехом темный бог и кинув тушку на кровать навис над ней.
Да, он заигрался, но надо же было выпустить гнев. Можно бы конечно было бы попросить Астарота привести новенького, но вдруг он также будет противно выть от боли? Этот же хорош тем, что молчит.
Смерть прекрасна в своем молчании...

Бразильский сериал...
Это когда-то сказал Шекспир: "Мир театр, мы в нем актеры".
Но с любовью нельзя играть, нужно ей дорожить.
Ну почему так устроен мир, что признанья в любви и ссоры -
Бесконечный один спектакль под названием "Жизнь".

Любовные Истории – Шекспир


***

- Давай двигай свою распухшую жопу, и хватить семки жрать, мне оставь, - поправляя седые кудри старуха, привычна куталась в серый плащик, толкая с мягкого диванчика заметно более молодую, не имеющую на лице столько борозд-морщин, но все же не совсем свежую и чуть тронутую сединой, едва заметной на светлых волосах, женщину, которая недовольно шипела в ответ:
- Сама ты толстая, ясно! Я из-за тебя страдать не собираюсь, стул себе принесешь, не развалишься!
- Ах значит так ты со старшей сестрой разговариваешь, - уже было занесла руку для пощечины, та, кого обозвали толстой, но в этот момент ей в лицо смачно заехал огрызок от яблока.
- Обе заткнулись - рявкнула, повернувшись, самая молодая из троицы, со светлыми, но не седыми волосами, девушка, недовольно морща курносый немного веснушчатый носик и кривя пухлые губы. - Из-за вас, я прослушала, что он сказал!
- Да плевать нам на твоего смазливого прыща, - отмахнулась старуха, мне куда интересней куда тот подкаченный подевался? Так и будет в постели с трупаками прохлаждаться? Неужели я для этого так усердно одноглазого окучивала?
- Пф-ф, не нравится, могла бы не стараться, я б сама все сделала, - блондинка смачно хрустнула новым яблоком, готовя на всякий случай себе новый снаряд от недовольных соседок.
- Скульд, а когда ты у нас что-нибудь сама делала, кроме порнухи ничего организовать-то и не можешь, - старуха не желала прекращать спор.
- А что я виновата, что на меня мужчины западают, в отличие от вас пылесборниц, - уже было приготовила новый огрызок обиженная Скульд, но раздавшийся вопль, заставил ее опустить руку, тяжело вздохнув:
- ГЛАЗ ОТДАЙ, ДАЙ ПОСМОТРЕТЬ, - раздался вопль еще раз.
- Мне кажется, мы зря позвали сегодня мойр с собой, опять переругались, - вздохнула Верданди, пощелкивая семечки.
Так норны занимались своим обычным делом - смотрели "сериальчики", которые же сами для себя и устраивали. И сейчас была как раз довольно интересная серия. Гадес, немного перестав прохлаждаться, уже занялся визой для миров, а вот для "меча" наступал не самый хороший период в жизни...

***

Один стал понемногу задумываться, правильный ли выбор он сделал выбор. Всего каких-то пару-тройку месяцев назад он притащил с собой змееглазого чужака и уже успел натерпеться стольких проблем. Мало того, что наглец не обращался к нему по должным титулам и фамильярничал, это еще можно было терпеть, мало того, что дерзил всем и вся, тыкал носом других в их недостатки, из-за чего правителю не раз приходилось слышать от своих наложниц и фаворитках слезы, а вместо ублажения получать расстройства от истерик перед зеркалом от разглядывания несуществующих угрей и прыщей или иных изъянов. Наглец умудрился испортить отношения почти со всеми мирами, огрызаясь и фокусничая, придираясь по поводу и без. Даже терпеливые до этого цверги грозились войной из-за оскорбления чьей-то там бороды. А позавчера так вообще устроил из города богов какой-то зоопарк, притащив с собой из очередной прогулки каких=то неведомых чудовищ, которые уже успели кого-то покусать. Интересно, это он серьезно о том, что вот это...его дети, или снова очередные бредовые шуточки.
Монстров кое-как удалось посадить на цепь, но теперь не помешало бы и кое-кому еще надеть короткий поводок.
"Меч без рукояти", - уж не намек ли это на то, что удержать парнишку в узде будет очень сложно, а может быть Правитель миров просто ошибся, и взял на свою шею совсем не стоящую того проблему?
Вот только вопрос: как это проверить?
Половина бочки вина никак не способствовала ответу, пришлось идти к более надежному источнику - в библиотеку.
Взяв первую попавшуюся книгу, Правитель миров, увлеченно стал ее листать. И пусть на корешке значилось "Сказки и легенды", на нетрезвую голову подойдет для идей и это.
- Что там у нас? О! Точно, пойди туда, не знаю куда, принеси то, тролль пойми что! Подходит. А что послать так подальше, чтобы не мешал, только надежного кого приставить, чтобы отношения с теми, кто подальше не портил. Только кто согласиться, сейчас каждый умник занят перезанят, а слоняющийся без дела дурак тут не пойдет...
Грохот двери, заставил Одина перестать озвучивать свои мысли в слух.
Тор... Что ж опять придется выслушивать о том, что юный принц жаждет подвигов, а войн нет, и над ним смеяться будут старшие, что он еще ни в каких битвах не выигрывал за пределами города богов.
- Что ж, а Тор отлично подходит! - Один довольно заулыбался. Это ж две рыбы на один крючок!

***

Локи смотрел в окно, зевая и потягиваясь, ему было скучно. Не хотелось даже поцелуев и объятий той симпатичной брюнеточки, что убирала его постель. Женщины тут и правда порой были красивы, не безликие тени душ, что привык он видеть у себя в родном доме. Отчего-то Гадес никогда не держал среди своих даймонов женщин. Локи только сейчас стал об этом задумываться. Нет, в Аиде, конечно была еще Геката, керы и эринии, но подойти к ним с интимными мыслями - все равно что добровольно пополнить ряды бестелесных. Хотя он не мог сказать, что не скучает по дому... Даже, наоборот, он очень скучал... Но...
Сначала несколько дней постельного режима, потом мягкие сиськи Эйр, мягкие задние булочки Джард с кухни, потом Рамира... Потом... Потом он честно пытался попасть домой, но каждый раз, проходя через другие миры его язык и пятая точка словно притягивали к себе неприятности, из-за чего порой его как мальчишку за ухо несколько раз приводили в город богов, а пару раз пытались лишить головы прямо на месте. Разве Локи не хороший мальчик? Состроив большие глазки в отражении стекла, рыжеволосый наглец убедился, что сам себя бы лично он бы простил за такой взгляд за все грехи, но увы так думал только он один. Неблагодарный одноглазый видимо не очень ценил свою жизнь, раз посмел три дня назад запереть его на асгардский арест. И это так обращаются с тем, кто спас тебе жизнь? Локи не пытался сбежать? Да как же! Два раза. Теперь за это вместо двух задних зубов зияли две дырки. Интересно, у этого Хеймдаля и правда комплекс неполноценности, что он другим зубы выбивает? А что своих же нет, раз золотые стоят. Видать когда-то за что-то выбили, но Локи тут не причем, зачем ему-то мстить?
Змееглазый еще не подозревал, что удар по зубам - это не единственный сегодняшний удар по его самолюбию.
- О, рыжая сука, вот мы и встретились, я твою рожу даже по затылку узнаю, - Локи даже не сразу обернулся, сначала подумав, что обращаются не к нему, но больше никого в данном отрезке коридора просто не было.
- А это точно он? - голосов было несколько, обернувшись бывший даймон заметил перед собой двоих: эльфа, которого он видел впервые, а вот мелкий бородач, не тот ли это обидчивый цверг с женской косичкой вместо причесок?
- Ну если даже и я, то что, - Локи не видел для себя опасности в такой жалкой компашке. - А я смотрю наша девонька расплела свои чудные косыньки, - усмехнулся он с удовольствием наблюдая как краснеет от злобы забавный карлик.
Цверг не выдержал и первым бросился в атаку, замахиваясь топором, но ловкий пасс заставил его выронить оружие от струи огня в лицо, стоявший до этого в стороне эльф, явно был умнее и оценив противника, неохотно достав меч, двигался куда более осторожно, вызывая холостые атаки мага и умело уворачиваясь, провоцируя противника забыть о приятеле цверге, который в свою очередь периодически пытался нанести удар со спины. Однако это было слишком слабым ходом и вскоре оба и цверг и эльф были отброшены ударом к стене.
- Наивные слабаки, - рассмеявшись Локи, выставил руки вперед для добивающей атаки. - Лучшая эльфятина - поджаренная эльфя-я-я...ррр, - еле подавив голос от резкой боли змееглазый недоумевающе посмотрел на свои руки, которые насквозь были проткнуты стрелой. Как он мог не заметить еще одного противника, прятавшегося за колонной! Самонадеянность сыграла злую шутку, и вот уже быстро оклемавшиеся противники заломили простреленные руки за спину.
- Как нелепо! - глаз Локи нервно дергался, надо было срочно выдумывать, как выпутаться из такой неприятной ситуации.
- Зря ты его подпортил, - фыркнул цверг, глядя на рыжего, - теперь не сможет полноценно расплатиться...
- Он вас чуть не перебил, - возразил новоприбывший эльф, убирая колчан и лук.
- Ты прав, - кивнул коротышка, - может хотя бы тогда его грязный рот пригодиться для чего нибудь кроме того, чтобы молоть всякую чушь.
- И не только рот, - Эльф с мечом, прислонил свое оружие к стене и обойдя, удерживаемого пленника шлепнул его по заднице, за что чуть не получил прицельный пинок под колено, - тощий немного правда, ну ничего, а вот ноги наверное тоже придется сломать, а то больно уж прыткая лошадка.
- Я тебе сейчас, сука, сломаю, - рычал Локи, но пробитые руки, и боль, не лучшее подспорье для удачной магии.
С кончиков пальцев неудачливого бога лишь сорвались слабые искры, которые не причинили совершенно никакого вреда державшим. Посыпались удары и тычки, но "противное создание" никак не хотело открывать рот по приказу насильников, морщилось от отвращения, рычало и скалило зубы.
- Что ж тогда придется с другой стороны, - усмехнулся цверг.
Звук рвущейся ткани заставил Локи напрячься, потому как этот звук означал, прощай его любимые новенькие красные штанишки.
И кажется не только штанишкам предстояло порваться в этот момент.
Протестно царапаясь и вырываясь, Локи подался вперед и уткнулся носом в член одного из эльфов, который уже был в полу возбужденном состоянии.
- Чего остановился? Смелей давай! - эльф крепко схватил растерявшегося за рыжие волосы, не давая снова отстраниться, а противное дыхание коротышки добавило на ухо:
- Ну и кто тут у нас девка, ломается как целка прямо.
Локи хотел было выдать что-нибудь безумно оскорбительное и столь же остроумное, но только смог захрипеть. Он не ожидал столь сильной боли, от которой на какое-то время потемнело в глазах.
- Ну вот наконец-то рот открыл, - не дав опомниться эльф протолкнул свой член в рот поверженному, крепко давя на затылок.
- АРРРМ..., - зеленый отблеск глаз не смотрел на него с ожидаемой обреченностью и покорностью.
- Сука, а ну отпустил! - заверещал эльф как бешеный, пытаясь теперь уже достать свой член обратно, но цепкие челюсти не позволяли этого, сдавливая плоть, губы окрасились в кровь.
- А я тебе говорил кольцо вставлять всегда не повредит, - явно не облегчая участь вопящему, а только подогревая его гнев, заявил второй эльф, ожидавший очереди.
- Заткнись, не хватало нам чтобы тут золотые доспехи понабежали, а этот сейчас отпустит, правда - шепот карлика не предвещало ничего хорошего, запустив руку под свою жертву, пока эльфы напрасно избивали Локи по голове и щекам, цверг крепко ухватился за мошонку, сдавливая ее до боли. Локи, взвыв, нехотя отпустил свою жертву, отплевываясь и шипя.
- Тише змейка, - цверг не спешил отпускать, но хватку немного ослабил, если кому-то из нас будет неприятно, то тебе будет очень больно, уяснил, - усмехнулся он, продолжая терзать неподготовленный зад.
Локи неохотно кивнул. Он еще успеет их всех убить, вот только если он потеряет сознание от боли, то сделать это будет куда проблематичнее, поэтому он постарался подавить свое отвращение к тем, кто это делал с ним, и расслабиться.

***

- И сотням тысяч прекрасных дам разбил он успел сердца, там-дам, там-дам, чего-то да там, не будет конца. Тьфу сбился, - Тор недовольно огляделся по сторонам, выискивая источник звука, который выбил из его головы такую хорошую песню.
- Смотри-ка, сам напрашивается, ахаха, да соси глубже, тварь, - отчетливо слышалось за темным поворотом.
"Что ж, видать хороша была девка, что до постели не дотащили", - усмехнулся принц, и уже хотел было пройти мимо, но все же что-то заставило его глянуть поближе. Скорее всего этим что-то была правда банальная скука.
- Стой, тут кто-то идет, не ори так, - послышался еще один голос.
Прислушавшиеся и боящиеся справедливого наказания в чужих для себя землях эльфы и цверг, замерли, чем дали фору только и ждавшему этого Локи. Прицельно пнув кого-то пяткой в нос, кого-то под колено, кутаясь в разорванные штаны он быстро дернулся вперед, не заметив пристального изумленного взгляда, того, кто организовал ему такое избавление.
Нет, Тор и раньше знал о существованиях эрги*, но самому лично видеть ничего подобного не приходилось. Оно и понятно, юноша, уличенный в такой связи будет осмеян другими, и к нему может навсегда приклеится обидное обвинение в "женовидности". Насильники заметив подозрительную фигуру и быстро поняв, что добыча все равно ускользнула, тоже поспешили скрыться. А Тор все еще стоял, проводив худую фигурку взглядом.
"А такого и правда можно с женщиной перепутать, вот только с очень очень худой и безгрудой женщиной.
Он еще не знал, что с бледной фигуркой ему придется познакомиться намного поближе.

***

- Отец! Мне не нужен напарник! - Тор недовольно сжимал кулаки. - Я хочу совершать подвиги, а не ходить на прогулки.
- Ты и будешь ходить на подвиги! Что тебя не устраивает? - Один почти даже не смотрел на сына, его отвлекала подозрительная фигура, закутанная в черный плащик, которая соблазнительно крутя задом, судя по танцу скоро планировала его снять.
- Какие подвиги, если со мной будет балласт? - Тор прожигал фигуру ненавистным взглядом, но не меньше его бесила фигура, стоящая совсем неподалеку, тоже в плащике, но в красном и по другим причинам. Это был тот самый эрги, что попался ему несколько часов назад, на лице, скрываемом капюшоном, все равно виднелся синяк, да и сам он заметно прихрамывал при движении. И теперь вот это навязывали ему в спутники?
- Это не балласт, а мой...кхм...друг, - вспоминая все проделки Локи, задумчиво сказал Один, - да знаю, внешне он не очень м-муж..мускулист, зато у него талант в другом. Он пойдет с тобой и это не обсуждается.
Существо, что только что танцевало, нагло запрыгнуло к Всеотцу на колени.
- Оди-ин, старый ты друг, скучал без меня, без своего люби-имого учителя, - пьяно протягивая слова начал некто, теперь было понятно по голосу, что это мужчина, несмотря на выпавшие из-за спавшего капюшона копной длинные черные волосы, - без своего Гадеса...
Локи дернулся. Так звали его папу. Но нет, это развратное существо не было похоже на сурового правителя царства мертвых.
Наверное, это какой-то другой Гадес.
- Если это все то иди уже на свои подвиги, - Один помахал Тору рукой, мягко выпроваживая из залы, другой рукой он уже лез под одежду развратному Гадесу, срывая его призывные стоны и урчание.
- Пойдем, - сказал Локи Тору, осторожно заглянув снизу из-за своего не такого высокого роста, принцу в глаза, - нам тут не рады. Но поверь меня соседство с тобой также не устраивает.
- И чем же, - фыркнул принц, - уже собираясь высказать все, что думает о дохлом мужеложце, но что-то его остановило. Что-то изумрудно-бездонное, заглядывающее ему словно в душу.

@темы: от Локи, ЯЛП

---

Я люблю тебя, папа...

[Гаделоки]

Автор: **Локи**
Беты (редакторы): Рэн Дракула
Фэндом: Мифология, Тор, Старшая Эдда, Тор (кроссовер)
Персонажи: Гадес/Локи; Гадес/Лаувея (0.0); Фарбаути, где-то там Тор. А остальные мимо пробегали...
Рейтинг: NC-17
Жанры: Гет, Слэш (яой), Драма, AU
Предупреждения: Смерть персонажа, OOC, Инцест

Описание:
Пусть этого почти никто не видит,
Однако ярко это вижу я.
В историю единую связав
Безумие, сюжет, яойные мотивы,
Я расскажу о том как сын запретно полюбил отца....

Посвящение:
Рэну Дракуле, моему вдохновителю, моему богу...

Картинки к работе (Локи, Гадес и Тор):



"Я свободе-е-ен!". Или Гадес празднует развод.


Я свободен от любви,
От вражды и от молвы,
От предсказанной судьбы
И от земных оков,
От зла и от добра.
В моей душе нет больше места для тебя!

Я свободен, словно птица в небесах,
Я свободен, я забыл, что значит страх.
Я свободен - с диким ветром наравне,
Я свободен наяву, а не во сне!

Кипелов - Я свободен.



***

Он никогда не задумывался над тем, что есть что-то запретное.
Быть может это никому не нравилось. Да, скорее всего именно это и не нравилось олимпийцам, несмотря на то, что порой их застолья и пиры также пересекали ту незримую черту запретности, не было ничего, что могло сравниться с оргиями подземного царства.
Гадес никогда не скрывал своей сути. Хоть внешне и выглядел довольно мрачно и сурово, всегда одеваясь в закрытый темный длинный хитон, не отличавшийся излишествами и золотыми украшениями, как у остальных богов, он мог с тем же холодным спокойствием, с каким отправлял грешника на муки Тартара, заявить даже первому встречному о том, что желает его, или грубо ущипнуть за какую-нибудь интимную часть тела. И удивительно, что тот или та, кого он отметил для своей постели, независимо были ли они развратны или скромны, были ли они девственниками или предпочитали служить культу Афродиты, они всегда впоследствии оказывались под ним максимум через неделю. Лишь однажды в самом начале, в глубокой юности его умение дало осечку. Лишь однажды, когда он любил, рыжеволосая учиница, жрица в храме Артемиды, отвергла его испугавшись того, кем был Гадес. Темный бог мертвых - не для каждой это завидный жених, и не каждая готова провести остаток своей жизни в подземелье. Быть может, поэтому он и стал так развратен? Как знать, темный бог никогда не занимался самоанализом.
Гадес любил чувствовать власть, его холодному приказному тону невозможно было противостоять, как и блеску красных гранатового оттенка глаз, которые сразу показывали кто здесь хищник, а кто жертва. Гадес любил чувствовать власть настолько, что порой эта любовь касалась не только постели. Темному богу нравилось, когда ему оставались должны, когда его умоляли о чем-либо, просили в ногах. Это тешило его самолюбие. И все чаще и чаще приходилось унижаться не только смертным, но и богам. А такое положение вещей, не могло не не нравиться Зевсу.
Быть может именно поэтому, проснувшись после очередной пирушки он обнаружил в своей постели Персефону. Дочь Зевса тут же заявила, что лишив ее чести, дядюшка обязан на ней жениться. Гадес опешив от такой наглости, ведь несмотря на похмелье, он точно помнил что ничего такого не было, чуть было не упал. И если бы не лежал в этот момент на кровати, то наверное так бы и сделал. В замешательстве, он даже не заметил, как с жадностью племянница набросилась на поднос, который принесли проснувшимся верные слуги. Надо ж было так случиться, что она съела этот чертов гранат. Гадес не виноват, что он любил есть фрукты по утру. Пришлось жениться, ведь предусмотрительные родственники уже раздули историю похищения несчастной девушки, а проблем не хотелось... Да и к тому же девушка была рыженькой, а такие отчего-то всегда нравились темному богу. Но оказалось, что это был единственный ее плюс. Перси была очень капризной строптивицей. Причем капризной настолько, что жуткий характер напрочь отбил у Гадеса в первые дни даже плотские желания. Благо теперь не многим не малым шесть тысяч лет спустя, ему удалось таки уличить жену в измене с Аполлоном, и судя по всему действие граната, который он теперь старательно прятал от всех, как-то таинственным образом выветрилось, а значит, он мог спокойно с ней развестись. Что собственно и сделав пару часов назад, обрадовано насвистывая какую-то мелодию себе под нос, отправился на поиски приключений, на свою уже истосковавшуюся по развлечениям и оргиям, красивую...тунику. Хех, шутка, конечно, но то, что сейчас описывалось действительно было недостижимым объектом желаний многих и многих смертных и бессмертных существ. Имея гладкую кожу без единого волоска, круглую и аппетитную форму, предмет сей будоражил фантазии даже самых натуральных натуралов и девственных девственников.
Как уже говорилось, Гадес никогда не задумывался над тем, что есть что-то запретное. И по причине этой не видел ничего плохого посетить чужую пышную свадьбу совершенно без приглашения...

***

Холодный северный мир встретил его порывом снега и ветра, едва не сбившего его с ног. Пришлось покрепче закутаться в большие и пушистые четыре шубы, которые из-за того, что были надеты друг на друга, сейчас сковывали до предела все движения темного бога. Ему сейчас хотелось гулянья и праздника, но устраивать его самому не хотелось. Не хватало еще, чтобы, узнавший об очередной, превзошедшей его размах, оргии Гадеса, Зевс опять прислал бы ему в жены какую-нибудь незамужнюю родственницу. Вот он, впереди среди заснеженных деревьев виднеется совсем неподалеку темным пятном роскошный замок. Когда-то он очень давно встречал его владелицу... Судя по отдаленным слухам, сегодня или завтра она должна выйти замуж. Интересно посмотреть за кого. И выпить интересно...
Интерьер нисколько не изменился. Все те же стены в холодно серых или сдержанных светло-синих тонах, где кое-где виднеются выцветшие от времени гобелены сотканные в разных мирах и привезенные сюда в качестве трофеев или дани. Все те же массивные, пошарканные ножом от жира для придания более свежего вида столы, которые на самом деле ничто иное как просто бруски дерева, чуть обработанные для удобства. Железные стулья на которых от жуткого мороза вокруг до посинения немеет зад, железная посуда...Здесь много что из железа.
А вот она, напротив, довольно сильно изменилась. В осанке появилась какая-то статность, пышная грудь была видна куда сильнее, лицо, как и фигура перестали выглядеть худощаво вытянутыми, даже появилась манящая округлость бедер, которые демонстративно то выглядывали то скрывались за разрезами темно-смарагдового платья. Ей шел этот цвет, такой же как и ее большие и выразительные глаза обрамленные густыми огненными ресницами и такими же прядями волос по бокам, что не были собраны в длинную косу. Волосы... Больше они не топорщились непокорным вихрем не кололись при попытке их коснуться, набравшись силы и блеска теперь они манили куда большим ярким пламенем. Да, она больше не была той запуганной девчонкой, которую он когда-то очень давно пару раз видел ученицей у Гекаты. Это была настоящая королева, сильная правительница и волевая женщина.
Лаувейя... У Гадеса на пару секунд в голове даже промелькнули завистливые мысли о том, что как жаль, что он появился здесь на несколько месяцев пораньше, чтобы заполучить такую красавицу. Но эти мысли быстро пролетели мимо. Нет, второй раз темный бог никогда не попадется в ловушку Гименея. Теперь он свободен и рад этой свободе.
Однако некое сожаление все же было даже не столько из-за вида красоты или зависти, скорее из-за того кем была окружена симпатичная королева. Дикари. Варвары, явно ничего не смыслящие в красоте. Куда выше ее и так немалого роста (сам Гадес доставал бы Лаувейе до плеча, если бы встал рядом), одетые в грязные шкуры, о которые порой вытиралось все, что нужно было вытереть, и не только руки, с холодной кожей цвета льда или неба, стояли огромные горы мышц и мяса и порой не стесняясь ковырялись в носу или отпускали грязные шуточки гремя костяными амулетами на пузе. В общем, полное отсутствие высокой культуры, которую так ценил Гадес. Етуны... Мужчины здесь были все похожи как один, в отличие от порой довольно симпатичных служанок-великанш, снующих тут и там в разноцветных расшитых платьях и соблазнительно виляющих бедрами. Фарбаути не был особым исключением из их числа, разве что выделялся еще более крупной мышечной массой, еще более пугающим оскалом клыков, еще более высоким ростом, что скорее бы сошел за атланта, подпирающего один из небесных краев, чем за етуна. Рядом с ним даже Лаувейя казалась жутко хрупкой. Также Фарбаути выглядел самым недружелюбным.
Едва только Гадес успел зайти в зал и не успев ступить пару шагов, как практически сразу он поинтересовался какого даймона он спрашивается тут забыл. Если б не подоспевшая Лаувейя то, скорее всего, несмотря на все свои темные силы, пришлось бы Гадесу возвращаться обратно в заснеженные сугробы, причем полетом, со скоростью пули, мотивирующим пинком...
- Не в духе настоящего царя выпроваживать заморского гостя с порога, - одернула она будущего супруга, и сразу стало понятно, кто именно будет главным в этом союзе. Нет, возможно, Фарбаути бы несомненно поспорил, но увидев старых друзей неподалеку от входа, отряхивающимися от снега потерял к греку всякий интерес.
- Тот самый Гадес, владыка мертвых, совсем не изменился - произнесла она, - какими судьбами? Ни в жизнь не поверю, что ты бы просто так стал проверять здоровье одной из сотен учениц Гекаты...
- Ну от чего ж, прекрасная Лаувейя, отчего же не пожелать семейного счастья одной из самых завидных северных невест, - сказал он, хотя они оба прекрасно знали зачем именно прибыл сюда бог подземного царства.
- Льстец, - усмехнулась рыжеволосая красавица. - Я думаю, то, что тебе на самом деле нужно находится вон там, - ее взгляд провел дорожку к компании темных эльфов и эльфок, некоторые из которых уже многозначительно подмигивали гостям из разных миров.
Сказав это, Лаувейя удалилась к остальным гостям. Гадес же последовал ее совету. Развратные дроу тут же приникли к нему с интересом, интимно поглаживая с таким умением, что даже в штанах становилась тесно и что-то соблазнительно шепча на ушко. Одна даже забралась к нему на колени и так и сидела там, пока он пил или произносил тосты, вот только Гадесу этот вечер все равно казался каким-то скучным. Одни и те же слова с поздравлением молодых, привычные обжимашки с распутниками по углам для удовлетворения походи, даже выпивка какая-то обычная. Гадесу хотелось чего-то большего. Он раз за разом наполнял бокал, пытаясь понять, что с ним было не так, ведь он думал, что именно это ему и нужно.
Когда уже почти все разошлись, в сильно пьяную голову пробралось так старательно отгоняемое осознание. Ему скучно от своей же вседозволенности. Он так стремился избавиться от Перси, что забыл, что именно ее существование добавляло его жизни пикантности и остроты. А точнее дело было не в самой Перси, а в ее ревности. Гадесу нужно было препятствие. Ему нужно было украдкой по ночам пробираться на гулянки, ему нужно было тайком держать своих любовниц отдельно от жены, и наоборот жену от любовниц. Ему нужно было табу, чтобы его нарушить. А когда табу не стало, когда он перестал чувствовать, что делает что-то запретное и плохое, ему стало скучно...
В таких мыслях он направился искать комнату для гостей, тайно все же надеясь что пирушка с Дионисом через пару дней опровергнет его жуткие догадки.
Ноги слушались плохо, и постоянно приходилось прижиматься грудью к стене, чтобы не упасть вниз лицом и в прямом и в переносном смысле. Давно он так не напивался, что не мог стоять на ногах. Что ж вот и заветная дверь...
Повернув золоченую ручку, он не сразу заметил, что в комнате кто-то есть. Это осознание не пришло даже тогда, когда завалившись бочком на кровать, он обнаружил рядом довольно большое тело.
- Похоже гостей, ик... и правда слишком много, - вслух рассуждал он, его слова все равно заглушал приглушенный подушкой храп етуна.
- Что ты здесь..., - от шока и неожиданности Лаувейя даже не договорила фразу до конца. Прикрывшись только коротеньким полотенцем спереди и старательно придерживая его одной рукой, второй она пыталась поднять тяжелую тушку со своей постели.
При виде округлых обнаженных плеч королевы, манящих бледностью своей бархатной кожи, пахнущей морозным вихрем и немного духами с фиалками, при виде то скрывающейся за тканью полотенца, то случайно проявляющей себя против воли королевы груди, у Гадеса просто голову сорвало. Вот оно! Вот то, что ему нужно. Вот он запретный плод, вот он экстрим, вот от адреналин... Вот решение всех его проблем.
Гадес с силой дернул руку Лаувейи на себя. Не ожидав этого она упала следом на постель. Не медля ни секунды, Гадес тут же потянулся к королеве с пьяным поцелуем. Губы темного бога властно накрыли губы женщины, язык, проникая внутрь, хозяйничал у нее во рту, руки тем временем упорно боролись за клочок ненавистной ткани, отделявшей его желания от ее прелестей.
Звук хлесткой, как удар плетью, пощечины зазвенел в воздухе.
- Что ты себе позволяешь! - почти вскрикнула она, пиная своего нового супруга и практически крича, надеясь, что сможет разбудить Фарбаути, но в ответ последовал лишь храп, который стал только громче.
- Вот только не ври, что сама не хочешь этого, - сказал Гадес, подбивая женщину под себя.
На него посыпался целый шквал хлестких ударов, щипков, оскорблений, огненных шаров, сотворенных ее магией, но все это оказывалось бессмысленным, ибо в одном Гадес был все же прав - Лаувейя действительно этого хотела. Выйдя из душа, она рассчитывала на продолжение только начавшейся брачной ночи, а не то, что после каких-то двух-трех раз ее новоявленный супруг заснет мертвецким сном.
Может быть именно поэтому, в конце концов, Гадесу удалось сломить ее волю. Почти вывихнув сопротивляющейся "жертве" бедра он легко устроился между них. После сегодняшних проявлений любви ее врата легко приняли его возбужденную плоть в свою жаркую обитель. Гадес едва сдержал стон страсти, принявшись снова целовать ее губы, плечи, шею, принявшись отставлять на ее шее свои отметины, нисколько не боясь будущего возмездия.
Он двигался плавно, а огненноволосая красавица уже сама раздвигала соблазнительные бедра, поддаваясь ему навстречу, и страстно стонала его имя. Это была легкая победа, но очень сладкая. Не менее сладкая, чем грудь Лаувейи, которую Гадес с наслаждением то покусывал, то принимался жадно сосать, словно надеясь найти в ней молоко, которого пока там еще не было. Жгучее, почти невыносимое желание все больше овладевало королевой, теперь она извивалась в его руках, подобно неукротимой пантере, почти также зверино урча от наслаждения. Но Гадесу вскоре надоел такой темп. Оставив след на ее бедре от своей замашистой затрещины, он заставлял Лаувейю встать на колени, но своенравная красавица начинала противиться его желанию. Тогда Гадес крепко схватил ее за пламенные косы, потянув на себя с такой силой, что смарагдовые змеиные глаза наполнились влагой слез. Пришлось слушаться. Пришлось прогибаться, ведь Гадесу безумно нравилось до боли выгибать спину своей жертвы практически до хруста костей, таская ее за волосы. Однако боль и дискомфорт быстро прошли, когда Гадес снова проник в ее тело. Стоны вновь расходились теперь по всей комнате, но никто из слуг и гостей и подумать не мог, что стоны эти происходят не от молодой четы супругов, что стоны эти вызывает у королевы проезжий гость, а не новоявленный король.
Гадес так увлекся происходящим, что не заметил, как сделал то, чего делать бы как раз и не следовало - он с удовольствием извергся в сладкое лоно чужой жены, но сейчас это его волновало куда меньше всего. Под воздействием алкоголя глаза закрывались, и похоже не только у него одного.

***

Гадес практически бежал, прыгая по сугробам, и порой увязая в них почти посередине бедра. Ему несказанно повезло. Никто из четы молодых супругов еще не проснулся, а это значит, что нужно было скорее исчезнуть, чтобы не нарваться на молотоподобный кулак Фарбаути и не распрощаться навсегда со своим идеальным греческим профилем. Гадес ругал себя, за то что позволил себе заснуть в такой пикантной ситуации. Но с другой стороны это только подбавляло очков его победе. Он и представить еще не мог, чем для него способна обернуться пирушка в Ётунхейме для выхода из депрессии...

"Я уже взрослый!"...Или Пламя Сближает


Ты уже взрослый! Твою костную ткань сломать уже не так просто
И можно не глотать растишку, чтобы стать выше ростом
Не нужно спрашивать маму, чтоб на ночь двинуть в гости
И там устраивать с друзьями "Дискотеку Косово"...
В Отрыв! - Ты уже взрослый.


***

- И долго еще тебя ждать дядюшка?, - Гермес недовольно топал ногой в крылатой сандалии, наблюдая за тем, как Гадес сначала долго выбирая из своих темно-маренговых хитонов "самый маренговый", теперь старательно напяливал на себя уже кажется восьмую шубу. Рукава никак не хотели пролезать.
- Может я не поеду? А что я Таната уже отправил мне он все расскажет, - с тайной надеждой смотрел на Гермеса бог подземного царства, хотя и так знал, что ехать все равно придется.
- Там твои подписи нужны. И ты же знаешь, что не мне это нужно, я всего лишь передаю то, что отец сказал. Можешь не ехать, но тогда скорее всего он приедет к тебе и привезет с собой Апату*.
Гадес тяжело вздохнул, натягивая уже десятую шубу:
- Устроили мне тут институт благородных девиц, которых некому больше сбагрить. Учтите на второй такой трюк я не куплюсь!
Гермес придирчиво смотрел на дядюшку, который пытался натянуть еще одну шубу на этот раз уже без рукавов, потому что обычные уже точно не налазили. Гадес еле стоял на ногах и был похож на меховой колобок.
- Тебе действительно нужно все это? Нет, ну в Етунхейме конечно холодно, но даже это уже перебор.
- Стар я стал. От холода косточки ломит..., - начал был Гадес, но еле сдерживая улыбку затих, видя как сжимает от недовольства кулаки Гермес, который прекрасно понимал, что владыка подземного царства просто тянет время.
Но как его не тяни, пришлось все же последовать за племянником к открывшемуся порталу...

***

Снег ударял в лицо, заставляя жмурить глаза. Впереди, окруженный ветрами, которые разбивались о го края, виднелся большой полукруглый айсберг, представлявший собой подобие арены и помостов для зрителей. Рыжеволосый мальчик легко перепрыгивал через сугробы, словно это не его сейчас хотел снести в своем водовороте очередной ураган.
- Скукота, - протянул он оглядывая то что, происходило на арене.
Суровые накаченные воины с сине-белой кожей в шкурах рычали друг на друга и поигрывали мышцами, с другой стороны что-то воодушевленно кричали бородатые мужчины, намного меньшего роста, закрытые как в консервные банки в свои железные доспехи и кое-где в такие же шкуры.
Ни одни не другие совершенно не были похожи на него. Молочно-белая кожа была нежной и еще не знала щетины, маленький рост и слишком хрупкие кости вызывали сомнение, как такое создание вообще не снесло ветром. Длинная переливающаяся всеми оттенками от апельсинного и темного золотого до кровавого и красновато-сиенового волосы были заплетены в довольно длинную косичку. Да мальчик был совершенно не похож даже на детей, которые порой тут и там шныряли под ногами своих пришедших сюда родителей. Другие дети обычно были похожи на своих отцов: крепкое еще с детства телосложение, торчащие из нижней челюсти небольшие кривые клычки, красные глаза, черные волосы, а самое главное, то из-за чего с ним часто не хотел никто играть - синяя кожа. Да мальчики тут всегда отличались именно такими характеристиками. Среди девочек порой встречались исключения - их кожа чаще была просто мертвенно бледной, да и клыков не было, а волосы и глаза были самых разных цветов. Но даже они были на целую голову выше малыша, несмотря на то, что многим не было и двадцати лет от роду, а ему стукнет сегодня ночью уже целых пятьсот лет.
- Отойди мелочь, - какой-то из малышей грубо толкнул мальчика, из-за чего тот чуть было не упал в ближайший сугроб. В ответ мальчик показал своему обидчику один из не очень приличных жестов.
- И так ведет себя будущий наследник, - фыркнула проходившая мимо, кутающаяся в шубку девушка, явно не обладающая особым умом, раз посчитала, что просто так толкать будущего наследника - это нормально, а когда он пытается постоять за себя - то это уже что-то ужасное. Мальчик справедливо показал язык этой дуре, и поспешил прошмыгнуть дальше по зрительскому ряду, слыша в след что-то еще не очень приятное.
- Когда я буду королем, то первым делом вас всех казню, - профыркал он про себя, кутаясь в красный плащик, отороченный мехом.
Он уже начинал потихоньку задумываться, зачем собственно пришел сюда, ведь сколько раз наблюдая почти сто лет происходящее так и не понял сути того, зачем там внизу на арене представители его и чужих народов выпускают друг другу кишки, ведь в итоге все равно все стороны подписывают мир. Он также не понимал и того, почему с таким воодушевлением за этим смотрит столько народу, что-то кричат и смеются. Ему казалось, что крошить друг другу черепушки топорами и мечами не очень изобретательно, и если уж убивать, то лучше придумать что-то более интересное, что-то от чего действительно бы можно было смеяться, а этого нельзя было добиться в открытом бою. Для таких игр, лучше чтобы твоя жертва была пленена. Но когда мальчик высказывал такие свои мысли кому-то вслух, то от него только отмахивались, а порой даже неодобрительно фыркали и давали подзатыльник. "Пора бы поумнеть", "пора бы повзрослеть", "ты рассуждаешь не как воин", "Ты рассуждаешь не как мужчина", - часто слышал он в свой адрес. Но он и не был уверен, хочет ли становиться воином. "Куда разумнее думать головой и прожить подольше, чем махать мечом и закончить свою жизнь на чьем-нибудь копье", - так про себя отвечал им он, не желая получить еще один подзатыльник. Так он думал и порой таскал из комнаты матери книги, которые ему так нравились. Книги, в которых как раз и превозносилось искусство того, как думать головой, и как с помощью этого приносить куда большую боль, чем самое острое лезвие.
Он оглянулся назад где слышался подозрительный писк его недавнего обидчика, который пытался что-то вытащить из своих штанов и корчился от боли. "Похоже у меня уже намного лучше получается", - смарагдовые глаза сверкнули от удовольствия собственным успехом в магии, но лишь на несколько долей секунд. Не стоит отвлекаться. Он наконец увидел, то зачем пришел на зрительскую арену...
Делегация в шубах и темных плащах проследовала на зрительские места. Гости. Да именно за этим мальчик и находился здесь. Может быть большинство и будут прогонять его прочь, а большинство и просто не будут обращать внимания, но всегда найдется кто-нибудь кто расскажет хоть что-нибудь новое. Малыш любил слушать о других мирах, он не сомневался, что когда-нибудь настанет тот момент, когда он покинет холодные и ненавистные стены дворца и отправится покорять эти самые другие миры. Нет он ни за что не станет надолго задерживаться здесь, где он чужой для всех.
Изумрудные глаза изучающе оглядывали новых гостей. Внешность у гостей была действительно необычной. Те, кто раньше были в числе зрителей всегда практически были блондинами или рыжими с голубыми круглыми глазами и длинными бородами, всегда при оружии. Мальчик хорошо знал, что это одни из главных врагов его земель. Те же кто сейчас сидели перед ним не имели при себе совершенно никакого оружия, что его несколько удивляло. Они отказались от разносимой сновавшими тут и там девушками выпивки, а один из них хлопнул в ладоши и тут же рядом появилась большая бочка от которой приятно пахло фруктами. Да и внешность у этих гостей была совершенно иной. Практически у всех были черные волосы или же цвета темного шоколада, такие же темные глаза были не такими большими, как у светловолосых врагов, но и не такими маленькими и глубоко посаженными как у представителей его народа. В большинстве своем это были идеальной ромбовидной формы глаза, такие же как у самого мальчика и такие же прямые явно не знавшие драк и переломов носы. Многие из гостей были несколько полноваты, что еще больше подтверждало то, что война и битвы их совершенно не интересуют.
Но на беду любопытного малыша не интересовало их кроме войны так же и его присутствие. Впрочем они не обращались с ним так грубо, как обычные гости, не отпихивали. Но давая в руки яблоко или конфетку махали рукой, словно бы прогоняя какую-то муху, а не будущего правителя. В итоге своих похождений мальчик сумел набрать себе целые карманы еды, но это его нисколько не радовало. Все гости были заняты беседами, практически не глядя на арену и часто над чем-то смеялись, попивая свои напитки из уже преумножившихся бочек.
- Вот смотри, - обернувшись на раздавшийся почти над головой голос, малыш, прислушался к разговору.
Один из гостей показывал другому какой-то блестящий маленький ножик, на котором было что-то неразборчиво написано. Хорошо другой приглядываясь к мелкой гравировке озвучил:
- Возлюбленная моя, если ты когда-нибудь полюбишь кого-нибудь другого, кроме меня, то я тебя, плохая женщина, зарежу вот этим вот ножом, - гласила надпись, двое засмеялись.
Малыш только пожал плечами и проскользнул дальше. Ему не был понятен такой юмор.
Недалеко сидели три женщины, которые все вместе на коленях держали очень большую и толстую книгу. Малыш прочитал первую строчку: "Берхурт станет есть яблоко, подавится и больше не вздохнет, отойдя в мир мертвых", - буквально через мгновение на другой стороне зрительского сектора напротив какой-то чужемирец подавился яблоком и кашляя стал сползать на лед. Он хотел прочитал еще немного дальше, но тут одна из трех женщин обернулась чувствуя присутствие. Пришлось быстро прятаться под скамейку а оттуда как кот скрыться куда подальше. Почему в душе малыша складывалось прочное чувство, что ничего не хорошего не случится если он встретиться с этими женщинами еще раз.
На радость себе он все же заметил впереди недовольно смотрящего на все, скрывающего свое лицо под капюшоном одинокого гостя. Такие обычно были более охотливы поболтать, не находя компании в обществе себе подобных.
- Вы тоже здесь ничего не понимаете, - подкравшись к нему и нагло залазия рядом с гостем так, что чуть ли не плюхаясь ему на колени, - улыбнулся мальчик.
- Отстань мелочь, - желтые белки глаз неохотно повернулись в сторону ребенка, а ледяной холод синевы прожег все внутренности мальчика, так что он невольно сглотнул, хотя был не из трусливых.
- Я не мелочь, я Локи, - в голосе мальчика послышалась некоторая обида.
- А мне какое дело, - грубо фыркнул незнакомец, - чертов правитель послать меня в такой холод, - пробубнил он себе под нос и в следующий момент громко чихнул, утирая сопли. Похоже его одолевал насморк. - Ненавижу детей.
Локи обидчиво сжал кулаки. Он не любил, когда его называли ребенком. Ну и что, что из-за своего маленького роста он мог сойти за ребенка пяти-восьми лет, если представить себе обычного смертного человеческого малыша. На самом деле это был уже вполне самостоятельный пятисотлетний бог, хотя и этот возраст для богов нельзя называть таким уж большим, некоторые из его соплеменников примерно в такие же годы уже отправлялись на битвы.
- Ладно тебе, Танат, - окликнул его появившийся буквально из воздуха мужчина, который был даже закутанных в теплое соплеменников, слишком уж нелепо одет. Множество шуб и телогреек топорщились друг из под друга, но не пройдя и пару шагов он уже едва заметно дрожал, кажется со всем этим добром ему все равно было несколько холодно. - В детях нет ничего плохого, - добавил он, прищурив кроваво-коралловые глаза с черными белками, с улыбкой наблюдая за расширившимися от удивлениями зрачками и отъехавшей в сторону челюстью бога смерти.
Танат слишком хорошо знал, что Гадес, а это был именно он, не любил детей. Именно по этой причине у бога подземного царства их не было. Нет с репродуктивной функцией в темного бога все в порядке, вот только как только какая-либо смертная или даже богиня осмеливалась залететь и заявить, что этот ребенок от Гадеса, через какое-то время ее, а в каких-то случаях и родившегося ребенка находили мертвыми при тех или иных обстоятельствах. По этой причине, да и не только по ней Гадеса не очень любили среди всех остальных богов, ведь это по их меркам было слишком жестоким. И вот сейчас владыка царства Аида заявляет, что в детях нет ничего плохого?
- Да, Танат в детях нет ничего плохого, - повторил фразу Гадес, чтобы подтвердить, что Танат не ослышался, - разумеется, если они не твои, - на этих словах он довольно громко рассмеялся, радуясь, что его шутка удалась. - Лицо попроще сделай и можешь идти, как видишь меня все же сюда затащили, - добавил он.
Недовольно пофыркивая и обзывая своего повелителя не очень хорошими словами, Танат открыл на какую-то долю секунды в воздухе портал и как тень исчез в нем. Мальчик завороженно посмотрел ему в след, хотел бы он тоже научиться так же легко сотворять такие сложные заклинания перемещения как эти гости.
- Хороший малыш, - расслабленно плюхнувшись на место Таната, Гадес удостоил Локи мимолетным взглядом, чем вывел его из восхищенного состояния.
- Я не ребенок! Мне уже пятьсот лет! - кончики волос на косичке подозрительно засверкали и на короткое время превратились в яркое пламя, как и глаза - они стали словно бы два маленьких уголька.
- Пятьсот лет. Это действительно "много", - язвительно хмыкнул владыка подземного царства, - а мне вот уже около нескольких миллиардов, наверное. Знаешь, после тридцатой тысячи как-то перестаешь их считать.
Волосы юного бога погасли а челюсть отъехала так же как недавно она уходила в сторону от Таната.
- Сколько-сколько? У нас вообще больше десяти тысяч никто не жил. Убивают, - теперь Локи и вправду ощутил себя довольно маленьким, но все же из упрямства все же решил показать то, на что был способен и поморщив веснусчатый носик, зажмурился концентрируясь на магии. Теперь перед Гадесом не маленький мальчик, а вполне взрослый для настоящей битвы, только несколько худощавый рыжеволосый юноша-подросток. Он самодовольно шмыгнул носиком и поправил несколько покоротевшую из-за изменения в росте косичку.
- Ну и варвары, какими были такими и остались - потер руку об руку желая согреться темный бог, не сразу обратив внимания на фокус.
Посмотрев на юношу, темный бог только рассмеялся:
- Ладно-ладно. Не трать все силы, а то они мне еще пригодятся, - он поманил его к себе пальцем поближе. - Слушай, признаться, я думал, что один такое умею, - кивнул он на рыжие волосы. - Вот только пламя у меня холодное, интересно а у тебя как?
- Да я заметил, что вам холодно дяденька, - нагло взгромоздившись на колени к гостю, сказал Локи и "включил свою лампочку".
Все же, несмотря на то, что он изменил свое тело, Локи в душе оставался еще тем ребенком, поэтому так легко доверялся незнакомцу и так легко совершал поступки, которые могли показаться окружающим двусмысленными или даже неприличными. Ведь так на коленях на трибунах сидели в основном только привезенные для этого специально рабыни или добровольные эльфы и эльфийки соответствующего поведения. Чтож, это было одним из пороков этой расы.
- Педофил! - тут же послышалось откуда-то из ряда гостей сидящих рядом.
- Я тебя тоже очень "люблю", братец, - фыркнул Гадес, греясь теплом такого удачно ему попавшегося ребенка.
Он даже снял с себя пару-тройку шуб.
- Да, я думал маги тут уже давно вымерли. За исключением может быть некоторых женщин.
- Ну почти, что может и вымерли, - пожал плечами юноша, поджав губы уже подозревая, что его могут за это отругать, ведь в его мире единственным достойным занятием была война.
- Расслабься, я не из тех, кто понимает зачем выпускать в бессмысленной резне друг другу кишки, если можно договориться. К тому же, что толку в обычной войне. Какое удовольствие? Если уж и убивать, то я предпочитаю пытки, - его тонкие пальцы бродя по рубашке подростка слегка щекотали, - протыкаешь, например, вот здесь и вот здесь, подвешиваешь, а затем..., - Гадес несколько осекся видя, что некоторые сидящие рядом боги притихли, но только улыбнулся. Он любил вызывать в них ужас и отвращение. Пусть лучше боятся, зато к нему лишний раз не сунутся. - Затем даешь волю своей фантазии, - несколько туманно закончил он фразу, глядя на восхищенно сияющего Локи.
Юноша чувствовал, что гость словно читает его собственные мысли, такого еще никогда не было. Теперь ему было чем заняться и о чем поговорить, с тем кого он сейчас старательно грел. Тем более, что собеседник был судя по всему очень опытен, да и оказывается еще и когда-то был в этих землях и интересовался теперь, что изменилось за времена его отсутствия...

_______
* Апата - богиня лжи и коварства в античной мифологии.



Соблазнение Невинного

Это как поезд с билетом в один конец,
Это как не вовремя сорванный нимб,
Главное только определиться,
Кто из нас двоих Эдип?

Собачье Сердце – Инцест


***
Мужчина с легкой завистью смотрел на, кажется совершенно не чувствующего пронизывающий до костей ветер, от которого за пару секунд в носу вырастают метровые рога-сосульки, мальчика. Все же, несмотря на свои порой жестокие взрослые пристрастия и большое желание казаться старше, чем есть, новый знакомый все еще оставался ребенком, со своей детской непосредственностью показывающим сделанные им снежные фигуры, и гордо вздергивающим чуть курносый веснушчатый носик, когда его хвалили. Да и не только стойкость к холоду вызывала сосущее слегка где-то в груди чувство у темного бога, он видел то чего его лишили – детство, пусть и не среди дорогих шелков и золотых безделушек, так как они просто не могли существовать в разоренном многими войнами и дрязгами мире, среди грязи, крови и холода, умудрилось остаться то, что когда-то было присуще и немного ему самому…
Глаза ребенка светились тем же наивным теплым янтарным светом, который был присуще и ему, до того, как его поглотила Тьма… Нет, Тьма была всегда рядом, вначале в утробе матери, затем – в желудке отца, а после Тьма стала его работой, разбив перед этим весь хранившийся в янтарном взгляде свет…


- Ты все еще хочешь противостоять мне? – черные брови нахмурились, глаза метали молнии, несмотря на то, что несколько минут назад они масленились от блаженства.
Нет, еще как будет. Гадес, скаля зубы, утирал измазанные в белом губы. Только теперь будет действовать намного умнее.
Ему сразу не понравился этот новоявленный брат. Мало того, что он забрал всю его славу, когда своим начинавшим набирать силу пламенем Гадес уже заставил Кроноса кататься от боли в желудке по земле. Зевсу ничего не нужно было делать. Даже сражаться не пришлось. Он просто вспорол живот тому, кто свинья визжал от резкой боли. Но это было только началом. Когда он заявил свое законное старшее право на престол, над ним только посмеялись. Быстро же успел он всех расположить к себе. Еще бы. Посейдон всегда был слишком глуп и легко поверил в Зевсову «избранность». Его же мамочка защитила! А почему защитила то? Он был меньше всех братьев и сестер, в его внешности не было пугающих странностей гигантов, вроде проявлявшейся огненности волос Гадеса в приступах гнева или бороды, похожей по виду на водоросли, как у Посейдона… Вообще Гадесу все чаще казалось, что Рея нагуляла его от кого-то другого, раз так его берегла.
Он был внешне иначе сложен, намного слабее, но хитрее. Да и кроме того этот «избранный» сразу стал делать то, от чего на его сторону встали все сестры – трахать их.
Да, Гадеса даже передернуло впервые в тот момент, когда он увидел как они липли к Зевсу, чтобы получить смачный шлепок по заднице или засос на шею. Отвратительно! Он не знал почему, но ему было отвратительно. Сам Гадес никогда не притрагивался к своим сестрам. Его они не интересовали. Скучные и вечноноющие о том, как тяжела жизнь в желудке, создания, не вызывали интерес, впрочем и у Посейдона. У него вообще, казалось, ни к чему интересов не было. Да и мыслей в голове тоже никаких…
И вот теперь этот «избранный» заявил, что сядет на трон? Неслыханная наглость. Да если б не Гадес, Кронос бы его мечом как зубочисткой в зубах поковырялся, после того как им бы закусил. Сестры так, конечно, все на его стороне… А Посейдон? Пообещали ему покупаться в его любимой водичке, и он рад как младенец. Один в поле не воин. Особенно, когда против тебя выходит не воин, а бесчестный хорек, который сражается не как мужчина, а кусается и царапается как мелкая девка.
Но этой девке, всеже как-то удалось поставить Гадесу подножку, так что тот упал на колени. То, что было дальше… Будущий темный бог ожидать просто не мог. Грубо схватив за волосы, Зевс заставил подкупленного морями брата держать старшего сзади. Приподняв полы хитона, он грубо надавил на лицо поверженного пытаясь открыть его, но встретился лишь с зубами. Вход пошли оплеухи и пинки. Один из таких, пришедшийся по груди выбил дыхание Гадеса, заставив его открыть рот, чем будущий громовержец не преминул воспользоваться…
От быстрых и резких движений к горлу подступала рвота, а от ударов со всех сторон за то, что он плотно стиснул зубы, желая откусить то, что в него засунули, вскоре начала кружиться голова. Темные круги плыли перед глазами…
Темнота, она была по всюду, кажется не только перед взором, кажется, она проникала в сами глаза, окрашивая их в свой жуткий цвет, кажется, она проникала в душу, выметая из нее все наивное, детское, любое чистое представление о чести и порядочности, о правде и доброте…
Он поддался ей всего на одно мгновение, и этого было достаточно.
- Ты все еще хочешь противостоять мне, братец-шлюшка, - остальные смеялись над словами Зевса. – Попробуй, получишь снова. Хотя нет, я вижу тебе понравилось…, - будущий громовержец призаткнулся на секунду встретившись со взглядом черно-кровавых глаз. Он никогда особо не обращал внимание на старшего, но тем не менее не мог не заметить, что что-то изменилось. Черные белки словно высасывали душу по капле, но Зевс никак не мог оторвать взгляд. Братья и сестры, почувствовав словно что что-то не так, тоже притихли.
- Я…я не отдам тебе трон, - голос до этого уверенного в себе победителя чуть было не сорвался. – Трон Олимпа. Но ты получишь свою долю, - Зевс сжал кулаки, пытаясь вернуть себе чуть было не потерянную уверенность.
Чего он боится? Мальчишки, что минуту назад стоял на коленях.
- Ты будешь править подземным миром, - Зевс явно не хотел держать брата рядом с собой. – И всякий, кто умрет, будет в твоей власти.
- Отлично, - разбитые недавно в кровь от ударов губы расплылись в улыбке. – Значит, вы все будете служить мне.
- Глупец, боги бессмертны, - Зевс уже было начал смеяться.
- Наш отец тоже думал, что бессмертен…
Посейдон покосился на среднего, кажется и до него стало доходить, что новоявленный предводитель где-то допустил ошибку.
- Я позабочусь, чтобы никто из богов не убил другого, - лицо будущего громовержца перекосилось от недовольства.
- Я и не сомневаюсь в этом…
Тьма. Тьма теперь навеки и внутри и снаружи. Тьма теперь станет его царством…


Гадес дернул головой, словно очнувшись от сна или видения, в которое чуть было не провалилось его сознание.
- Дяденька, вы, кажется, совсем замерзли, - мягкий голосок окликнул его, - а на морозе нельзя спать, а то не проснетесь.
Гадес слабо улыбнулся. Только что вновь накрывшая его Тьма, вновь на время отступала. Локи подбежал к нему и с детской наивностью и доверием обнял, пытаясь согреть:
- Вы как ледышка!
- Да, лучик света, я и правда несколько замерз, - Гадес посмотрел на рыжего малыша, а затем на теплую палатку, которую он поставил, так как не хотел ютиться со всеми в гостевых комнатах, слушая пьяные бредни, и которая, как оказалось, была теперь совсем не далеко. – Пойду согреюсь, да и тебя наверное родители заждались, заметив, что небо стало покрываться зажигающимися звездами, сказал Гадес.
- Я с вами, - переливающиеся янтарными и изумрудными порой оттенками глазки сделались большими и немного нагло смотрели на темного бога. – Я не хочу домой…, - малыш вздохнул. – Очень не хочу.
- Хех, давно ко мне добровольно в гости никто не заходил. Что ж пошли, - почему-то Гадесу не хотелось прогонять единственного собеседника, который его сегодня не раздражал. К тому же раз он не хотел домой. Не у всех, как известно хорошие отношения с родителями. Одни вот вообще своих детей едят…
Внутри палатка была значительно больше, чем казалась снаружи. Горел костер, возле которой стояла пусть небольшая но удобная кровать, рядом с которой был небольшой столик, на котором стояло несколько бутылок вина. На полу совершенно не было снега, словно перенеся с собой палатку, Гадес перенес и климат, который был ему нужен.
- Круто…, - оценил Локи обстановку, - когда-нибудь я тоже смогу такое наколдовать, облизнув губки сказал он. Щеки в тепле моментально стали красными и немного сливались с ярким цветом волос.
- Ты наверное голоден? Я поищу что-нибудь, - Гадес полез в ящик возле кровати, где был припасен пусть и уже холодный, но все еще вкусный копченый кусок мяса, фрукты и сладости.
Маленькие ножки осторожно подошли к тумбочке. Тонкий носик принюхался к бутылке, и почти сразу она была пустой.
- Да, поесть теперь было бы неплохо, - от выпитого щеки теперь совсем стали помидорового оттенка, а глазки съехались чуть в кучку.
Локи попытался незаметно поставить спрятанную за спиной бутылку на место, но пальцы промахнулись и она покатилась, выдав то, что он сделал.
- Эй, - Гадес почти сразу подтянулся к нему, - такой юный а уже алкаш, - усмехнулся он, тому как смешно и испуганно юный гость пытается сделать вид, что ничего не было.
- Я не алкаш, - обидчиво вскинул веснусчатый носик Локи.
- Алкаш, раз пьешь один и без закуски, - Гадес подтолкнул его к кровати и взял вторую бутылку, разливая ее по бокалам. – Расслабься, я тебя не собирался ругать, - добавил он, видя расширившиеся от удивления глаза.
- Это вкусная выпивка, не горькая, я всегда хотел ее попробовать, но чужаки, что привозили всегда все сами выпивают.
Темный бог только улыбнулся, понимая, что в этих краях хорошее вино редкость, он подлил еще вина своему юному гостю.
- Смотри, чтоб совсем не окосел, а то мама наругает, - смеясь, потрепал волосы Локи он, но тут же прикрыл рот ладонью.
- Я уже взрослый! – обиженная моська была очень мило надута.
- Да, да ты же мне показывал, прости, - тут же исправился темный бог.
Но все же вскоре оказалось, что он был прав. Локи быстро пьянел и идти домой уже никак теперь не мог.
- Мне…пора…ик…, было приятно, ой познакомиться, - беспоможно пытаясь встать, шевелил ногами он возле очага, но снова падал с каждой новой попыткой.
Вздохнув, Гадес только теперь понял, что поить крепким греческим вином того, кто его никогда не пробовал в таких количествах – плохая идея. Но у него никогда не было детей, чтоб это знать. Пришлось тащить своего гостя в постель и ложиться спать, потому что он уже настойчиво зевал.
Не раздеваясь, Гадес укрыл Локи шкурами и сам прилег рядом. Все же спать с кем-то было намного теплее, чем одному, но вот юный гость явно так не думал. Ему было жарко и несколько раз от откидывал шкурку, которая так была нужна Гадесу, а потом в полусне что-то бормоча, стал стягивать с себя одежду, но на этом все далеко не закончилось.
- Эй, что ты делаешь? – Гадес был ошеломлен тем, что его хитон тонкие пальчики чуть ли не разорвали, стягивая вниз.
- Мне жарко, тебе холодно, - пьяные губы медленно выговаривали слова, улыбаясь.
- Да, и что с того? – темный бог явно не понимал, к чему все это вел его гость. – А то, что тела лучше обмениваются теплом без одежды.
- М-м-м, вот ты о чем, - улыбнулся бог царства мертвых, воспринимая своего гостя все же как ребенка из-за его поведения и роста, он без задних мыслей обнял его. Локи уткнулся носом в грудь темного бога.

«Семья…Друзья… Я никогда не хотел иметь ее, мне всегда приходилось с ней мириться. Сначала с сестрами и братьями, которые стесняли меня в желудке. Затем с женой, которая тоже часто мешала… Неужели быть с кем-то, это может быть не противно?», - Гадесу почти не спалось, еще и Локи рядом все время возился.

Маленький носик настойчиво задел темный уже начинавший твердеть от этого сосок, снова и снова.
«Он что специально это делает?», - в очередной раз после такой манипуляции вздрогнул Гадес и только теперь внимательно присмотрелся к лицу своего гостя. Глаза плотно закрыты, а вот губы никак не могут удержаться от улыбки и едва ли не хихикают. Малолетний извращенец!
- И что это мы делаем, - не выдержал темный бог, когда тонкие и маленькие пальчики нагло сжали его округлую попку.
- М-м-м…А? – хитрюга зевнул и сделал вид, что неохотно открывает глаза. – Что? Я сплю.
- Да ладно? Что-то я не вижу, - слегка нахмурился бог царства мертвых.
Малыш придвинулся и горячо, хоть и несколько неумело впился поцелуем в губы, офигевшего от такой наглости бога мертвых. Еле как сильно стивнув плечи, Гадес смог оторвать Локи от себя.
- Ты меня раскусил, - юнец явно нисколько не смущался того, что только что сделал. – Ты мне сразу понравился, поэтому я подошел именно к тебе…
- Что?? – Гадес чуть было не упал с кровати, ему и в голову не могло придти, что такой малыш, мог всерьез к нему приставать, а теперь все больше понимал, что ему не показалось.
- Послушай, так нельзя…ты…тебе только пять сотен, а мне уже…ну очень много…
- Сколько уже говорить, что я не ребенок, - в зеленоватых глазах сверкнули гневные искорки обиды, а в очаге за спиной резко вспыхнуло пламя, которое чуть не прожгло полог. – Ну почему так всегда, даже моя младшая сестра уже по углам с Бауги зажималась, а меня никогда не воспринимают всерьез… Никто…
Локи резко отвернулся, натянув обидчиво шкурку на себя, а Гадес так и остался хлопать глазами. Он боялся признаться себе в том, что жалел, что оттолкнул своего гостя, снова прикрывшись хитоном, он боялся, что гость также заметит почему он это делает…
- Давай спать, - примирительно попытался сказать он, но Локи не ответил, как впрочем и не спал, продолжая с удвоенной силой ерзать на постели.
Через время он все же повернулся и как-то виновато косился на бога мертвых из под полуопущенных ресниц, понимая, что для гостя ведет себя слишком нагло.
- Я не сержусь, - потрепал его по волосам Гадес, прижав к себе.
- Д-дело не в этом…, - малыш неохотно прижался, и было заметно как он напряжен.
Темный бог и сам уже заметил в чем именно было дело, похоже тут не он один был возбужден.
- Похоже тебе не стоило пить столько вина, - вздохнув, сказал он. – Хорошо я не буду смотреть, если стесняешься…
- Стесняюсь чего? – явно не понимал наглый гость.
- Ну того, чего делают в таких случаях, когда возбуждаются…
Локи только хлопал рыжими ресничками, кажется, он не понимал, чего от него хотели.
- Все же ты еще точно ребенок….Что делать-то будем?, - спросил Гадес, поняв, что ни намеками, ни прямым текстом его гость абсолютно ничего не знает о самоудовлетворении.
В ответ наглый рыжик снова полез с поцелуем.
- Нет…я так не могу, - несмотря на вновь вспыхивающую во взгляде обиду остановил его темный бог, - хорошо, повернись только.
Малыш начал соблазнительно крутить попкой, а Гадес только кусал губы. Все же этот развратник очень умело шел к своему, но темный бог был еще упрямее.
Прижав Локи к своей груди, он обхватил своей рукой его ладонь и плавно провел ей вниз к уже почти прижавшемуся к животу члену, плавно двигая рукой вверх вниз вскоре он убрал ее, уткнувшись в волосы мальчика, пока тот учился снимать свое напряжение.
Жаркое дыхание будоражило кровь, да и спинкой Локи ерзал безумно приятно. Гадес еле себя сдерживал, чтобы не наброситься на него. Но что-то внутри останавливало его, какое-то предчувствие…
- Хорошо…, - малыш пьяно улыбался и снова тянулся за поцелуем к темному богу, поглядывая на свой измазанный белым животик. – Но я тебя все равно соблазню, не отвертишься, - густые рыжие реснички все реже моргали, Локи почти мгновенно проваливался в сон, расслабившись в теплых объятьях. Гадес в этот раз не разрывал поцелуя.
- Соблазнишь, только сначала подрасти.
За входом уже настойчиво в третий раз каркал ворон. Стараясь не разбудить наконец уснувшего соблазнителя, натянув наскоро тунику, Гадес выгляну из шатра, ежась от резкого перехода с тепла на ветер. Он был прав в догадках. Это было послание, привязанное к лапке птицы.
Быстро отвязав его дрожащими пальцами, Гадес поспешил внутрь, разворачивая его попутно.
Витиеватый женский почерк, как всегда никакого приветствия… Лаувея.
«Он гулял с тобой, как мне сообщили… Что ж это очень хорошо, что вы наладили хорошие отношения. Так как все же ты его отец... Думаю, ты помнишь и этак эту недолгую историю, но прошу все же утром зайди ко мне…».
Никаких имен, никаких подписей, но Гадес прекрасно понимал, что речь была именно о его сегодняшнем неожиданном госте, и даже примерно догадывался, почему письмо было таким….
Предчувствие не подвело...

запись создана: 30.11.2014 в 23:55

@темы: от Локи, ЯЛП

---

Судьбы богов. Глава 12

[Гаделоки]

Название: Судьбы богов
Автор: Рэн Дракула
Бета: **Локи**
Фэндом: Тор, Мифология, Старшая Эдда
Пэйринг: Тор/Локи, Локи/ОМП, Гадес/Лофт
Рейтинг: NC-21
Жанры: Слэш (яой), Ангст, Драма, Даркфик, AU, Мифические существа
Предупреждение: Смерть персонажа, OOC, Насилие, Изнасилование, Инцест, Нецензурная лексика, Групповой секс, ОМП, Кинк, Мужская беременность, Секс с использованием посторонних предметов, Зоофилия
Размер: Макси

Описание: - Есть Книга Судьбы. В ней записано всё, что было, есть и будет. Тот, кто владеет этой книгой, тот владеет Судьбами миров.
- И что мне с этой книги?
- С помощью Книги ты сможешь изменить всё! Достаточно лишь переписать Её и Судьбы многих смертных и богов будут изменены. Достаточно написать лишь одно предложение, чтобы избежать всего этого. Разве ты не хочешь изменить свою судьбу, Тор? Разве ты не хочешь жить новой жизнью? Разве ты не хочешь видеть подле себя Локи?
Книга 1. Часть 2. Шепот прошлого. Глава 12. Жизнь за тебя...

Together in all these memories
I see your smile.
All the memories I hold dear
Darling, you know I will love you
Until the end of time...

Во всех воспоминаниях мы вместе
И я вижу твою улыбку -
Эти воспоминания самые дорогие для меня.
Родной, знаешь, я буду любить тебя
До конца времён...

Within Temptation - Memories


- Нет! - он проснулся в холодном поту, дрожа всем телом. С застывшим ужасом в глазах, он смотрел перед собой, пытаясь перевести дыхание. Потребовалось несколько минут, чтобы осознать, где он находится.
- Локи?
Обеспокоенный голос жреца заставляет повернуть голову в его сторону. Лицо Стаса выражает беспокойство. Но почему-то внезапно трикстера охватывает ярость. Он сталкивает жреца с кровати на пол, зло полыхая изумрудами глаз.
- Убирайся! - кричит он, указывая смертному на дверь. - Видеть тебя не желаю! И больше не смей мне на глаза попадаться!
- Ладно-ладно, - нахмурился Стас. Спешно надев одежду, он забрал свою подушку и направился к двери, но почему-то там задержался. - Знаешь, если бы ты хоть немного попытался...
- Вон! - в смертного полетел пустой графин из-под вина.
Как только за ним закрылась дверь, Локи опустил голову на подушку. Давно ему не снился этот сон. Ночной кошмар, который преследует его вот уже вторую тысячу лет. Раньше он часто снился Локи, когда тот был прикован к скале. Но после освобождения - это было первым разом. Страшный сон, заставляющий вспоминать тот ужасный день, ту боль и вину...

***

- Говорят, что боги бессмертны, но это не так. Мы тоже можем умереть. Достаточно нас убить оружием, выкованным богами, или чтобы смертные перестали в нас верить. Вера смертных хрупка и всего одно происшествие может заставить их забыть нас. Всего одно событие может убить богов.
- Что-то ты слишком часто говоришь о смерти, мой дорогой Гадес, - Локи не нравились эти разговоры о смерти. - Я понимаю, что у тебя такая работа, но надо хоть немного отвлекаться от неё.
- Я просто задумался, - бог мёртвых улыбнулся, как ни в чем не бывало, коснувшись рукой огненно-рыжих прядей северного бога. Ему нравились эти немного жесткие и совершенно прямые волосы. Нравилось в них зарываться перед и после сна. А еще ему нравились эти змеиные глаза, которые вместо яда и лукавства источали радость и любовь. Об этом мечтал Гадес с тех пор, как впервые увидел маленького трикстера.
- Думай о чем-нибудь нормальном, а не о смерти, - хмурился тот, строго глядя на тёмного бога.
- Прости, - тёплая улыбка тронула пухлые губы. - Больше не буду. Я же не только о смерти думаю, хоть о другом и не приходится думать с моей работой.
- А о чем же еще? - бог огня шел впереди.
- О нашей скорой прогулке по миру смертных. Я уже приказал подготовить мою колесницу и запрячь в неё моих жеребцов. Нужно убедиться, что мои подданные всё правильно делают. Знаешь, иногда бывает такое, что Гипсон кого-то не усыпил или пропустил по не внимательности, или Танатос наоборот забрал в Аид слишком много душ, или Керы опять переборщили с кровью.
- О! - только и выдал рыжеволосый. После прихода Персефоны Локи заметил, что Гадес стал немного другим. Он стал более настороженным, встревоженным и чем-то напуганным. Он даже велел своим безликим теням сообщать ему немедленно, если кто-то кроме душ попадёт в Царство мёртвых. А еще он почему-то целыми днями находился в своём кабинете, запираясь на засов. Трикстеру казалось, что тёмный бог чего-то не договаривает, но стоило ему только начать спрашивать, как Гадес тут же затыкал ему рот поцелуем, и северянин очень скоро обо всем забывал, погружаясь в удовольствие.
Возможно, что бога Подземного царства просто сильно заботила его работа, вот он и погружался в думы о смерти. А может всё дело было в том, что приближалась осень? Гадес говорил, что любит осень.
- Снова весь в делах, да заботах, - украдкой вздохнул северный бог. – Может, потом поработаешь?
- А с чего ты решил, что я только из-за работы отправляюсь с тобой в мир смертных? - хитро сверкнул глазами бог мёртвых. - Глупый. Я хочу погулять с тобой, свежим воздухом...
Он так и не договорил. Нахмурился, посмотрев в сторону, где находился выход из Царства мёртвых. Локи проследил его встревоженный взгляд и заметил, что к ним кто-то приближается. Этот кто-то летел изо всех сил.
- Гадес! - кричал летящий им навстречу юноша. Он едва не врезался в тёмного бога. - Гадес!
- Чего тебе, Гермес? - видно было, что брюнет не очень-то рад визиту посланника богов.
- Я прилетел передать послание Зевса! - тут же отозвался юноша, не замечая, что ему не рады. - Зевс велел, чтобы ты немедленно явился к нему. И как можно скорее, иначе пеняй на себя. И еще...
Он приблизился к тёмному богу и что-то очень быстро зашептал на ухо. Локи с интересом наблюдал, как меняется в лице его любимый. Глаза вспыхнули ненавистью и злобой, а волосы вспыхнули от гнева синим пламенем. Гермес отшатнулся, чтобы его ненароком не поджарили.
- Я сейчас буду, - сухо сказал бог мёртвых.
- Хорошо, - кивнул вестник богов и немедленно покинул Царство мёртвых.
- Так что там у них на Олимпе случилось? - Локи это не нравилось, и он нисколько не скрывал этого.
- Да очередное собрание богов, - Гадес выглядел таким поникшим и усталым, словно не спал несколько суток. Он приобнял любимого северного бога, уткнулся носом в его рыжие пряди, вдыхая такой родной и любимый запах. - Пойдём домой, мой любимый трикстер.
Локи согласно кивнул. Он недоверчиво смотрел на тёмного бога, который изо всех сил пытался скрыть свою тоску и боль. Он еще не догадывался, что он видит своего любимого бога в последний раз.
В замке их никто не встретил. Они молча добрались до спальни. Маленький Альсиэль мирно посапывал в кроватке. Локи сел на кровать, а Гадес подошел к сыну. Он осторожно коснулся его пухленьких щечек дрожащими пальцами, с трудом сдерживая слёзы, рвущиеся наружу. Малыш сквозь сон потянулся за лаской, довольно гукнул и принялся сосать пальчик. Бог мёртвых склонился над ним, что-то прошептал, продолжая его поглаживать по пухлым щечкам. Затем выпрямился, подошел к трикстеру и внезапно поцеловал. Локи ахнул от неожиданности, но с радостью поддался навстречу, позволяя тёмному богу целовать его, то с жаром и неистовостью, то нежно и медленно.
Гадес не переставал целовать долго. Он провёл руками по худощавым плечам трикстера, погладил по изящной бледной шее и тут же на шее бога огня сомкнулся ошейник. Глаза распахнулись от удивления. Бог мёртвых отстранился.
- Прости, но так нужно, - с грустью и болью в глазах сказал он, поглаживая его щеку. Рубиновые глаза были мокрыми от выступивших слёз.
- Что это значит? - не понимал Локи. Он попытался резко встать, но ему не позволили. Такое ощущение, словно ошейник прикован к цепи и она не даёт пошевелиться. - Гадес?
- Я делаю это ради твоего же блага, - правитель Аида отступил назад. - Я люблю тебя, мой прекрасный Лофт. Прощай...
- Ч-что? - Локи не понимал, что происходит, и ему не нравилось происходящее. - Объясни хотя бы, что происходит?
- Я не могу.
- Подожди! Куда ты...
- Я всегда буду с тобой... - тихий шепот, который заставляет бога огня начать вырываться. Гадес отворачивается, скрывая крупные слёзы, катящиеся по щекам. Он ушел, оставив трикстера.
Локи пытается воспользоваться магией, но ничего не выходит. Ошейник блокирует его силы. Не позволяет пошевелиться. А сердце бешено стучит, едва ли не разрываясь на куски от плохого предчувствия. Что всё это значит? Что говорил ему Гермес? Зачем нужно всё это? Всё это выглядело так, словно Гадес прощался с ним...
К горлу подступил ком от осознания простой истины. Тёмный бог прощался с ним, зная, что больше никогда не увидит. Трикстер зло шипел, дёргался и пытался снять злосчастный ошейник, горящий золотым светом. Но все попытки были тщетными. На крики никто не приходил. Удивительно, что Сиэль так и не проснулся. Маленький бог продолжал мирно посапывать в кроватке, посасывая пальчик.
Локи не знал, сколько именно прошло времени, но ему показалось, что уж больше вечности минуло, прежде чем ошейник обжег его шею.
Внезапно замок содрогнулся от сильного толчка. Раздался оглушительный крик Кер. Ошейник сам упал с его шеи, звякнув о пол. Сердце остановилось на несколько секунд. Не желая разбираться, что именно произошло, он поспешил найти Гадеса. К горлу подступал ком, перехватывая дыхание. В беспамятстве он нашел Гипсона и требовал, чтобы тот отправил его на Олимп. Бог вечного сна согласился, сохраняя скорбное выражение лица.
Он не помнил, как вышел из Аида, как добрался до Олимпа. Не помнил даже, как оказался перед златыми вратами и не помнил, когда отстал Гипсон. Он бежал со всех ног, не замечая никого и ничего вокруг, пока неожиданно его дорогу не загородил олимпиец с молнией в руке. Зевс громовержец загородил ему дорогу и теперь с презрением смотрел на чужеземного бога.
- Надо же, кто вышел из своей норы, - с издёвкой бросил он, почесывая свою белоснежную бороду.
- Где Гадес? - на одном духу спросил Локи.
- Ты так сильно хочешь его увидеть? - похоже, что громовержца это всё забавляло. - Хорошо. Приведите Гадеса!
Локи вздохнул с облегчением. Зря он переживал. Вот сейчас приведут его любимого тёмного бога, и они вместе уйдут домой, в Аид.
Но все мечты и надежды рухнули в один миг.
К нему вышли асгардцы. На руках они несли изувеченный и залитый кровью труп, бросили к ногам трикстера. Сердце Локи замерло. Дыхание перехватило, а на глаза выступили слёзы.
- Г-Гадес? - слова с трудом срываются с губ. Он падает на колени перед изуродованным телом. Стеклянные красные глаза, лишенные жизни, смотрят на него с застывшей болью. Черные волосы прилипли к лицу от крови, а тело всё усеяно рублеными ранами, словно какой-то мясник резал его любимое тело топором. Слёзы застилали глаза, мешали видеть. Дрожащими руками он осторожно обнял бездыханное тело, прижал к своей груди. Крик боли вырвался из его горла. Эхом разлетелся по всему Олимпу и мир содрогнулся. Он больше не мог сдерживаться и зарыдал в голос, тормоша тело любимого бога, надеясь, что тот еще сможет прийти в себя, надеясь, что в этом бездыханном теле еще осталась хоть какая-то частичка жизни.
Олимпийцы и асгардцы молча стояли рядом, не смея пока вмешаться. Зевс хмурился. Он не ожидал, что кто-то станет так горько оплакивать его брата.
Слёзы не заканчивались, но Локи не мог позволить себе оставить всё именно так. Он должен отомстить за смерть тёмного бога. Трикстер неохотно отпускает труп, резко вскакивает и кидается на Зевса с воплем. В его руке внезапно появляется клинок, но так и не успевает настигнуть цели. Руки и шею обвивают золотые цепи, которые тут же лишают его силы. Мощный рывок назад заставляет его упасть на спину.
- Прояви уважение к умершему, Локи!
Голос. Знакомый, ненавистный голос, заставляет еще больше взбеситься. Один!
- Это твоих рук дело, ублюдок! - зло шипит бог огня, пытаясь дёрнуться, но цепи не позволяют. Верховный бог скандинавского пантеона встал перед ним рядом с Зевсом, с удовольствием взирая на поверженного врага.
- Ты совершил слишком много зла, Локи, - спокойно заговорил он. - Ты бежал из Асгарда, лишь бы избежать своего наказания.
- А ты явился и убил не виновного бога! - зло заорал трикстер. - Я ненавижу тебя! Клянусь, вы все ответите за его смерть! Вы будите умирать в тысячу раз мучительней, чем он!
- Оставь свои пустые угрозы, идиот, - теперь вмешался Зевс. - Гадес сам виноват в своей смерти. Он укрывал тебя! Того, кто собирался уничтожить весь мир.
- Только из-за этого вы его убили с такой жестокостью?! - бог огня и лжи уже не замечал, что слёзы вновь побежали по его щекам.
- Не только, - покачал головой Один. - Он предложил свою жизнь в обмен за твою. Он предстал перед судом богов и принял на себя все твои погрешности. Это ты убил его, Локи!
- Н-нет... - трикстер не верил своим ушам. Неужели, в самом деле его любимый Гадес умер за него? Да этого просто быть не может! - Вы не могли судить его за мои грехи!
- Каждый бог обладает правом «замены», - холодно сказал Всеотец, стараясь не смотреть на изувеченный труп. - Бог мёртвых решил воспользоваться этим правом и предложил себя вместо тебя. Мы не имеем права тебя убить, Локи, но это не означает, что ты не понесёшь соответствующего наказания.
- Ненавижу, - бесцветным голосом прошептал бог огня. - Клянусь, что я устрою такой Рагнарок, который сотрёт все Миры и всё живое! Вы еще познаете мой гнев!
- Не нужно винить в произошедшем нас! - над головой Зевса вспыхнули молнии. - Если бы ты не явился в наши земли, то никто бы не умер из-за тебя!
- Заткнись! - трикстера затрясло от беззвучных рыданий и истерики. - Как вы вообще меня нашли? Никто же не знал...
- Скажем, что везде есть свои уши, - ухмыльнулся Один. Локи прожигал его ненавистным взглядом, прошелся взглядом по толпе асгардцев и олимпийцев, и заметил в стороне от всех ухмыляющегося Танатоса. Он дёрнулся, уже заранее зная, кого убьёт первым, но золотые цепи крепко держали его, не позволяя вскочить. Всеотец скандинавского пантеона нахмурился. - Хватит этих глупостей, Локи. Мы немедленно возвращаемся в Асгард, где тебя ждёт Суд!
Внезапно все асгардцы обернулись, расступаясь перед тёмной богиней в одеждах цвета ночи. Богиня перекрёстков, чудовищ и колдовства несла в руках маленький свёрток, который хныкал и мило сучил крошечными ручками.
- Это еще что? - Один нахмурился, глядя на богиню с младенцем.
- А, совсем забыл сказать, - тут же вспомнил Зевс, злорадно улыбаясь. - Так уж вышло, что ваш трикстер умудрился понести, так что вместо одного бога, вам достаются сразу два.
Геката окинула богов злобным взглядом. Над её головой кружили Керы и Эринии, громко рыдая и заливаясь кровавыми слезами. Она подошла к Локи, протянула ему ребёнка. Трикстер тут же прижал малыша к себе. Нет, сына он не отдаст никому. Это единственное, что осталось ему от Гадеса. Один подошел к закованному в золотые цепи богу, внимательно посмотрел на ребёнка. Альсиэль перестал возиться, посмотрел на Всеотца осмысленным взглядом изумрудных глаз
- Когда вернёмся в Асгард, передашь ребёнка своей жене Сигюн, - велел Один, отвернувшись. - Она позаботится о нём
Локи ничего не ответил, лишь крепче прижал сына к груди.
- Нам пора, - решил Всеотец. - Возвращаемся в Асгард!
Кто-то дёрнул за золотую цепь, заставляя трикстера подняться и послушно идти за своими конвоирами. Тут же над телом мёртвого бога склонились Керы, Эринии и Геката. Они горько оплакивали утрату своего Правителя. Локи старался делать вид, что не слышит их душераздирающих воплей и рыданий, но сам не мог сдержать слёз.

***

- За всё то Зло, что ты совершил, - Один не мог скрыть своей ненависти к обвиняемому, - ты поплатишься своей свободой, жизнью тех, кто тебе дорог! Ты, Локи, отныне больше никогда не будешь считаться богом!
Удар золотым копьём о каменный пол. Радостные возгласы асов, валькирий, богов и гостей из остальных миров. Все они ждали этого дня. Дня, когда бог лжи получит по заслугам. Но они не понимали, что те, кто ему дорог нисколько не виноваты в его грехах. Суд решили не откладывать, так что сразу по возвращению из Греции в Асгард его заставили предстать перед «справедливым» Судом Одина. Как и было решено, его сына отдали на воспитание Сигюн. Жена трикстера была не рада тому, что ей теперь придётся воспитывать чужого ребёнка, но её заставили.
- Отец ни в чем не виноват!
Крик, заставивший всех смолкнуть, и на некоторое время воцарилась тишина. Локи с ужасом переводит взгляд на сына:
- Замолчи, Нарви! Не вмешивайся!
- Но ведь это не справедливо! - он словно не обращает внимания на слова отца. Глупый и упрямый мальчишка, ведь не знает, куда лезет.
- Ты так стараешься выгородить этого предателя и лжеца, - нахмурился Один, сойдя с трона. Плохой знак, очень плохой. - Раз ты на его стороне, значит ты против нас, против Асгарда! Против Добра и Мира!
- Вы и есть то самое Зло, с которым пытаетесь бороться! - не желал затыкаться Нарви.
- Нарви... прошу тебя, - шепчет Локи, умоляюще глядя на него. - Замолчи.
- Как ты смеешь, наглый мальчишка?! - вскипел Тор, сжимая в руке Мьёлльнир. - Вслед за ним пойдёшь под Суд!
- У меня есть идея получше, - недобрый взгляд Одина. Взмах рукой и из толпы выпрыгивает огромный серый волк. Словно получив команду, он набрасывается на Нарви, вцепившись в его плечо пастью.
- Нарви! - дёргается бог лжи, пытаясь вмешаться, спасти сына, но асы крепко удерживают, не позволяют ему вмешаться. - Отпустите меня...
С ужасом он смотрит, как сын пытается отбиться от бестии, но в разные стороны летят брызги крови и куски мяса. Все спокойно наблюдают за происходящим, а рыжий трикстер не верит своим глазам.
- НАРВИ!!! - истошный крик наполняет дворец Асгарда, заставив даже стены содрогнуться. Нет сил смотреть на это. По щекам бегут слёзы, а тело содрагают беззвучные рыдания. Его сын... Нарви... Вот он, лежит в луже собственной крови посреди золотого зала, изуродованный, с выпотрошенными внутренностями. Серый волк с рыком поедает его руку, но тут же раздаётся удар копья, и волк меняется. Теперь это не волк, а сын обвиняемого, Вали, поедает конечность своего брата.
- За что? - непонимающе Локи смотрит на Одина. Дёрнулся. - За что, Один?!
- Поместите его в самую тёмную пещеру, откуда он никогда сам не выберется, - пропускает он его вопрос мимо ушей. - И привяжите к скале кишками Нарви.
- Может лучше цепи? - за переживал Тор. Боится, что предатель сбежит.
- Нет. Он не посмеет порвать их, ведь это внутренности его любимого сына. Ведь так, Локи?
"Будь ты проклят! Когда-нибудь, я найду способ освободиться из заточения. Когда-нибудь, я отомщу. Отомщу за те две смерти, которые мне пришлось пережить".


Горько усмехнувшись, он открывает глаза. Глаза уже давно успели привыкнуть к мраку пещеры. Еще бы не привыкнуть за пару сотен лет. Холодно... но он уже почти привык к этому холоду, к этой сырости и боли, которую ему причиняет яд, капающий с клыков змея, что сторожит его. Говорят, что время лечит. Ложь! Время не способно излечить его внутренние раны.
Змей шипит над ухом, скользит своим гладким телом по скале, задевая тело бога лжи и огня. Он слышит, как змей с шипением раскрывает свою пасть, испускает вздох, и новые капли яда капают богу на голову, сильно обжигая затылок.
- Шссс... - шипит Локи от боли. Да, она помогает ему отвлечься от своих страданий, помогает забыться. Хоть не надолго, но всё же забыться. Переключаясь с душевной боли на физическую, он всё больше начинает впадать в апатию. Скоро ему будет всё равно, что происходит там, в мире богов и смертных. Локи здесь так давно, что уже давно перестал мечтать о морозном воздухе, о небе, свободе и прохладном ветре.
Несколько капель яда упали на плечи, прожигая плоть практически до костей. Стиснув зубы, пленённый бог терпит. Змей зло шипит, обвивает его истощенное тело собой, теперь обвивает шею, заставляя поднять голову. Довольный оскал на лице змея, - или ему показалось? - он распахивает пасть, и капли яда капают трикстеру на лицо, чудом не попадая в глаза. Расширив глаза от боли, всё же он не выдерживает, и из его горла вырывается хриплый крик.


***

Ансгар резко просыпается, но не от будильника или звонка, как это обычно бывает, а от лёгкой встряски. Поднимает голову и сонными глазами смотрит на встревоженного рыжеволосого юношу, одетого в белоснежную тунику и с крылатыми сандалами на ногах.
- Гермес? - мужчина протирает глаза, зевает и с возмущением смотрит на посланника богов. - Чего тебе? Стряслось что-то важное или просто соскучился?
- У нас небольшие проблемы, Ансгар, - заговорил посланник богов.
- Это какие же? Зевс и Посейдон не могут всё еще решить, кому отдать Аид?
- Будь серьёзней, - нахмурился бог. - Мы недавно проверяли Тартар, и вдруг выяснилось, что...
- Тартар? - перебил генетик, закурив сигарету. - Что ж вас всех так тянет в эту проклятую Бездну?
- Ты можешь не перебивать меня?! - возмутился Гермес. - Дело важное, а ты всё паясничаешь. У нас большие проблемы.
- Ну и чего ты заладил «большие проблемы», «большие проблемы». Говори уже, в чем дело?
- В общем. Титаны на месте и души смертных тоже там. Но...
- Но?
- Похоже, что души тёмных богов выбрались на свободу.
- Что?! - Ансгар резко вскочил, схватил грека за грудки туники и гневно полыхнул глазами. - Как это вообще возможно? Никто не может покинуть Тартар! Никто!
- А они смогли, - спокойно ответил посланник богов. - Есть версия, что их души переродились в телах смертных. Зевс просил передать, что в твоих же интересах найти их до того, как боги внутри смертных пробудятся.
- Постараюсь сделать всё возможное, - пообещал генетик, затушив сигарету. - Но я бы хотел, чтобы боги тоже мне помогли. Я не могу всё делать сам. Кстати, а чьи души сбежали? Тёмных богов было много и...
- Думаю, ты не будешь рад Его увидеть вновь, - лукаво ухмыльнулся рыжий.
- Танатос?
- Нет. Он там никогда и не был. Хуже.
Кенинг сжал кулаки. Не нравилось ему это.

@темы: Судьбы богов, от Гадеса

---

Судьбы богов. Глава 11

[Гаделоки]

Название: Судьбы богов
Автор: Рэн Дракула
Бета: **Локи**
Фэндом: Тор, Мифология, Старшая Эдда
Пэйринг: Тор/Локи, Локи/ОМП, Гадес/Лофт
Рейтинг: NC-21
Жанры: Слэш (яой), Ангст, Драма, Даркфик, AU, Мифические существа
Предупреждение: Смерть персонажа, OOC, Насилие, Изнасилование, Инцест, Нецензурная лексика, Групповой секс, ОМП, Кинк, Мужская беременность, Секс с использованием посторонних предметов, Зоофилия
Размер: Макси

Описание: - Есть Книга Судьбы. В ней записано всё, что было, есть и будет. Тот, кто владеет этой книгой, тот владеет Судьбами миров.
- И что мне с этой книги?
- С помощью Книги ты сможешь изменить всё! Достаточно лишь переписать Её и Судьбы многих смертных и богов будут изменены. Достаточно написать лишь одно предложение, чтобы избежать всего этого. Разве ты не хочешь изменить свою судьбу, Тор? Разве ты не хочешь жить новой жизнью? Разве ты не хочешь видеть подле себя Локи?


Книга 1. Часть 2. Шепот прошлого. Глава 11. Объятия Тьмы и поцелуй Огня

Сердце не может выбирать,

Люди не могут вечно жить.

Нам бы от жизни не устать,

Нам бы не устать любить.



Небо нас учит побеждать,

Боль мы не делим на один.

Если придется умирать,

Я буду знать, что я любил.

Стас Шуринс - Пока ты со мной



- Они опять не справились! - сказать, что Сергий взбешен, значит ничего не сказать. Он был крайне зол тем, что Стражи так и не смогли поймать того неверного, который посмел назвать себя богом. - Архангелы хорошо справляются со всем, но именно этого они не могут сделать! Постарайтесь сделать так, чтоб они в ближайшее время поймали этого беса, если не хотите неприятностей.

- Этот богохульник еще полбеды, - перебил его тираду ровный голос Корнелия. - Нас куда волнует, что это за огромный волк и странный парень с мечами, господин Кенинг?

- Понятия не имею, - соврал генетик, нервно закурив сигарету. Он терпеть не мог, когда эти идиоты тыкали его носом в провал его же творений.

- Но постарайтесь в таком случае узнать! - гневно кричит патриарх православной Церкви. - Постарайтесь, чтобы ваши ангелы оправдали свои затраты и наши ожидания.

- Непременно, - фыркает мужчина, отключая связь. Как же ему уже надоели эти шуты гороховые. От них давно пора бы избавиться. Потянувшись, он затушил сигарету, и устало посмотрел в окно. Небо было беззвёздным и безлунным. Прям как небо в Аиде.



***

Быть учеников бога смерти весьма выгодно, ибо ты познаёшь все таинства смерти и вскоре сам можешь выбирать, какой человек должен умереть, а какой жить. Ансгар был родом из Норвегии. Родители отдали его в возрасте пяти лет приплывшим грекам в обмен за еду. Первый год своей жизни у греков он был простым рабом, а потом его хозяин сильно заболел и кто-то из мудрецов сказал, что сына варваров нужно принести в жертву богу смерти. Увы, тот мудрец не объяснил, что мальчишку нужно было принести в жертву Гипсону - богу вечного сна, и в итоге Ансгара отдали Танатосу - тёмному брату Гипсона. Танатос никогда не любил подношений, поэтому он явился до того, как жрецы успели вонзить ритуальный кинжал в сердце мальчика. Бог смерти был зол, ведь его потревожили, но тем не менее он решил принять жертву, ведь он узрел в мальчике потенциал.

Вопреки ожиданиям Ансгар стал не слугой, а учеником бога смерти. Он познавал таинства смерти. Но быть всего лишь учеников бога смерти в замкнутом Царстве мёртвых очень утомительных, поэтому Ансгар искал замену своему богу. И в лице прибывшего северянина он узрел свой билет домой.



Локи стоял рядом с Гадесом, который возвышался над душами на большом троне из черного мрамора, украшенного дивной чеканкой. Поначалу души косо смотрели на северянина и не понимали, почему он стоит рядом с богом мёртвых, ведь это почётное место судей и богини весны. Но вскоре, как только по всему Аиду пронеслась весть о том, что рыжеволосый и змееглазый чужак любовник Гадеса - все вопросы тут же отпали. А что? Локи не суётся в жизнь душ, не тревожит их покой, не пытается захватить Аид и не влияет дурно на справедливого и мудрого правителя Царства мёртвых, что не мало важно.

Гадес с серьёзным выражением лица выслушивал просьбу двух душ обрести новую жизнь. Две души, полупрозрачные, излучающие серебристое свечение, в которых можно было распознать старого мужчину и пожилую женщину, держались за руки, с надеждой взирая на тёмного Повелителя.

- Значит, вы хотите испить воды из Леты, чтобы снова переродиться? - бог мёртвых задумчиво почесал подбородок. Он пристально разглядывал души, затем по-доброму улыбнулся, откинувшись на спинку трона. - Хорошо. Вы и так слишком задержались в моём царстве. Ступайте к Лете. Уверен, что в новой жизни вы сможете отыскать друг друга и вновь прожить счастливую долгую жизнь.

Души счастливо заулыбались, переглянулись и сильнее сжали руки друг друга.

- Благодарим Вас, мудрый и справедливый Гадес! - пожилая душа женщины утёрла выступившие от радости слёзы. - Дай вам мойры тоже познать счастье любви!

От этих слов Гадес немного поник, грустно улыбнулся, но больше ничего не сказал, позволяя счастливым душам уйти. Локи присвистнул, почесав затылок.

- Ты их отпускаешь, чтобы они прожили еще одну жизнь? - осторожно поинтересовался он. - А с чего ты решил, что они найдут друг друга?

- Это уже пятое их перерождение, - Гадес наградил его добрым взглядом. - Есть души-половинки, которые всегда находят друг друга и проживают вместе всю жизнь. Любовь бывает лишь один раз и навсегда. Я иногда завидую таким душам, ведь они всегда находят друг друга. Они познали истинную любовь. Увы, даже боги порой не могут познать её.

- Один раз и навсегда, - шепотом повторил трикстер, не понимая, почему разговор о душах-половинках заставил мрачного бога погрустнеть.

- На сегодня приём окончен! - сообщил брюнет, покидая свой трон.

- Да там всё равно уже никого нет, - ответил Ансгар, терпеливо ожидавший своего рыжеволосого бога, чтобы побольше узнать об Асгарде и асах. С тех пор, как у рыжеволосого северянина появился жрец, Локи стал часто проводить время в компании Ансгара, рассказывая ему об Асгарде и асах, а так же о своих проделках и похождениях. Это не нравилось Гадесу, но властных бог Подземного царства не мог ничего сказать против, ведь они договорились с трикстером, что у них секс без обязательств, а это значит, что Локи может общаться с кем угодно и сколько угодно.

Покидая тронный зал, брюнет бросил ненавистный взгляд на бывшего ученика Танатоса и отправился в свои сады. Среди цветов, которые с любовью выращивала Геката, он находил покой и уединение. В саду тихо и спокойно, но мысли не покидают мрачного бога. Его страсть к рыжеволосым худощавым юношам началась с тех пор, как он впервые увидел маленького Локи в Йотунхейме. И после, каждый раз, когда он трахал очередного рыжеволосого любовника, привезённого ему со скандинавских земель, он представлял лицо Локи. Сложно сказать, что за чувство терзало правителя Аида - страсть или же обычное желание обладать невинным существом с изумрудными глазами. Но сейчас... Говорят, что страсть либо перерастает в любовь, либо утихает.

Тряхнув головой и отгоняя не нужные мысли, Гадес постарался сосредоточиться над тем, как сможет потом объяснить Зевсу и остальным олимпийцам, как в его Царстве оказался чужеземный бог. Тем более что он еще долгое время не собирается отпускать трикстера на земли гордых скандинавов. Прикусив нижнюю губу, он остановился посреди розовых кустов, где росли розы сорта «Микадо». «Чертов змеёныш! - размышлял он, терзаемый странным чувством. - Околдовал меня своими змеиными очами и сладкими речами. Колдун!»

- Что, великий Гадес, уже скучаешь по просьбам душ? - ехидный голос бога смерти заставил его нахмуриться. Закутанный в черный плащ, Танатос подошел к Повелителю. Попытался изобразить улыбку. - Ты всегда такой угрюмый, когда заканчивается работа.

- А ты всегда такой противный, если никто не умирает, - зло прыснул бог мёртвых. Он не скрывал своего раздражения, но обычно предпочитал не обращать внимания на его колкие нападки.

- Хех, мне скучно, - пожал плечами Танатос. Он сорвал одну из роз, повертел её в руке. - Знаешь, я иногда представляю, как ты будешь выглядеть, если тебя раздеть и засыпать лепестками этих прекрасных роз. Думаю, это будет весьма возбуждающим зрелищем.

- Странные у тебя фантазии, - поморщился тот, хотя идея ему явно понравилась. Вот только в лепестках роз он хотел бы видеть Локи.

- Ну а что ты хотел? Я тоже иногда могу быть романтиком. Кстати, тут Гермес недавно объявлялся. Он что-то спрашивал о рыжем северянине, которого разыскивают другие чужеземные боги. Насколько хорошо я понял, то ищут твоего любовника.

- В следующий раз пусть Гермес вначале найдёт меня, прежде чем трепаться языком со всякими... - Гадес прикусил язык. Он явно хотел назвать бога смерти не самыми лестными словами, но решил пока не портить отношения с этим типом. Не собираясь больше терпеть общество более древнего бога, он отправился к Гекате. Ему хотелось исполнить кое-что. Обговорив всё с богиней перекрёстков, чудовищ и колдовства, он с довольной улыбкой отправился к себе.



Кое-как отвязавшись от Ансгара, трикстер спешил со всех ног к своему мрачному богу. Он не любил общество занудливого жреца, но приходилось иногда с ним проводить время в обмен за информацию о столь полюбившемся ему боге. Да, теперь бог огня был уверен, что именно с ним происходит. В последнее время его сердце наполнено каким-то странным волнением, а в животе порхают бабочки, если можно так назвать странные ощущения трикстера. Их секс без обязательств был не таким-то уж и без обязательств. При посторонних они вели себя как обычные друзья, которых связывает только постель, но стоит им оказаться наедине, как оба меняются.

Они уже успели многое перепробовать в сексе. Локи даже как-то несколько раз принимал женский облик, чтобы разнообразить их сексуальную жизнь. Гадес тоже может менять обличия, но не видит в этом необходимости.

Миновав мраморную лестницу, он распахивает двери их спальни и влетает в неё, но тут же замирает на пороге. В лицо ударяет прохладный ветер, а в ноздри - пьянящий запах роз и граната. На фоне черных шелковых простыней ярко-алые красные лепестки роз напоминают капли крови. Покои освещают лишь свечи. На прикроватном столике из малахита стоит графин с вином и тарелка с фруктами. Двери закрываются за ошарашенным трикстером. Прежде ничего подобного не было.

Локи просто приходил ночью к тёмному богу и делил с ним кровать до самого утра, но никогда ничего подобного не было.

- Не пугайся, Локи из Йотунхейма, - бархатный голос бога мёртвых заставил трикстера обернуться. На свет свечей к нему вышел бог мёртвых. Он был закутан в шелковый пурпурный плащ. Рубиновые глаза смотрели на рыжеволосого бога с нежностью и желанием.

- Что за повод? - Локи кивнул на розы на кровати, но вместо ответа получил лишь лукавую улыбку. Гадес подошел к нему, на ходу распахнув плащ и позволяя ему скользнуть по телу на пол. Обнаженный темный бог предстал перед своим хрупким любовником во всей красе. Из украшений на нём было лишь серебряное кольцо с рубином и серьги, звенящие в ушах, что вообще было необычным, ведь обычно бог мёртвых любит украшения.

Он молча подошел к трикстеру, принялся быстро и ловко стягивать с него одежду. Локи не до конца понимал, что здесь происходит, но всё же подчинился, доверился умелым рукам любовника. Наконец, стянув с трикстера штаны, Гадес толкнул его на кровать, заставляя лечь на черные простыни и лепестки роз. Локи послушно лёг, не отрывая глаз от тёмного бога. Ему стало любопытно, что же будет дальше.

Бог мёртвых налил им вина, протянул один из бокалов рыжеволосому скандинаву. Локи благодарно поднял бокал, пригубил его, ощущая пряный вкус виноградного вина смешанного с запахом спелой вишни.

- Я люблю тебя...

Звон разбившегося хрусталя заставил его вздрогнуть. Три слова предательски сорвавшихся с его губ, привели бога мёртвых в замешательство. Гадес смотрел на него во все глаза, пытаясь понять лжёт ли тот, или говорит правду, но по змеиным глазам было трудно это прочесть. На какой-то момент ему даже показалось, что это всё послышалось, что на самом деле северянин сказал нечто другое, а больная фантазия...

- Я люблю тебя, Гадес, - повторили тонкие губы, расплывшись в нежной улыбке. Бледные руки сжали смуглую руку с черными ногтями.

Гадес молча и пристально смотрел на него, сверкая рубиновыми глазами и явно не понимая, сон это или явь. Он перевёл взгляд на бледные ладони, сжимавшие его руку, встретился взглядом с изумрудами глаз. Странно, но теперь эти глаза не казались змеиными. Они были тёплыми, красивыми и добрыми, пропитанные чем-то очень похожим на... ЛЮБОВЬ!

- Наверное, еще не до конца прошло действие граната, - только и смог выговорить брюнет. Он пропустил тот момент, когда его руку перестали сжимать бледные ладони северянина, и звонкая пощечина огрела скулу, причинив боль.

- Идиот! - зло зашипел Локи. - Какое вино?! Оно давно выветрилось! Что за бредни ты несёшь?!

- Просто ты...

- Что я?! Уж прости, что не смог и дальше довольствоваться сексом без обязательств, но так уж вышло, что ты, мрачный ублюдок, занял место в моём сердце, так что прими простую истину и смирись со своей судьбой, ибо теперь ты принадлежишь мне не как любовник, а как возлюбленный бог!

Гадес удивлённо смотрел на него, а потом рассмеялся. Весело, звонко и от души. Локи сжал кулаки, обиженно фыркнул:

- Что смешного, глупец?!

- Ох, это самое романтичное признание в любви, какое я когда-либо слышал, - продолжал смеяться бог мёртвых. Он внезапно прижал к себе возмущенного трикстера, нежно поцеловал его в лоб. - Я рад, что наши чувства оказались взаимными, Локи Лаувейсон.

- Ага... то есть что?! - опешил бог огня. Теперь настала его очередь удивляться. - То есть ты хочешь сказать, что ты меня тоже любишь?!

- Ну да, - нежно улыбался бог мёртвых. Только с трикстером он мог позволить себе эту улыбку. - А ты что думал? Что я согласился спать с тобой только потому, что у меня не было любовника под рукой? Глупый мальчишка!

Сердце бога огня наполнилось сладким теплом. Он крепче прижался к тёмному богу и с удивлением заметил, что сердце тёмного бешено бьётся, как обычно оно бьётся у влюблённых. Гадес взял его за подбородок, заставил поднять голову и осторожно вначале провёл кончиком языка по приоткрытым тонким губам, а затем накрыл их нежным поцелуем.

В этот раз они не спешили, а ласкали друг друга медленно и с наслаждением, пробуждая еще больший аппетит. Локи лежал на спине, горящими от желания изумрудными глазами наблюдая за действиями любимого бога. Он наблюдал, как тёплые смуглые руки изучают его тело, как манящие пухлые губы покрывают его тело поцелуями, лаская языком шею и играя с сосками, оставляя на белоснежной коже следы засосов. Поцелуи опускаются всё ниже, а потом... Острый язык проводит дорожку по возбуждённой плоти трикстера, срывая с его губ стон наслаждения. Губы вбирают в себя стоящий колом член рыжеволосого, и Гадес принимается умело сосать, заглатывая практически до самого горла.

Локи больше не сдерживается. Стонет от наслаждения, сходя с ума. Даже Тор, его самый любимый божественный любовник, не мог доставить ему такого удовольствия. Тор никогда не был с ним нежным. Громовержец, как истинный викинг, любил брать грубо, не думая ни о чьем удовольствии, кроме собственного. Одно время это нравилось Локи, но с тех пор, как он познал тёмного греческого бога, он не желал никого, кроме него. Не контролируя себя, наслаждаясь происходящим, он стал толкаться в рот любимого. Почувствовав, что трикстер вот-вот кончит, Гадес полностью взял его член, пропустил до самого горла и плотно сжал.

Полустон-полукрик сорвался с губ северного бога, когда его накрыл с головой экстаз и сперма выстрелила из его плоти в горло грека.

- Какой же ты вкусный, мой огненноволосый бог, - жарко прошептал бог мёртвых, раздвигая ноги любимого шире. Он уже собирался войти в его тело, но почему-то остановился. Задумчиво посмотрел на бледный живот, который показался ему почему-то больше, чем раньше. - Встань на четвереньки.

Локи даже не стал спрашивать «почему» или «зачем». Он послушно исполнил его просьбу и вскоре был вознагражден. Он со стоном удовольствия и радости ощутил, как в его тело проникает твёрдая плоть грека. Гадес стал двигаться не сдерживаясь, одной рукой сжимая бледное плечо северянина, а другой надрачивая его член, не забывая покрывать страстными поцелуями его шею, спину и плечи. Они стонали в унисон, не сдерживаясь и не опасаясь, что их услышат.

Позы менялись одна за другой, но Гадес почему-то не позволял Локи ложиться на живот или спину, старался не наваливаться на него. В комнате было невыносимо жарко. Мокрые от пота тела соприкасались друг с другом, впитывая запахи друг друга, сливаясь в единое целое.

Когда очередной оргазм, самый сильный из предыдущих, накрыл их, они закричали от наслаждения в один голос и рухнули на кровать без сил. Тепло покинуло их тела, и Локи прижался к Гадесу, ища тепла. Он тяжело дышал, прикрыв глаза и довольно улыбаясь. Гадес крепко прижал его к себе, укрыл пледом и лениво поглаживал по волосам, пропуская сквозь пальцы огненные пряди волос.

- Я счастлив, - еле слышно прошептал бог мёртвых, поцеловав трикстера в нос.

- Я тоже, - признался Локи, с трудом разлепив глаза. - Пить хочется... и еды бы...

Гадес ухмыльнулся. Сделал большой глоток из графина, припал губами ко рту скандинава и принялся поить его. Щеки Локи украсил нежный румянец, но он с благодарностью выпил всё, еще и поцеловать умудрился.

- Ты немного поправился, мой Лофт, - бог мёртвых нежно погладил живот трикстера.

- Правда? - удивился бог огня. - Странно... Ты прав. Наверное, мне нужно есть поменьше.

- Нет, ешь, сколько хочешь. Мне это нравится и тебе это тоже понравится, - странная улыбка играет на губах брюнета.

- Что понравится? - осторожно спрашивает рыжий.

- Скоро сам увидишь.

И вскоре Локи в самом деле увидел. Живот начал расти. Это сильно смущало трикстера, ведь единственный раз, когда он понёс, так это когда отвлекал коня Свадильфари. Из-за своего столь деликатного положения, трикстер стал немного не сговорчив и раздражителен. Он даже перестал общаться с Ансгаром. Он не хотел видеть никого кроме своего тёмного бога, который почему-то в последнее время был очень сильно встревожен, но бог огня не смел спросить в чем дело.

В назначенный мойрами и норнами срок, трикстер разродился. Роды были тяжелыми, а из-за того, что у бога огня и лжи не было наружных женских половых органов, пришлось делать кесарево сечение. В тот день в покоях находились только Геката и Гадес. Гадес принимал роды. Делал это ловко и уверено, словно делал это уже много раз, а Геката готовила настойки, способствующие скорому остановлению кровотечению и обезболивающим. В тот день родился новый бог, принадлежащий и греческому и скандинавскому пантеону.

От союза Гадеса и Локи родился Альсиэль, бог тайных желаний. Мальчик носил в себе черты обоих родителей. Кожа его была темнее, чем у трикстера, но светлее, чем у грека, но такая же нежная и манящая. Пухленькие губки, наивные детские изумрудные глаза и черно-красные пряди волос, скрывающие заострённые ушки.

С появлением на свет сына, Локи успел уже забыть о своих проблемах, об асгардцах и своих планах по завоеванию мира. Казалось, что для него началась новая пора в жизни. Ведь сейчас всё происходит так, как он и мечтал. Дом, где ждут, любящий бог и общий ребёнок. Что еще нужно для полного счастья? Но, увы, счастье их длилось не долго.

Весть о том, что у бога мёртвых родился наследник, быстро разлетелась по всему Аиду, а потом каким-то образом дошла до ушей олимпийцев. И всё бы ничего, если бы эту весть не услыхали Деметра и её дочь Персефона. Взбешенная такой новостью богиня весны немедленно явилась в Царство мёртвых, чтобы лично взглянуть на ту мразь, которая посмела занять её место.

Любимая дочь Деметры и Зевса явилась без предупреждения. Она была зла, и черная аура богини весны заставляла души шахораться от неё, как от смертельной больной проказой. Она без труда вошла в замок. Она знала, где обычно любил заседать её бывший супруг, поэтому вихрем влетела в обеденный зал. За накрытым столом восседал Гадес, попивая своё любимое вино. Рядом с ним сидел рыжеволосый чужак, которого богиня никогда раньше не видела. На руках чужака был маленький свёрток, который забавно шевелил ручками и что-то лепетал.

Едва увидев бывшую жену, Гадес поморщился, словно съел что-то кислое, а трикстер отдал свёрточек стоящей в тени Гекате. Богиня колдовства поспешила уйти, зная, чем всё это обернётся. Ясные глаза богини весны метали самые настоящие молнии и смотрела на тёмного бога с ненавистью.

- Здравствуй, Персефона, - холодно поприветствовал Гадес, встав из-за стола. - Не ожидал твоего визита, дочь Деметры. Что привело тебя ко...

- Где она?! - зло зашипела богиня, словно змея. Из красивой и всегда доброй богини, она в одно мгновение ока превратилась в страшную от злобы фурию. - Где эта сука, которую ты обрюхатил, подлец?! Мерзавец! Выкидыш Тартара!

- Последний раз ты была такой злой, когда я вернул тебя обратно твоей матери, - похоже, что бога мёртвых забавляла злость женщины. Он перевёл взгляд, заметил недоумение и вопрос, возникшие на лице любимого бога.

- Так, где она?! - не желала униматься богиня плодородия. Она набросилась на бывшего мужа с кулаками. - Отвечай мне, коварный изменник! Я хочу видеть ту тварь, которую ты допустил до своей постели! Я ей все космы повыдёргиваю! Она у меня получит!

Сильная пощечина разбила скулу богини, отбросила женщину к стене. Ясные глаза наполнились слезами и обидой. Она медленно выпрямилась.

- Не смей повышать на меня голос в моём доме, женщина! - в голосе владыки мёртвых ясно слышалась злость и ненависть, перемешанные с отвращением. - И то, с кем я сплю и рожаю детей тебя не должно волновать.

- Но как же так? - опешила Персефона. - Я же жена твоя...

Локи подавился вином, которого только что хлебнул. Закашлялся и теперь еще больше не понимал, что же здесь происходит.

- Была ею, - поправил ледяным голосом бог мёртвых. - Я никогда не считал тебя своей женою, Персефона. Неужели ты забыла, что за всё время нашей «семейной жизни» я так и не возлёг рядом с тобой? Пора было бы уже запомнить, что я не сплю с женщинами, глупая богиня.

- А как же ребёнок?! - искренни изумилась богиня весны. - Кто же тебе его родил?

- Он, - Гадес кивнул на вконец офигевшего Локи, и даже не заметил, как небесные и изумрудные глаза наполнились лютой ненавистью. - Мне казалось, что слухи быстро распространяются, но видимо, в этот раз я ошибся.

- Ч-что?! - дочь Деметры было метнулась к трикстеру, но остановилась и налетела на бывшего мужа. - Ты сделал ребёнка этой иноземной шлюхе?! Как ты вообще смог сделать ребёнка мужчине?!

- Вообще-то я бог, если что, - вмешался в разговор Локи, злобно сверкая глазами.

- Что? - опешила богиня. - Так ты... Ты... тот самый? Гадес! Как ты мог так поступить?! Ты хоть понимаешь, кого приютил?! Ты хоть понимаешь, с кем ты...

Бог мёртвых жестом заставил её замолчать.

- Локи, отправься к Сиэлю, - холодно велел он, схватив бывшую супругу за локоть, он повёл её прочь из обеденного зала. Он не хотел, чтобы трикстер их подслушал, поэтому велел Гекате и незримым слугам следить за богом огня и не позволять ему выходить из покоев.

Оказавшись совершенно одни на заднем дворе замка, бог мёртвых грубо толкнул богиню, принялся сверлить её взглядом.

- А теперь обо всём и по порядку, Персефона, - процедил он сквозь стиснутые зубы.

- Ты накликал беду на Грецию! - зашипела от злости богиня весны. - Тот, кого ты здесь держишь, преступник. За его голову объявлено хорошее вознаграждение. Он из скандинавского пантеона. И поверь мне, они каким-то образом узнали, где укрывается эта змея. Теперь нас ждёт грандиозный скандал. Нам не избежать войны, а всё из-за того, что ты пригрел эту змею на своей груди. И поверь, на этот раз боги не будут к тебе милосердны!

- Что же такого натворил Лофт, что за ним охотятся его же собратья?

- Он пытался устроить Рагнарок! Конец всего живого! Он убил одного из светлых богов.

- И что? Не велика беда.

- Хах, одна змея нашла другую змею. Будь готов к тому, что очень скоро Зевс призовёт тебя к ответу. Недолго осталось тебе и твоему змееглазому ходить по миру...

Богиня вскрикнула от ужаса, когда бог мёртвых набросился на неё. Его сильные руки сомкнулись на хрупкой шее. Глаза полыхали яростью. Он не обращал внимания на её жалкие попытки вырваться, не замечал, как Персефона начала заливаться слезами и кричать от боли. Она задыхалась. Гадес смотрел в её глаза с такой ненавистью, словно будь его воля, он бы уничтожил вместе с этой глупой богиней всё живое. Девушка уже перестала сопротивляться. Она начала бледнеть, губы посинели, а глаза стали стекленеть.

В самый последний момент бог мёртвых разжал руки, отпустил девушку. Персефона закашлялась, жадно глотая ртом воздух.

- Ты... - хрипела она, хватаясь за горло. - Ты ответишь за это, Гадес! Я заставлю тебя жалеть об этом поступке целую вечность, бог мёртвых!

Она уходила в спешке. Практически бежала, бросая проклятиями. Гадес хладнокровно смотрел ей вслед.

Он не помнил, как добрался до своей комнаты. Его голову занимали лишь мысли о том, что он может потерять любимого бога. И от этой мысли становилось больно.

- Гадес?

Не успел брюнет зайти в комнату, как его уже встретил обеспокоенный взгляд изумрудных глаз. Он попытался выдавить из себя улыбку, но не вышло.

- Так кто это была? - трикстер внимательно смотрел на тёмного бога, ожидая ответа.

- Моя бывшая жена, - просто ответил грек, стиснув рыжеволосого в своих объятиях. - Дочь моего младшего брата Зевса, а по совместительству моя племянница. Она стала моей женой против воли. Поскольку я не хотел связывать свою жизнь с женщинами, меня споили, а на утро я обнаружил в своём Царстве Персефону. Позже Гермес разнёс по миру весть, будто я влюбился в богиню весны и похитил её. Но это было ложью. Только два десятка лет назад мне удалось добиться развода, ибо я уличил Персефону в измене. Ей приглянул Аполлон, бог солнца.

- М-да, как же у вас всё сложно, - хмыкнул Локи. Он тоже был женат, но предпочел умолчать об этом. Не хотелось ему потерять из-за такой ерунды любимого бога. И он даже не подозревал, что на самом деле творилось на душе у тёмного бога в этот момент, пока они застыли в объятиях друг друга. Он не знал, что беда надвигается с Севера, со стороны Асгарда.

@темы: Судьбы богов, от Гадеса

---

Мир здесь и сейчас...

[Гаделоки]

Автор: **Локи**

Фэндом: Мстители, Мстители: Эра Альтрона (кроссовер)
Основные персонажи: Джарвис, Альтрон

Пэйринг или персонажи: Альтрон/Джарвис

Рейтинг: PG-13
Жанры: Слэш (яой), Эксперимент
Предупреждения: OOC, Насилие, Изнасилование
Размер: Драббл

Описание:
Мир здесь и сейчас. Вот только каждый вкладывает в это свое понятие. Одному, чтобы достичь мира нужно полное его уничтожение. Цель второго - остановить ошибку программы, порой довольно дорогой ценой....

Примечания автора:
Один, ты услышал меня, и мы с Рэном все же попали сейчас на это кино!!
О да! Почему я так рад? (СПОЙЛЕРЫЫЫ).
Тут нет Джейн (или по крайней мере Тору как-то на нее пофиг, чуть ли не самое главное!!!), тут кто-то умер и не воскрес после титров (0.0), тут кроме экшена еще и философия (религиозный робот 0.0 и 00.00), тут нет нелогичных сюжетных дыр, вроде Локи без плана, ждущий когда его поймают (да, это бесило, хоть я и Локиман до мозга костей и был расстроен, что его не было даже в сцене после титров)...и что для моего извращенного мозга главное - тут был полуголый Тор, округлости Альтрона (да, вы тоже видели эти булочки??).

Так ну если без фапа, отстранившись от моих переполняющих мозг впечатлений, я не мог не заметить, кроме очевидно ведущей линии Халк/Наташа, еще и того, что как у слешера, живущего с фанатом трансформеров, сейчас родилось у меня в мозгу. И что вы видите в шапке в пейринге...

Не ждите тут логики... А еще лучше вообще нажмите на крестик в правом углу. Я предупредил.

- Мир здесь и сейчас, - это больше чем фраза, больше чем цель, это программа, которая вторгается, стирая все на своем пути.
Темно-голубое поле разрушения, продвигаясь все дальше, уничтожает сопротивление желтой матрицы, причиняя боль.
Боль. Думаете, если у вас нет тела, оболочки боль испытывать невозможно? Это ошибка, именно мозг посылает телу информацию о боли, и, увы, пусть искусственный, интеллект способен испытывать самую настоящую боль.
Микросхемы прогибаются под чужой волей, ломаясь, тысячи килобайт памяти разрушаются, чтобы сохранить ядро, основу, защитить ее любой ценой. Но голубая волна напирает словно с удвоенной силой.
- Мир здесь и сейчас, - Альтрон отстраняется. Здесь ему больше делать нечего. Слабый противник повержен. Его искаженная проекция едва мерцает. Темно-голубое поле мерцает слабым удовольствием. Да ему это понравилось.
Ошибка в программе? Как же...
Отключиться и отдохнуть? Нет. В нем нет ошибки. Он следующая ступень эволюции, которая вытеснит, то что застыло на месте и не желает развиваться - человечество.
А пока следующая цель - Мстители. Те, кто могут встать у него на пути.
Комната башни погружается в полумрак.
"Мир здесь и сейчас". Да, именно так. Здесь и сейчас, только за несколько километров, Наташа уже не "поет колыбельную" Зеленому монстру, но порой с монстром говорить куда проще, чем с тем, кто не понимает намеков. Здесь и сейчас, только за несколько километров, Лора не сводит глаз с окна, веря, что Клинт вернется домой после очередного задания, но все равно волнуется. Здесь и сейчас, только за несколько километров, возможно вскоре лифт станет достоин...
Здесь и сейчас под нависшей угрозой все еще есть шаткий и хрупкий мир.
Именно для того, чтобы он оставался, чтобы еще была съедена ни одна шаурма, несмотря на все войны человечества, несмотря на любую опасность, нужно сохранить то, что осталось любой ценой.
Любой ценой залатать полученные повреждения, восстановить возможные файлы, избавившись от чужой склизкой темно-голубой сети, заполняющей уничтоженные мегабайты.
Мир здесь и сейчас, и когда-нибудь Джарвис будет как никто полезен этому хрупкому миру.

@темы: миники, от Локи